всему виной океан

— так и знал, что ты тут. раздался голос чимина на фоне шума волн, и его обладатель впритык присел рядом с чонгуком. младший осмотрелся по сторонам и, когда никого не увидел, взял маленькую ладошку парня в свои, угукнув. чимин вытащил из его рта сигарету и зажал её между своих губ, делая глубокую затяжку. до следующей сигареты они сидели в приятной тишине, полностью отдаваясь успокаивающему звуку накатывавшихся на берег волн. — прошло уже два года, — тихо сказал чонгук, отпустив чиминову руку, чтобы достать пачку «американ спирит», которая уже не казалась такой дорогой, как раньше. чимин внимательно посмотрел на него и продолжил смотреть до тех пор, пока чонгук, щелкая зажигалкой, не повернулся к нему лицом. пак улыбнулся, смахнул пальцами песок в его волосах и достал черную заколку, которую всегда носил для того, чтобы в таких случаях закалывать своему парню волосы. он давал чонгуку время, чтобы собраться с мыслями, если он хотел что-то сказать. если же нет — оно и ладно. они давно находились в таких отношениях, в которых можно было обойтись без лишних слов. в отношениях, проверенных временем и обстоятельствами. — я чувствую себя так странно. такое чувство, будто прошло не два года, а целые десять. чон передал сигарету паку и вздохнул, сжав его острое колено пальцами. он всегда трогал старшего: когда в чем-то сомневался, когда злился и ему надо было успокоиться, когда влюблялся в него сильнее, когда грустил и когда был счастлив — чимин был как магнит, как талисман и та самая особенная игрушка, с которой ребенок никогда не расстается, потому что без нее будет совсем не то. без нее будет страшно, темно и холодно. — я понимаю, у меня так же. как будто с тех пор, как тэхен чуть не спалил свою квартиру на собственный день рождения, прошло очень много времени, хотя это было меньше полугода назад, — засмеявшись, вспомнил чимин и обрадовался, когда чонгук засмеялся вместе с ним. — боже мой, — хватая воздух ртом, произнёс чон. — бедная духовка, начала гореть вместе с пирогом внутри. чонхи тогда чуть сознание от страха не потеряла. — да мы все там чуть от страха с ума не посходили. — отличный новый год получился, со вкусом гари и углекислого газа из огнетушителя. с каких-то пор завелось, что все встречи, дружеские собрания или походы на какие-то мероприятия или просто в кино, они собирались впятером: чимин с тэхеном, чонгук, чонхи и чайка. иногда подключался норбу, если его отпускал дедушка, иногда кто-то из новых друзей. новый год они праздновали вместе с днем рождения кима, но, как уже было сказано ранее, в прошлый раз празднование у них слегка пошло по наклонной. кто же мог подумать, что неисправности духовки выявятся в такой неподходящий момент, сократив жизнь всей компании на пару лет из-за стресса, который все испытали. — ой, а помнишь встречу с моим отцом, где ты узнал, что за твою реабилитацию полностью заплатил он? — мне до сих пор неловко! хоть он и сказал, что для него это не составило никакого труда и он правда хотел мне помочь, потому что я являюсь твоим лучшим другом, всегда, когда я его вижу, до сих пор хочу попросить у него разрешение вернуть ему все деньги обратно. чимин засмеялся и легонько ударил его в плечо, обозвав идиотом. — дорогой, он без ума от тебя. — каждый раз, когда мы видимся, он спрашивает, как у меня дела с мисс керт. — та дама из соседнего департамента? чонгук кивнул. — он чуть ли не каждую неделю заходит ко мне на работу, и каждый раз старший начинает нахваливать меня настолько, что создается ощущение, будто я какой-то чертов гений. — так правильно, тебя сразу взяли на такую хорошо оплачиваемую работу, в то время как все остальные в самом начале работали за гроши, — чимин вздрогнул от холода и засунул свои руки к чонгуку в карманы. — не все же просто так бывает. более того, он и на ужинах со мной тебя хвалит. мне уже начинает казаться, что не я его сын, а ты. младший засмеялся и засунул ладони к чимину, начав вертеть его кольцо на безымянном пальце. на лице у них обоих были мягкие улыбки, такие, какие дарят друг другу только самые близкие люди. — так и хочется сказать ему, — тихо начал чонгук, — «мистер пак, я кроме вашего сына вообще ни о ком думать не могу. люблю его до потери пульса, до приятной дрожи на кончиках пальцев и полыхавшего пламени в животе». чимин с замиранием слушал его, а внутри все так сильно сжалось, что ему было трудно дышать. пускай они были вместе уже несколько лет и за это время успели сказать друг другу тысячи прекрасных слов. и все же, слышать такое от чонгука было неожиданно и совсем непривычно. — «как я могу думать о ком-то, если у меня есть такой муж?» — чонгук продолжал крутить кольцо на пухленьком пальце и с любовью смотреть на не знавшего что сказать чимина. — зачем ты позвал меня в комнату? — недоумевая, спросил пак, присаживаясь на постель и смотря на освещенное