***
— Мама, мама, мне страшно! — кричит маленький Тэхён, с разбега запрыгивая на родительскую постель, — я опять проснулся, а там призрак, я его точно-точно видел! Мама, всегда пахнущая тёплым молоком и шерстяным пледом, нежно целует мальчика в макушку, и, крепко обняв, укладывает рядом с собой. — Спи, малыш, — говорит она. И Тэхён засыпает.***
В первое время всегда непривычно. Сначала тебе меньше года, ты ещё даже не умеешь ходить, но внезапно просыпаешься и начинаешь кричать, кричать, кричать, заставляя родителей взять тебя на руки и успокаивать. Потом тебе уже пять, ты, вроде бы, уже взрослый, призраков не боишься, но почему-то именно в двенадцать ночи шкаф в твоей комнате начинает скрипеть, а шторка шевелится. И ты бежишь к маме, всегда пахнущей тёплым молоком. Будишь её, может, в попыхах, наступаешь на кота, напугавшись ещё сильнее, но зато ты в тепле и не один. Можно спать дальше. А вот тебе и одиннадцать. Здесь уже и говорить нечего — взрослый человек! Когда проснёшься — уже не побежишь в комнату родителей, а обнимешь старого медведя, о существовании которого ни в коем случае нельзя знать одноклассникам, зажмуришься, и лежишь под одеялом, пока не уснёшь. И не важно, что одеяло обязательно должно накрывать с головой. Это мелочи. В пятнадцать, правда, становится сложнее. Тут уж, когда просыпаешься, не до медведя. Хотя он по-прежнему с тобой, его силы уже не те, если защитит от призраков, шкафа и шторки, то вот от мыслей — нет. Проснёшься вот так, в пятнадцать, лежишь и грустишь. Или просто думаешь о чём-то, о своём. Чаще, конечно, грустишь, это ведь уже совсем серьёзный возраст, это тебе не четырнадцатилетки из восьмого класса. Поэтому ты и грустишь. Потому что уже солидный. Грустишь о маме, которая всё так же пахнет молоком и пледом, но, почему-то становится более усталой. И руки у неё покрываются морщинами. И вроде это не из-за тебя, но всё равно как-то неспокойно на душе. Вот ты и грустишь, тебе ведь уже пятнадцать, можно. Ещё можно погрустить о соулмейте. Ты пока не знаешь как он пахнет и какие у него руки, но он наверняка такой же приятный как мама. Такой же добрый и тёплый. Ты любишь маму и соулмейта. Его уже заранее любишь. Но всё равно немножко надеешься, что руки у него красивые. А в двадцать становится тревожно. Ты уже закончил школу, получил диплом. Красный, как платье соседки по парте, которая, кстати, тебе даже нравилась. Но только чуть-чуть, ты же любишь своего соулмейта и родителей, зачем тебе соседка в платье. Тем более в красном. Завтра опять в универ, ты уже не рассуждаешь на тему взрослости-невзрослости, просто потому что точно знаешь, что ещё ребёнок. Потому что представляешь ту самую встречу и краснеешь как рак, которого варила на Новый Год мама, когда ты приезжал в гости. Потому что всё ещё щипаешь себя за руку, когда засматриваешься на красивую однокурсницу. Нельзя же! У тебя соулмейт есть. Но ты всё равно косишься на неё и щипаешь себя за руку. И решаешь, что однокурсница очень красивая, и у твоего соулмейта наверняка такие же голубые глаза. И думаешь об этом, когда просыпаешься. Потом, правда, ты встречаешь в метро такого парня, просто вау! С очень красивым носом. И тебе уже не нужна однокурсница и её глаза, поэтому сегодня ночью, когда проснешься, ты будешь думать о носе того парня. Вот бы и у соулмейта был такой нос…***
— Да, мам, я поел… Нет, не доширак, да, не… Нет, не переживай, я хорошо питаюсь… Да, мам… Да… Мам, да, всё хорошо, целую, блин, пока! — Тэхён кладёт трубку и выходит из лифта. На улице достаточно холодно, поэтому парень немного кутается в огромный шарф и ускоряет шаг. Он уже на третьем курсе, хорошо учится, сначала, чтобы порадовать маму, а потом как-то оно всё так завертелось, что по-другому уже и не может. Поэтому учится. Хорошо, почти отлично. А мама радуется, но всё равно очень часто звонит и спрашивает поел ли Тэ. Он ест, честно ест, много и хорошо, так, как кормят в столовых. Единственное… Тэхён не высыпается. В детстве, где-то до пятнадцати, он всегда засыпал сразу и легко, но в последнее время что-то не вяжется в голове, поэтому обычно после двенадцати он не спит. Но зато ложится рано. Часов в семь. В этом мире, выспавшиеся люди — счастливые, которые уже нашли своего «единственного», а невыспавшиеся —ещё более счастливые, ведь им ещё только предстоит найти его. Но Ким не совсем уверен в этом. Какое счастье можно найти в человеке, из-за которого фиг знает сколько лет ты не мог толком выспаться? Правильна ли эта система соулмейтов? Может вообще лучше было не ждать чего-то неизвестного, а начинать встречаться с одноклассницами? Многие мальчишки из школы так делали. Ведь неизвестно, когда произойдёт долгожданная встреча, да и произойдёт ли вообще? Может, соулмейт ещё не