всему виной океан

чонхи сидела на небольшой светлой кухне и пила горячий чай, слушая, как на улице выл ветер. чимин с тэхеном уезжали в отпуск в эту субботу, чонгук выходил из реабилитационного центра в понедельник. у девушки было неприятное ощущение, что все это было подстроено кем-то свыше, чтобы помешать двум парням встретиться. она так же была расстроена тем фактом, что никто на этом свете не знал, когда парни вернутся из своего дорожного путешествия. что если они вообще не вернутся? найдут город, в котором они будут чувствовать себя лучше, чем в этом, поймут, что хотят остаться, бросят работу и правда останутся там? что тогда? она не знает, как чонгук отреагирует на то, что чимин уехал практически в тот же момент, когда он спустя долгие месяцы смог выйти в настоящий, нормальный мир. — что ты хотела передать мне? — спросил чимин, ставя на стол шоколадное печенье, которое чон обожала. она сразу вцепилась в одну, почувствовав дикое желание заесть свое смятение сладким. — вот, — она достала из портфеля толстый, потрепанный блокнот и передала чимину, который с замешательством осмотрел его. он открыл его и замер, увидев знакомый почерк. чонгуков почерк. первый день пребывания там. пак пролистал блокнот, чтобы убедиться, что весь блокнот является по сути личным дневником, и аккуратно закрыл его, положив на колени. — мы не знали, что он что-то писал все это время, — сказала чонхи, хрумкая печеньем. — но сегодня он отдал мне этот блокнот, попросил не открывать и сказал, что это принадлежит тебе. чимин не знал, что думать. факт того, что чонгук и правда писал ему на протяжении всего времени, согревал его, но в то же время очень давил. чимин чувствовал вину и стыд за секс с момои, за иногда вспыхивавшую мысль, что, может, нужно было остыть и отпустить, начать жизнь по-новому с новыми людьми. он смотрел на блокнот, мирно покоящийся перед ним, и хотел упасть перед чонгуком на колени, чтобы попросить прощения за свою неверность. в конце концов, чонгук изменил ему один раз, и чимин об этом знал, а чимин изменял ему много, так много раз, даже не задумываясь, что это была измена, пока вся ситуация с чонгуком и момои не прояснилась, и тэхен не раскрыл ему глаза на ситуацию. — ты можешь сделать мне одолжение? — какое? — займись со мной сексом. тэхен, ошарашенно хлопая глазами, повернулся и уставился на сидевшего рядом чимина, выглядевшего причем так уверенно, что тэхену на секунду стало страшно. — но зачем? — я… — пак нахмурился и осмотрел комнату в попытке найти правильные слова. — мне просто… нужно понять… каково это… и я… ну… тэхен тяжело вздохнул и положил ладонь тому на плечо. — чимин, я понимаю, ты растерян и не уверен, что тебе нужно делать, но поверь мне, секс со мной ничему не поможет. да, в постели я хорош, но не думаю, что тебе от меня нужно именно это. в чем дело? он молчал, смотря в пол, а потом вздохнул и зарылся пальцами в собственные волосы, издав раздраженный стон. — я ничего не понимаю! господи, я схожу с ума от этих мыслей. я даже не могу это объяснить! — хорошо, тогда давай я тебе кое-что скажу, что, возможно, сможет тебе помочь, — он взял чиминовы ладони и в свои и мягко сжал. — я знаю, что после ситуации с момои, ты мечешься в разные стороны, пытаясь разобраться с клубком мыслей в голове и при этом остаться холодным снаружи. если ты хотел проверить, каково это — заниматься сексом с парнем, которого ты не любишь, то я тебе скажу — так же, как и есть конфету, которая тебе вроде нравится, но думать о своей любимой, корчась из-за того, что ты выбрал не ее. я не против заняться с тобой дружеским сексом, но я не вижу в этом никакой выгоды ни тебе, ни себе. я бы согласился, если бы ты предложил ради забавы и если бы я в последнее время ходил без причины возбужденным, но ни того, ни другого в данной ситуации нет. минни, хочу тебе напомнить, что секс и занятие любовью — разные вещи. с чонгуком у тебя не было секса, у вас была любовь. и такого ни с момои, ни со мной у тебя не будет. если ты хотел проверить свои чувства, то я тебе только что о них сказал. пожалуйста, не