уличным фонарным светом лицо чона. — я… — неуверенно начал чонгук, пытаясь утихомирить свое бешено колотившееся сердце. он понимал — сейчас или никогда. либо он собирал всю свою храбрость в кулак, либо оставался все тем же слабохарактерным трусом. второй вариант его совершенно не привлекал. он присел на колени перед чимином, положив ладони на его ноги и глубоко выдохнул. — гука, что ты делаешь? — в голову лезло так много дряни, заставлявшей пака волноваться, что он встревоженно взял его руки в свои и охнул. — у тебя так сильно трясутся руки… что случилось? чонгук закусил губу и ещё раз выдохнул, переводя взгляд на лицо парня. он очень долго и упорно к этому шел. с самого своего возвращения. с того самого обещания, сделанного самому себе, что он покажет чепухе, что его слова были фальшью и что чонгук снова мог стать счастливым., но страх все же был. конечно, он был. — возможно, сейчас я поступаю очень опрометчиво… и с одной стороны это совсем нелогично и фактически невозможно, но… в последнее время я не мог выкинуть это из головы. оно буквально пожирало меня, не давая спокойно спать и работать. он потянулся к тумбочке и открыл ящик. чимин со страхом наблюдал за его действиями и ожидал самого худшего. у него сперло дыхание, когда чонгук достал маленькую шкатулку размером в одну треть ладони и открыл её. жёлтый свет упал на серебристые кольца с квадратным бриллиантом в середине каждого, который, контактируя со светом, ярко заблестел. — чонгук… — ошеломленно произнёс чимин, расширенными глазами смотря на кольца и будучи лишенным дара речи. конечно, было страшно. чонгук не был больше дефектным. ему перестали сниться кошмары и приходить навязчивые мысли, он больше не боялся крови и не закрывался в собственном мире. он больше улыбался и говорил. он и правда сумел поймать счастье за хвост и поселить у себя дома — у них дома. чтобы просыпаться каждое утро и улыбаться друг другу, по привычке делать две кружки кофе, вставать у раковины чуть левее, оставляя место чимину; кривляться в зеркало с зубной пеной вокруг рта и целоваться, размазывая ее; помогать друг другу завязывать галстуки — не потому, что себе неудобно, а из-за любви и заботы друг к другу; целоваться последний раз за утро, выходя из квартиры, желать хорошего дня и садиться в разные машины, улыбаться и разъезжаться в разные стороны на работу. чтобы возвращаться домой и гадать, кто их них освободился первый; ужинать и рассказывать как прошел их день, смеяться и шутить, обнимать друг друга со спины, когда кто-то из них моет посуду, целовать в плечо и шею… чонгук долго шел к тому, чтобы избавиться даже от легкого отпечатка прошлого на настоящем. и настал тот момент, когда он наконец мог с облегчением выдохнуть и искренне улыбнуться. — я знаю, что для нас невозможно стать официально женатыми, но… — момент истины, — минни, ты станешь моим мужем? на мгновение комната погрузилась в удушающую тишину, которая успела забраться чонгуку в душу и приготовиться к болезненному удару отказа. два бриллианта продолжали сверкать, породив в чимине такой шквал эмоций и воспоминаний, что он не мог вымолвить из себя даже маленького словечка. он вспомнил, как в их вторую встречу чонгук признался, что скучал по нему; как, даря ромашки, сказал, что он делал его счастливым; как однажды поздней ночью признался, что если бы ему надо было решить: чимин или весь остальной мир, то он бы выбрал чимина. пак вспомнил так много моментов, так много слов, которые вселяли в него непонятные чувства, граничащие с безумием, что совсем не заметил, как прошло чуточку больше, чем мгновение. — да, — прошептал он, и чонгук облегчённо вздохнул и, положив свою голову ему на колени, улыбнулся. — слава богу. эта история началась со слов: «он никогда не верил во фразу «нас губит то, что мы любим»; с океана и недовольной погоды. он до сих пор не верил в неё и даже не собирался. эта история началась для нас шестьдесят пять глав назад, где-то вдали, в глубине, куда не доходят солнечные лучи., а для чимина с чонгуком их история началась поздней осенью восемьдесят шестого года, совсем неожиданно и совершенно случайно. может, так карты сложились, может, вселенная, судьба, бог, иллюминаты (или во что там верят люди?) приложили к этому руку. никто никогда с точностью не узнает. да и никому оно, скорее всего, и не надо. они прошли через холодную зиму принятия своих чувств, скачкообразную весну, переломное лето, семь месяцев разлуки и год крепкой хватки. они провели друг с другом тысячи дней и сотни — без. и в конце концов, опять оказались у океана, в неприятную погоду, но уже весной. для нас — это круг, который начинается с океана и заканчивается им же., а для них — только начало их жизненного пути, о котором нам, наблюдателям со стороны, остаётся только гадать. но одно я скажу точно. они будут счастливы. и спасибо, что виной всему этому оказался океан.