всему виной океан

видя чонгука в таком состоянии, чимин хотел разреветься. прошло три недели с его обещания завязать с потреблением наркотиков, но сейчас он в который раз сидел перед ним и доказывал, почему в планетарии есть рыбы. потому что в планетарии показывают солнечную систему, в которой есть планета земля, на которой есть вода, в которой плавают рыбы. хорошо, чимин понял, что в планетарии есть не только рыбы, но и птицы, и насекомые, и сами люди — по той же теории. но чон слушать ничего не хотел и был уверен в том, что пак ещё не до конца поверил ему и его как никогда серьезному тону. поэтому он продолжал сердечно доказывать ему, вплетая зарождение солнца и сверхновой, теорию возможного существования гелиопаузы и фильм «космическая одиссея», который ему беспричинно не понравился. совсем. свою неприязнь он тоже сердечно доказывал, но достойных, по мнению чимина, аргументов привести не смог из-за вечно переключавшегося на разные вещи мозга. чимин посмотрел на часы — было сорок семь минут двенадцати. практически полночь, подумал он. занять свои мысли тем, сколько времени было в данный момент, сколько времени ему осталось спать и каким является идеальное количество часов сна для его организма, казалось очень хорошей идеей, чтобы не думать о чонгуке, который был не в себе, а где-то очень и очень далеко. а еще это было отличной идеей занять себя за тем, чтобы не винить себя в своих бессилии и безысходности. самообвинением он займётся чуть позже, когда сможет остаться один. он перевёл взгляд на затихшего чонгука и осмотрел его: сопливый нос, красные глаза, нездоровая бледность и грязные волосы, забранные в хвост. это был не его чонгук, а чей-то чужой. совсем далёкий и ему неизвестный. знал ли на самом деле его чимин? этого парня, глаза которого сейчас не выражали абсолютно ничего, кроме пустоты, а нос все время шмыгал из-за постоянного вдыхания белого порошка, который, к сожалению, сахарной пудрой или мукой не являлся. лучше бы у чонгука появилась странная страсть к потреблению сахарной пудры через нос, чем вот это, печально подумал чимин, мысленно вздохнув. знал ли его чимин? этого человека, который перестал ходить на учёбу, редко стал появляться дома и больше не светился искренним чувством любви к этому миру? нет. он его не знал. он его не знал. абсолютно не знал. ни капли из того, что было перед ним. и это так сильно его пугало. когда чимин готовил себе завтрак в два часа дня и мурлыкал еще не проснувшимся голосом одну из песен билли айдола, которую крутили по местному рок-радио, в прихожей зазвонил телефон, прервав его утренне-обеденную субботнюю атмосферу спокойствия и долгожданного отдыха после рабочей недели. — алло? — чимин, привет, — услышал он голос момои и хотел уже было обрадоваться, что снова услышал свою подругу, но тон его сильно смутил и заставил повременить со второй радостью за утро (обед). первой было то, что его холодильник был на удивление не пустым, что означало, что он сможет нормально питаться в эти выходные и никуда за пределы своей маленькой квартирки не выходить. — момои, что-то случилось? ты звучишь… — он обеспокоенно сжал трубку и прислонился плечом к стене, разглядывая мельтешившийся перед ним спиралевидный провод, который, вероятно, знал больше, чем его хозяин, из-за чего не мог угомониться. — тускло? настороженно? понуро? — подсказала она и после горького смешка продолжила. — да… на самом деле случилось, и я долго не могла решить, рассказывать тебе об этом или нет, но ты обязан знать. — ты меня пугаешь, — тихо произнес он и нахмурился. девушка на том конце провода тяжело вздохнула и поменяла положение на более удобное. она собиралась с мыслями. — это случилось давно, где-то месяц назад… знаю, я должна была рассказать тебе все намного раньше, но я не могла собраться с мыслями. я была у челси в гостях, и к ней в комнату заглянула ее сестра, джен. помнишь