наделай еще больше ошибок только потому, что ты растерян. — ты говорила ему, что я уезжаю? — да, — уведя взгляд в сторону, ответила чонхи. — он обрадовался, что ты наконец можешь отдохнуть, и сказал, что счастлив за тебя. — я его не заслуживаю, — закрыв лицо руками, простонал чимин и начал массировать свои уставшие глаза. девушка усмехнулась. — то же самое говорит и он. вы реально стоите друг друга. чонгук с норбу лежали на кровати в последнюю ночь, когда старший находился здесь. норбу отчаянно отказывался выпускать парня из своих рук и чуть ли в туалет вместе с ним не ходил, повторяя, что каждая секунда, проведенная вместе, была ценна. — у тебя была когда-нибудь девушка? — спросил мальчик, прижимаясь щекой к чужой груди, спустя долгое умиротворенное молчание, в котором они лежали. чонгук помолчал, смотря в потолок на отражение желтого света от фонаря, и отрицательно хмыкнул. — но у тебя же были партнеры в… норбу еще слишком смущался, чтобы произносить слово «секс», и чонгук считал это милым и до ужаса невинным. у мальчика никогда подобных разговоров ни с кем не было, и вероятно, что ему было очень интересно узнать о таких «взрослых» вещах у человека, который бы не засмеялся над ним и не сказал, что он узнает все сам с приобретением опыта. норбу доверял чонгуку, и чонгук был так этому удивлен и рад, что находил сложным выразить эти чувства словами. — да, но я забросил это дело года два назад. — почему? — просто… разонравилось заниматься сексом без чувств. норбу еще немного помолчал, рассматривая на стене еле колыхавшуюся тень от ветвей стоявшего за окном дерева, а потом спросил: — тогда о ком ты написал первую песню? мог ли чонгук рассказать норбу о чимине? как он отреагирует? что скажет? поменяется ли его отношение к чону или нет? чонгук не знал, что он должен был сделать в данной ситуации, но потом он вспомнил, что эта ночь была в этом месте для него последней. наверное, он должен был быть честен с норбу точно так же, как норбу был честен с ним. пусть даже и было непонятно, что из этого следовало. — я не говорил тебе об этом, но перед тем, как попасть сюда, я встречался с парнем. мальчик поднялся с его груди и удивленно посмотрел на него, как будто чонгук сказал такую вещь, в которую бы не поверил даже самый эксцентричный человек. — ты серьезно? — ну да, — неловко ответил чон. — вау, — восхищенно произнес он и подпер голову ладонью. — а вы… ну… занимались этим? чонгук прикрыл лицо ладонью и громко засмеялся. его смех, как новая волна, прошелся по комнате и растворился в воздухе, став плавным и спокойным. — почему ты все время спрашиваешь меня про секс?! — он возмутился, не переставая смеяться. — мне просто интересно! не смейся надо мной! — ладно, ладно. никогда бы он не подумал, что когда-нибудь он будет лежать в реабилитационном центре с четырнадцатилетним мальчиком на одной кровати и разговаривать про свою сексуальную жизнь. чимин бы назвал его идиотом и совратителем малолетних, закатил бы глаза и сказал что-нибудь наподобие: «и я с этим человеком встречаюсь, обалдеть.» — да, занимались, — ответил чонгук спустя какое-то время, когда его смех и недовольное пыхтение норбу стихли. — хочешь спросить, в чем отличие? — тот кивнул, и старший усмехнулся. — на самом деле для меня отличий не так уж и много. нужно больше подготовки и смазки, чтобы все прошло безболезненно. боже, — он закрыл лицо руками, чувствуя сильное смущение, — почему я об этом говорю с тобой? — расскажи еще! — попросил норбу, убрав его руку с лица. — ну пожалуйста! расскажи об этом парне, как вы поняли, что любите друг друга, как у вас все шло. с условием того, что их разговор останется секретом, чонгук тяжело вздохнул, в очередной раз спрашивая себя, что он делал, и сначала рассказал, как между ним и чимином завязалась дружба. — думаю, романтические чувства я стал испытывать к нему уже в самом начале. я просто смотрел на него и что-то чувствовал. — но что значит «что-то»? и правда. что значило это «что-то», о котором чонгук говорил? — понимаешь, чувства… тяжело даются объяснению, особенно