всему виной океан

— что ты планируешь делать после университета? спросил чимин, когда они прогуливались вдоль берега и слушали жизнерадостно набегающие на песок и нехотя возвращающиеся обратно в океан волны. — профессор сказал мне, что если я продолжу учиться в таком же духе, меня легко могут взять в одну из лабораторий уже на третьем или четвертом курсе, — чимин восхищенно охнул, что заставило чонгука задумчиво улыбнуться. — другого исхода событий я еще не представлял. — тем лучше. — пак наклонился к песку и поднял небольшую перламутровую ракушку. — когда я учился в университете, я и мысли не допускал о том, что может произойти со мной в будущем. — он взял чонгукову руку и положил на его теплую ладонь ракушку, чтобы тот ее хранил при себе. — почему? чимин помолчал, размышляя над причиной его поведения, вспоминая, как он боялся даже подумать о следующем дне, потому что это способствовало выдумыванию плохих вещей, которые могли с ним произойти. дело даже доходило до придуманной смерти. чонгук рассматривал его лицо, время от времени кидая взгляд на маленький подарок, зажатый пальцами. «как этот стоявший перед ним парень мог быть реальным?» — вопрос, которым он задавался каждый раз, когда был рядом. каждое его движение было пропитано плавностью и элегантностью, но на лице каждый раз, когда они виделись, хотя бы иногда проскальзывала печаль, словно она всегда была вместе с парнем. чонгук хотел ее смыть, снять, содрать — на крайний случай, — а потом мягко покрыть поцелуями те места, которые могли болеть. он бы и без причины его расцеловал — было бы все так просто. чимин сомневался: в себе, в чоне, в их отношениях, в их правдивости, в их статусе, в их искренности, в их долговечности, в чувствах чонгука, в своих собственных — просто во всем. и с одной стороны, чонгук знал причину такого поведения и он ни в коем случае не хотел давить на него, но с другой стороны, если он не будет давить, они вообще могут не сдвинуться с места. потому что после своего долгого развития сомнения бывают намного мощнее всех остальных чувств. чонгук не был уверен, где была та черта, за которую нельзя было заходить из-за риска оттолкнуть чимина от себя еще дальше. — мои мысли могли свести меня с ума, если бы я это делал. будущее неизвестно, а все, что неизвестно, люди инстинктивно отрицают. я тому не исключение. — поэтому после окончания университета ты решил не искать новую работу, а просто продолжать работать в книжном? — угу. это успокаивало иллюзией того, что моя жизнь не поменялась от слова совсем. разве что кучи бумаги перестал использовать для университетских работ. он рассматривал песок в поисках ракушек и уже хранил в кулаке несколько найденных во время своей речи. — ты поддерживаешь связь с кем-то из университета? — чимин никогда не рассказывал ему про его нынешних друзей. разве что про момои, но это было всего несколько раз и то вскользь. когда чонгук задумался об этом, он понял, что все это время они как-то умудрялись разговаривать не умолкая, но в то же время ни разу серьезно не разговаривая о жизни старшего. что-что, а в сокрытии своей жизни у пака был талант, и это чертовски раздражало. чонгук хотел, чтобы парень ему доверял. даже спустя столько времени и пережитых моментов, когда они были друг к другу ближе, чем близкие друзья, чимин до сих пор стеснялся говорить о себе, и чонгук злился. — нет. — хмыкнул он и поднял еще одну ракушку. это его успокаивало, а ему надо было успокоиться, потому что он чувствовал перемены настроения в воздухе, и дело было совсем не в прохладном ветерке, в танце поднимавшем крупинки песка. — только не говори мне, что я твой единственный друг. он знал, что чимин не очень общительный и предпочитал компанию в размере одного человека, которым был он сам, но чонгук также видел, как он общался со всеми на вечеринках, и если бы он не знал чимина так хорошо, он бы подумал, что со всеми, кто бывал на подобных сборищах, пак был не менее, чем хорошими друзьями. чонгук не понимал от слова совсем. в ту же секунду он хотел надрать зад каждому, кто хотя бы раз заставил чимина усомниться в себе, потому что видеть опущенную голову в попытке скрыть свою тоску было невыносимо. они остановились. — а как же момои? — приятельница, которая влюблена в меня. чонгук услышал, как сквозь них пролетел порыв ветра. чимин продолжил, осознав, что парень ничего говорить не собирался: «я не могу позволить себе доверить ей все, что у меня в голове. не из-за того, что у нее есть ко мне чувства, меня это совсем не волнует… я просто чувствую, что она не мой человек. не знаю, как это понятнее объяснить, но, допустим, ты меришь в магазине свитер. он в классном цвете, хорошая ткань, все говорят, как хорошо на тебе сидит, и ты понимаешь, что это правда, но все равно снимаешь и идешь искать дальше, потому что сердце говорит, что нет, эта вещь совершенно тебе не нравится, даже если и как-то нравится. она нравится всем, потому что она сделана специально для всех, но ты ведь не все. тебе нужен тот самый свитер, из-за которого ты красуешься перед зеркалом каждый раз, когда проходишь мимо, ткань которого