ее, да? — чимин угукнул, и та продолжила. — в общем… она была в одном местном клубе и встретила чонгука. сказала, что он веселился в компании хэнко. при упоминании этого парня, чимин внезапно захотел кинуть телефон в стену, чтобы вдребезги его разбить, представляя на его месте косматого, невысокого, с хитрыми узкими глазками и большим носом шатена, который славился в рядах как проверенный драг-диллер. чимин встречал его пару тройку раз, но его чутье, которое в связи с опытом работало просто прекрасно, кричало, что нужно держаться от этого парня подальше. у чонгука чутье, видимо, вообще отсутствовало. — чимин… чонгук переспал с джен. чонгук переспал с девушкой, которую пак знал лично. чонгук переспал с девушкой. чонгук переспал с… чонгук… чонгук изменил ему. — чимин? чонгук изменил ему. — прости… я понимаю, это сложно принять… чонгук изменил ему. — если… если тебе нужно будет высказаться, то я всегда выслушаю тебя, ладно? чонгук изменил ему. — скажи хоть что-нибудь… чимин? <i>чонг… бип-бип-бип.</i> — ты никогда не хотел умереть? — спросил чонгук будто о погоде, смотря сквозь пол, выглядящий как слой белого пепла. чимин щелкнул дрожащими пальцами зажигалкой и закурил. — хотел, — «хочу». — странное чувство. пак невесело усмехнулся и заполонил легкие дымом еще больше, мечтая в ближайшее время разорвать их от количества никотина. — удушающее и безжалостное, но нисколько не странное, — отрезал он и зарылся пальцами в свои волосы, прокручивая недавний разговор с момои как заевшую пластинку. человек, сидевший перед ним и впадший в депрессию как результат окончания эйфории, когда-то признавался, что пак — самое дорогое, что у него было. человек, готовый все бросить и прибежать по первому зову; человек, целовавший его иногда очень трепетно, будто боясь прикоснуться, а иногда страстно, желая завладеть им полностью; человек, улыбавшийся ему самой красивой улыбкой на свете и даривший самые теплые и нужные объятия; человек, который штормом ворвался в его жизнь, хорошо в ней устроился, немного навел беспорядок, но быстро все прибрал, сделав очаровательную переустановку; человек, незаметно укравший его сердце, которое он впоследствии безжалостно разорвал, растоптал, раскромсал и сжег. — откуда оно? — спросил чимин, бережно намыливая чонгуковы волосы, пока их хозяин бесцельно игрался с пеной, сидя в горячей ванне. — нежелание жить? — угу. — а у тебя? на этом вопросе чимин прекратил массажировать чужую голову и увел взгляд в сторону, невольно перелистывая страницы книги с худшими воспоминаниями его жизни. он понял, что не хотел отвечать на вопрос, ответ на который легко можно было додумать самому. — ты знаешь почему. он включил воду и попросил парня закрыть глаза, чтобы при смывании шампунь не попал в глаза, по которым он невыносимо скучал, даже если смотрел прямо в них. они были ненастоящими. жалкой подделкой. безусловно не теми, в которые он однажды влюбился. — я имею в виду сейчас, — сказал чонгук, когда вода прекратила течь струями по его лицу, забирая с собой мыльное средство, пахнущее жасмином. он серьезно взглянул на чимина, полностью растерявшего все свое спокойствие, которое он доблестно хранил все это время и не намеревался отпускать. — я не хочу об этом говорить. только пак хотел уйти и настроить себя на миролюбивый настрой (никудышную пародию, если быть честным), как чонгук сильно схватил его за запястье и притянул обратно к ванне, испугав до секундного ошеломления и потери дара речи. его состояние можно было сравнить с тигром, не евшим так долго, как он себя помнит, но старавшийся держаться, чтобы не накинуться на первую встречную букашку, зная, что это будет лишь бессмысленным расходом энергии и еще одним, только уже большим неудовлетворением. — если ты думаешь, что у тебя получается скрыть свое настоящее состояние, то ты глубоко ошибаешься. я прекрасно тебя знаю и могу