если это любовь. под «что-то» я подразумеваю… эмоции, которых у меня до этого не было. я мог посмотреть на его улыбку и вмиг стать счастливым. это как увидеть синицу у себя на балконе весенним утром, но в разы сильнее. мне хватало одного касания плеча к плечу, чтобы чувствовать, как оно горит. как будто я прислонился к горячей батарее зимой. я хотел проводить каждую минуту своего свободного времени вместе с ним, рассказывать ему о каждой новости, которую я услышал или пережил, делиться переживаниями и мыслями и все то же самое получать в ответ. хотел, чтобы он рассказывал мне, как у него шли дела на работе, что творилось у него в голове, чего он хотел и чего не хотел, о чем мечтал и чего боялся. сначала я думал, что это и должны чувствовать лучшие друзья по отношению друг к другу, но потом стал замечать за собой, что я хотел его обнимать, как друзья не обнимаются. я хотел его целовать и все в этом духе… — это звучит так… круто… — пробубнил норбу, смотря на мягкую улыбку чонгука и гадая, каким был тот парень, который заставил его чувствовать все это. — это и правда круто… только если твое чувство не безответно. в противном случае оно мучительно убивает тебя. они молчали еще пару минут. норбу смотрел на чонгука, чонгук смотрел в потолок и думал о чимине. выкинул ли он его блокнот? взял ли с собой в поездку или оставил дома? открыл ли первую страницу? прочитал ли хотя бы несколько строчек? что он делал прямо сейчас? — чонгука… — шепотом позвал его норбу. тот перевел на него взгляд и заметил странную нерешительность в глазах. — м? — а ты… мог бы меня научить целоваться? чонгуку потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что именно у него спросили. четырнадцатилетний мальчик, который ему был как младший брат, попросил научить его целоваться. после того, как он рассказал о своих чувствах к чимину. в его последнюю ночь здесь. когда они лежали на одной кровати, когда в комнате их было две. нет, ему нужно было еще немного времени, чтобы прийти в себя. — норбу, у тебя еще куча времени, чтобы встретить ту, которая тебе понравится, и научиться этому вместе с ней. куда так спешить да еще и с парнем? — но я не хочу ждать! к тому же, — он игрался со своими пальцами и не мог унять легкое возбуждение, которое появилось у него в тот момент, как он подумал о поцелуе с чонгуком. — я хочу попробовать именно с тобой. о боже, я совратил малолетнего, промелькнуло у чонгука в голове со всей паникой, на которую он был способен. нужно было что-то делать. он должен был что-то предпринять, но ничего путного в голову не лезло. он чертовски устал за день, собирая все вещи, проводя время со всеми обретенными здесь друзьями и знакомыми, обходя каждое место, чтобы взглянуть на него в последний разок и запомнить чуть-чуть получше, потому что он знал, что будет скучать. пусть его положили сюда с целью выздоровления, эта цель забылась уже на второй месяц пребывания здесь. реабилитационный центр стал ему домом, в какой-то степени даже больше, чем его настоящий дом. чонгук принял сидячее положение и вздохнул. — ты объяснил свои чувства, когда ты был с этим парнем, и я понял, что что-то подобное испытываю к тебе, — норбу взял парня за руку и со страхом быть оттолкнутым пытался заглянуть в глаза и понять, о чем чон думал. чимин бы точно меня обозвал совратителем малолетних… — у тебя ситуация другая… — но ты не можешь знать, что происходит у меня в голове! — защищался мальчик, уже готовый ругаться из-за своих чувств. — послушай, — чонгук положил ладони на его острые коленки, чтобы успокоить. — то, что я описал — индивидуально. у каждого все происходит по-своему. ты не можешь, основываясь на моих чувствах к другому мужчине, судить о своих ко мне. это будет неправильно. я не пытаюсь тебе сказать, что у тебя нет ко мне чувств. просто они, скорее всего, как к старшему брату и просто близкому человеку. поверь, я могу понять. чимин, парень, которого я люблю, тоже долго гадал, что именно он чувствовал ко мне. он предполагал, что у него была привязанность ко мне просто потому, что в его жизни