ты не можешь перестать трогать, принт которого ты не можешь перестать разглядывать, потому что тебе безумно нравится и ты ничего не можешь с собой поделать. то же самое и с людьми.» когда чимин закончил говорить, он посмотрел на задумчивого чонгука, который внимательно его слушал и, видимо, все еще обрабатывал информацию. пряди волос упали ему на лицо, и чимин, немного боязливо, аккуратно их убрал, встретившись глазами с их обладателем. он готов был вечно смотреть в них. — ты — мой тот самый свитер. — сказал чон и заставил пака смущенно засмеяться, говоря, что он не думает, что это точно так работает. — но я серьезно. чимин, чувствовавший в груди теплое горение, опустил взгляд в песок. между ними было полметра. слишком мало для обычных друзей. — кто мы? — тихо спросил он, будто боясь потревожить и заинтересовать в них двоих все живое вокруг. — кем ты хочешь, чтобы мы были? — также тихо ответил вопросом на вопрос чонгук. он краем глаза осмотрел пляж на наличие людей, но те были в сотнях метрах от них. — ты обещал, — пак хмуро посмотрел ему в глаза, — что ты сделаешь решение за нас обоих. кто мы, чонгук? — друзья с романтическими чувствами друг к другу? — ляпнул он и по мимолетному разочарованию в глазах напротив понял, что немного облажался. чимин тяжело вздохнул и сел на песок, лицом к океану. чонгук последовал его примеру. — это так страшно… — начал блондин, раскладывая ракушки на своей ладони. — когда два человека одного пола нравятся друг другу, они даже не могут выразить свои чувства, находясь в публичных местах. даже обычное взятие за руки может довести их до больницы… чонгуку тоже было страшно. очень, до дрожи в ногах. что кто-то узнает, что кто-то заметит, что нужно всегда быть настороже. он обнял свои колени и устремил взгляд вдаль воды, почувствовав себя беспомощным и маленьким в этом большом мире, в котором было слишком много злых людей. — я знаю… но мой страх намного слабее желания быть с тобой. они посмотрели друг на друга, и чимин еле заметно улыбнулся. — мой тоже. парни слушали песни соленых вод и переплетавшихся вместе с ними мысли, пока чонгук не подал голоса. — когда мама держала меня взаперти, я был в таком лютом ужасе… чимин внимательно посмотрел на него и обнял его за плечи. притянул к себе, положив его кудрявую голову себе на плечо. здесь они были в безопасности: здесь был океан и были они. одни. эти две вещи — единственное, в чем они нуждались. — вечные мысли о том, что я дефектный, что этот дурацкий бог… что это неприемлемо… в один миг она так сильно изменилась. превратилась из моей любимой мамы в совершенно незнакомую мне злобную и беспощадную женщину. чонхи оставалось лишь смотреть, потому что она тоже ее боялась. — чонгук чувствовал себя в безопасности, находясь в объятиях любимого человека в любимом месте. даже несмотря на тему разговора, он уже считал этот момент одним из лучших моментов в его жизни. честно говоря, каждый момент, связанный с чимином, был для него лучшим. — даже во время молитв я продолжал думать о тебе, о твоем смехе, о твоей улыбке, о твоих глазах… о том, какой ты… родной, — сердце чимина пропустило удар, и он задержал дыхание. — мысли о тебе и удушали, и дарили свежий глоток воздуха, убеждали меня в том, чтобы я не сдавался… я ведь… реально хотел наложить на себя руки… — он вытянул руку и указал на пару шрамов, которые чимин все это время не замечал. блондин очертил их пальцами, на секунду представив ту картину перед собой, а затем наклонился и пару раз медленно поцеловал их. у чона сходили с ума бабочки в животе. он смотрел, как мягкие губы касались его заживших ран, спокойно и заботливо, как будто забирая всю боль, которую он причинил себе в тот раз. чимину не надо было ничего говорить — его действия прекрасно сами со всем справлялись. — теперь на твоих руках больше никогда не появятся новые шрамы. надеюсь… — тихо произнес пак, и они вернулись в прежнее положение. чонгук сразу сплел их пальцы. — спасибо. — прошептал он и улыбнулся. — чимина… — он приподнял голову, посмотрев на парня. — м? при повороте его головы, их губы встретились в долгом поцелуе, казавшимся первым, невинным и очень нежным — как полет лепестков сакуры благодаря теплому весеннему ветру. за ними наблюдал лишь океан, все это время поддерживающий их своим присутствием. чимин гладил большим пальцем чонгукову щеку и слегка улыбался, понимая, что этих губ ему никогда не станет достаточно. каждая секунда, проведённая с их губами, сплетенными вместе, заканчивалась слишком быстро — они были слишком ненасытны, слишком голодны, им было слишком холодно, слишком одиноко, слишком (не)слишком друг без друга. — почему ты улыбаешься? — прошептал чонгук чимину в губы с улыбкой на лице. когда парень улыбался, ему было сложно не улыбаться в ответ. пак захихикал и провел пальцем по шрамику на щеке, поцеловав его ещё раз. — ты заставляешь. — чистая ложь. — довольно промычал чон и поцеловал его в очередной раз, пропустив мысль о том, что единственное, что могло бы их сейчас остановить от поцелуев, это кто-то, заметивший их. но об этом хотелось думать в самую последнюю очередь.