понять, что ты чувствуешь, просто понаблюдав за тобой какое-то время, — тон голоса резал слух, но это не могло сравниться с тем, как остро он резал его сердце. это был не его чонгук. он разговаривал с незнакомцем. — что ты вообще можешь замечать, находясь под кокаином, а? — в свою защиту чимин стал скалиться и пытаться выдернуть руку из стальной хватки, потому что запястье начинало неприятно ныть. — чем больше ты принимаешь, тем сильнее атрофируется твой мозг. ты непрерывно находишься под этим дерьмом уже месяц, если не больше. хочешь сказать, все как обычно? — не делай из меня больного, чимин, — предупреждающе прошипел чонгук и сжал второе запястье, чтобы предотвратить попытки выбраться. — а кого еще?! я тебя совсем не знаю! — истерично засмеялся он, чувствуя разливавшуюся тупую боль по всему телу, но не физическую, а душевную, похожую на яд. это и был яд, только медленного действия. такого ученые с помощью химических элементов никогда не смогут создать, потому что он живет в каждом из нас, глубоко внутри, докуда достать можно лишь изредка. за эти недели его психическое здоровье успело здорово пошатнуться обратно в ту сторону, в которой оно все время находилось до появления в жизни чонгука и его любви к нему. он опять страдал бессонницей и отсутствием аппетита. тэхен еле уговаривал его поесть на обеде, иногда даже прибегая к тому, чтобы собственноручно заталкивать еду паку в рот. блондин все время находился в апатичном состоянии, не в силах совладать с вырвавшимися демонами, буянившими направо и налево, как пьяные работяги в ночь с пятницы на субботу. он огромнейшими усилиями заставлял себя идти на работу и вести себя как обычно. свое частое отсутствие улыбки объяснял усталостью, а круги под глазами замазывал в туалете офиса благодаря тэхену, который по-тихому одолжил у подруги тональный крем. чимин выкуривал больше пачки сигарет в день и выходил за новой, когда не мог уснуть, прогуливаясь по тускло освещавшимся улицам и мечтая затеряться где-нибудь в темном углу и навсегда закрыть глаза. его главный источник жизни разбил его сердце и разломал на части ту крепость, которую он строил с самого раннего детства. — что с тобой происходит?! — крикнул чонгук, от гнева сжимая чужие запястья и не замечая того, что еще немного, и он может сломать хрупкие кости. — что со мной происходит?! — удивился чимин, чувствуя в груди разраставшуюся дыру со скоростью сибирского пожара. — ты начал закидываться этим дерьмом, ходить в клубы чаще, чем домой к собственной семье, которая каждый день в замиранием сердца ждет твоего возвращения! ты шляешься и занимаешься сексом непонятно с кем, и ты еще смеешь спрашивать у меня, что со мной происходит?! пак стал выбиваться с желанием сбежать как можно скорее и спрятаться где-нибудь в темном уголке квартиры, но у чонгука были абсолютно другие планы. он потянул парня на себя, и тот со всплесками в разные стороны упал в воду, продолжая выбиваться и истошно кричать, обжигая щеки слезами. половина воды, которая была в ванне, теперь разливалась по полу. — успокойся! — отпусти меня, подонок! убери свои руки! его молниеносно покидали все оставшиеся жизненные силы, и тело медленно обмякло к горячей воде и насильственных объятиях чонгука со спины, чьи слова пролетали мимо ушей, даже не намереваясь быть услышанными. чимин ревел взахлеб от разрывавшей его боли и винил в своем состоянии чона, который все равно отказывался принимать свою вину, но не оглашал это вслух, потому что знал, что так он пака успокоить никогда не сможет. он молча прижимал к себе содрогавшееся тело, которое казалось намного меньше, чем обычно, и утыкался носом в плечо, прокручивая в голове по часовой стрелке ветер, кроме которого больше ничего в нем не было. чимин любил его. чонгук изменил ему. чимин, несмотря на все дерьмо, что он успел натворить, все равно продолжал любить его. чонгук изменил еще раз.