раньше не было лучшего друга. норбу опустил взгляд на чонгуковы ладони, сжимавшие его колени, и вздохнул. — как он понял, что это была не просто дружеская любовь? — он долго и упорно слушал, что говорило его сердце. одно желание поцеловать человека недостаточно для того, чтобы сказать, что ты в него влюблен. чонгук убрал свои руки и потрепал мальчика по волосам, улыбнувшись и уверив, что со временем все разрешается. -… хотя бы короткий… — пробубнил норбу, когда они коснулись головами подушки. чон устало вздохнул. он точно совращал малолетнего. он даже не думал это делать. ни разу в жизни об этом не задумывался., но сейчас он смотрел на печального мальчика, чье лицо находилось в двадцати сантиметрах от него, и думал, зачем он собирался делать то, что собирался. — ладно, — прошептал парень и придвинулся чуть ближе, встретившись с удивленными глазами напротив. — тебе ничего не надо знать, чтобы уметь целоваться. просто следуй инстинкту и все, — быстро объяснил он и положил ладонь мальчику на щеку. господи, прости, я знаю, что грешу… норбу закрыл глаза, когда почувствовал теплое дыхание на своих губах. он был в предвкушении, когда тем временем чонгук переживал внутреннюю истерику. он думал о чимине и его возможной реакции, об их последнем поцелуе, который был таким туманным, что он не был уверен, был ли он вообще. когда они в последний раз целовались? более того, когда они в последний раз были нормальными? если бы чимин не уехал, возможно, чонгук бы первым делом поехал к нему, чтобы увидеть его. возможно, и нет, но он был практически уверен, что так бы и сделал, если бы не думал о возможных последствиях слишком много, но чимина не было. и никто не знал, когда он вернется. могло ли это иметь отношение к чонгуковой выписке? может, он уехал именно сейчас, чтобы оттянуть их встречу? чонгук молился, чтобы это было совсем не так. он продолжал надеяться, что чимин хотя бы капельку, да скучал по нему. чимин, не поверишь, но я сейчас целую ребенка. черт меня дери… поцелуй был совершенно невинным (насколько это было возможно в подобной ситуации) и длился всего несколько секунд, но как только он отстранился, норбу примкнул к его губам еще раз, но уже намного напористее, как будто от этого зависела его жизнь. мальчик чувствовал жадность, голод, жажду. он хотел еще и еще. каждое новое касание к чонгуковым губам заряжали его энергией и желанием целовать больше, больше, больше. чон закрыл створкой свою здравость ума на несколько мгновений, позволяя мальчику делать то, что тот хотел. в голове было пусто. темнота. тишина. как будто он был черной дырой, которая поглощала без разбора все, что в нее попадало. чонгук подарил ему еще пару секунд перед тем, как мягко оттолкнуть мальчика от себя и перевести дыхание. к такому его жизнь не готовила. вообще ко всему, что произошло за последний год, жизнь его не готовила. я совратил малолетнего. нет, он не был педофилом. он даже не хотел его целовать, но иначе бы норбу не успокоился, потому что в нем присутствовала безумная упертость добиваться всего, что ему хотелось. у чонгука бешено колотилось сердце. и не из-за самого поцелуя, а из-за мысли, что если бы об этом кто-то узнал, с него бы стянули кожу голыми руками, а еще из-за того, что это было не так уж и плохо — целовать кого-то, кто хотел его целовать, но это было неправильно во всех случаях, и он не понимал, почему согласился на это. норбу изумленно выдохнул, проигрывая в голове то, что произошло только что. чонгук перевернулся на спину и положил руку за голову, снова устремляя взгляд в потолок, который ни разу не поменялся за эти месяцы. — для первого раза ты целуешься хорошо, — тихо произнес чон. — потому что это было с тобой… — сонно ответил норбу. они еще пару минут молчали, слушая, как завывал ветер, очень недовольный тем, что ему пришлось узреть в этой комнате. — … и как оно было? — хочется еще, — честно признался мальчик и уткнулся лицом в подушку. — спокойной ночи. я люблю тебя, чонгук. — спи сладко. кажется, чонгук совершил очень большую ошибку. огромную ошибку. в очередной раз.