всему виной океан

они молча прошли на кухню, где чимин включил настольную лампу, слабо осветившую помещение. он выглядел очень болезненно, что заставляло сердце чонгука ныть от желания ему помочь и забрать всю боль себе. — я наврал насчёт поцелуя… чимин стоял к чону спиной, понимая, что он не мог найти в себе силы посмотреть ему в глаза. чтобы хоть как-то себя отвлечь, слушая чона, пак достал из холодильника газировку, которой запил таблетки. — и написал записку не в трезвом уме… что это вообще значит? в висок ударила острая боль, будто шуруповертом просверлили сквозную дыру. чимин ненавидел быть слабым, особенно перед другими людьми, но в последнее время он только и делал, что был слабаком. и это заставляло его ненавидеть себя ещё больше. — я хотел с тобой поговорить, но… готов ли он был сказать причину его ссоры с мамой и нескольких недель мучений? чонгук нахмурился, слушая свое беспокойное сердце и пытаясь придумать (не)ложь. — в моей семье появились проблемы, сильно повлиявшие на меня. я… — он вспоминал все те дни, проведённые в безумии, с мыслями о чимине и желанием все закончить; с ненавистью к матери и самому себе, с ощущением, что смерть намного ближе, чем должна быть, — я думал, что сойду с ума. моя мама… ложь по крупинкам собиралась в песочный замок, высокий и широкий; с башнями, украшенными ракушками, и воротами, защищенными разноцветными водорослями. одна сторона чонгука кричала ему, что из-за вранья он погубит их отношения; другая свято верила, что спасёт. но кому верить? — с ней все хорошо? — тихо спросил чимин, искренне волнуясь за здоровье мамы чона. в его голову закрадывались сомнения его собственного состояния, и были ли все его переживания обоснованными. организм предательски отказывался работать исправно, ему казалось, что ещё чуть-чуть и чимин упадёт замертво. и хоть он знал, что это всего лишь его воображение, думать, кроме как об этом, он не мог. мысли мысли мыслимыслимыслимыслимыслимысли сводили с ума. — не совсем… — чонгук был искренне удивлён, что вопреки всему, чимин спросил именно про его маму, — она брешит. поэтому эти недели были тяжелы для меня и чонхи. я очень сожалею, что все так получилось… чонгук сделал пару неуверенных шагов навстречу к чимину и хотел положить свою ладонь тому на плечо, потому что казалось, что парень вот-вот рухнет от слабости в ногах. удар. оглушающий треск. осколки стекла. чонгук, шокированный неожиданностью, встал как вкопанный и медленно посмотрел вниз, где увидел разлетевшиеся по всему полу осколки от вазы. — моё сердце выглядит сейчас именно так и виной этому ты, — дрожащим голосом произнёс чимин и вышел из кухни, заглушив всхлип ладонью. ему было стыдно. пока пак думал, что чонгук просто наигрался и бросил его, тот на самом деле переживал сложные времена, из-за которых ему было совсем некогда беспокоиться о других. он выел себя до степени, худшей той, когда его выгнали из дома; не мог спать, читать и различать цвета; рассеянно работал и много пил по вечерам, обнимая бутылку, смотря в тёмный потолок и выкуривая сигарету за сигаретой. у него спрашивали «все ли в порядке? может, возьмёшь отгул? ты очень бледный, не заболел?», а слышал он вопросы, как будто с другого берега широкой реки глубиной в марианскую. но. он не мог просто так принять чонгука обратно. даже если причина их расставания была весомой, ему было страшно подпускать его обратно. то, что происходило с ним из-за отсутствия парня в его жизни, пугало его. темнота, холод, одиночество — он так сильно отвык от них, что, привыкнув снова, не готов больше расставаться. чимин чувствовал себя жалким. «другие люди встают на ноги и после смерти родителей, и после более серьёзных проблем, чем у тебя, а ты ведёшь себя как ничтожный сопляк», — думал он, забившись в угол комнаты и обняв свои колени, на которые стекали слезы. его голова раскалывалась, а тело ломило тупой болью — болезнь совсем не уступала его приступу. чонгук на одну долю секунды увидел блеск чиминовых глаз, и этого хватило, чтобы он вышел из ступора. «моё сердце сейчас выглядит так из-за тебя…» — что же я наделал… с тяжёлым осознанием своей вины он стал собирать осколки, прокручивая в памяти сегодняшнего чимина снова и снова, пытаясь придумать, как он мог загладить свою вину. прошедшие недели быстро закрылись туманом, оставляя чонгука ясно видеть лишь силуэт пака, освещенный тусклой кухонной лампой. он понимал, что парень хотел побыть один наедине со своими мыслями, как всю свою жизнь он и проводил, но на этот раз чонгук был не согласен. он пообещал себе все восстановить: осколки склеить, обломки выстроить, нежность вернуть. и стать причиной той солнечной улыбки заново. и может показаться, что он пренебрегает состоянием парня, как упертый баран идя вперёд, но он всего лишь хочет как лучше. и его сердце в коллаборации с мозгом говорили ему действовать так. — чимин… — он зашёл в тёмную комнату, в которой они иногда проводили время, читая принесенные им комиксы и слушая музыку. — я не могу… чонгук опустился на пол и сел рядом с парнем, слушая его тихие всхлипы и свое крошившееся сердце из-за них. — мне легче одному. — нет, это неправда. — чонгук… — давай начнём все сначала. он правда был готов пойти на все, чтобы вернуть их долгие прогулки, вишнёвый запах сигарет, звонкий смех, шум прибоя и забившийся песок в кроссовках; он хотел вернуть детальные анализы книг, улыбки при встречах и «увидимся!» при прощаниях, горячие кокосовый и медовый латте, лёгкие касания коленей и плеч, споры, «ладно, твоя взяла» и «а я говорил» после них и так много всего другого, отпечатавшееся у него в памяти блестящим пятном. — где гарантия того, что ты снова не исчезнешь? — чимин прятал лицо в скрещенных руках, но ему так отчаянно хотелось повернуть голову к чонгуку, чтобы посмотреть на него ещё раз и убедиться, что он настоящий, а не плод его разрозившихся фантазии и болезни. — её нет… в квартире установилась тишина, прерываемая лишь тиканьем часов, капанием воды в ванной и разговорами соседей сверху. чонгук, не отрывая глаз, смотрел на сжавшуюся фигуру чимина, вскоре успокоившегося и прекратившего плакать. он хотел его обнять и прижать к себе, защитить от всех плохих мыслей и вселить лишь хорошие, но прекрасно понимал, что было не время. его руки были связаны. не сейчас. ему придётся здорово постараться, чтобы чимин снова пустил его в свой мир, чья крепость с последнего раза укрепилась в пятьдесят раз. время. для этого нужны время, усилия и любовь.