родился? Ведь такое вполне возможно. Или, например, он очень стар и живёт в другой стране. Наверное, если он стар, ему тяжелее, чем Тэхёну, ведь старикам нужно много спать, а с таким режимом особо-то не выспаться. Или он даже не знает тэхёнова языка. Живёт в другой стране и не знает, говорит себе с котом на каком-нибудь ирландском, а кот ему весело так, по-ирландски, мяукает. А что, у кота нет соулмейта, ради которого организм просыпается каждую ночь, коту хорошо, у него миска с тёплым молоком и шерстяной плед. Но в любом случае, об этом нужно было думать раньше, пока было время и моральные силы, а Тэхён все те дни мечтал о руках, глазах и носе своего далекого соулмейта. Ужасно, он ведь может оказаться даже старше мамы Тэ… Помотав головой, Ким опускается на последний ряд в аудитории. Он любит часто и помногу за раз думать, поэтому, любая дорога для него пролетает незаметно. А иногда даже и сами пары. Не то чтобы он спал на занятиях, просто порой столько мыслей собирается в голове, что по-другому их никак не угомонить. Только поспать минутку-другую, пока Сокджин не разбудит. — Ты опять в свой театральный кружок? — фыркает Тэхён на «давай быстрее, я тороплюсь» от друга. — Он не мой, а того куратора. Я же говорил, что стал спать после того, как рассыпал его листовки, — задумчиво тянет тот, — отвечаю, он стопроцентно мой! — Подожди, так кружок твой или куратор твой? Тэхён щурит глаза и чувствует то сладкое удовольствие, когда удаётся так удачно подколоть товарища. — Кружок не мой, кружок моего куратора, в смысле куратор тоже пока не мой, он просто мой соул, — начинает злиться Джин, — тьфу, чего ты меня путаешь! Вставай! Тэхён смеётся и встаёт, провожает друга до дверей университетской студии театра, и идёт в старбакс. Правда, иногда, если ребята уходят с последней пары, Ким ещё немного подглядывает в щелку за Сокджином и его подозреваемым соулмейтом. Но это только для расчетливого старшего он всё ещё «подозреваемый», ведь Тэхён сразу заметил как тот косится на его друга. Наверняка он в ту ночь тоже спал как младенец, и недоумевал на утро. Может, даже в небольшой истерике звонил лучшему другу, потому что Сокджин именно так и поступил. Как раз в то самое утро, когда этот самый друг наконец-то задремал. Но друг на то и друг, чтобы первым узнать о том, что твой бро нашёл единственного. — Мог бы подняться ко мне, я живу лишь этажом выше, — буркнул ещё сонный в то утро Тэхён, — заодно бы и завтрак нам замутил. — Тогда бы ты узнал об этом после нашей уборщицы! — Ах, я чувствую боль, — ехидно шипит в трубку Тэ, — Благодарю, что позвонил мне в шесть утра, и я узнал о твоей победе раньше нашей уборщицы, брооо. — Ой, да иди ты, а, — дуется старший. — Как раз собираюсь. Там и встретимся. Поэтому, на правах самого первого узнавшего о найденном соулмейте Сокджина, Тэхён смело может подглядывать за порой смешными и по-детски наивными потугами друга разузнать, когда этот статный куратор театрального кружка впервые выспался. А всё потому, что Джин наотрез отказался спрашивать прямо: — Это слишком скучно, я же хочу ему понравится, узнаю незаметно, а потом бац и устрою ему романтический вечер, мол, так и так, дорогой, я твой суженый, бери мой кошелёк и меня всего. Если бы Тэхён пил в тот момент чай, то точно подавился бы. Потому что после такого, если пить, то точно что-нибудь покрепче зелёного по скидке. — А не жирно ему? Давай свой кошелёк мне, я тоже красивый. — Только если бы ты был им, но ты всего лишь Ким Тэхён, — подмигивает Сокджин, устраиваясь на диване поудобнее. — Я знаю, но деньги мне всё-таки нужны. — И зачем? — как-то слишком безэмоционально интересуется старший, — Ещё чая по скидке наберёшь? Тэхён качает головой. — Просто куплю толстый блокнотик с ручкой и буду записывать все твои пошлые и не только фантазии, которые ты милосердно зачитываешь мне, чтобы на вашу годовщину торжественно вручить его твоему любимому. — Фу, теперь точно не дам. Но сейчас времени не так много, Тэхёну нужно успеть перекусить в старбаксе и доделать все дела, запланированные на сегодня. Хочется лечь хоть немного пораньше. И есть тоже хочется. Поэтому, опустившись на своё привычное место и заказав «как обычно», что представляет из себя молочный латте, две куриные котлетки и салатик с оливками по скидке, Ким принимается за чтение. Он вообще очень любит читать. Не важно что, это может быть детектив, может фантастика, может драма или комедия, да буквально что угодно. Тэхёна больше манит сам процесс, нежели эмоции, испытываемые им из-за сюжета. Потому что чтение — само по себе очень эмоционально, ведь если, например, читать комедию в плохом настроении, она может его как поднять, так и усугубить, это зависит только от человека, который читает и его личного настроя. Иногда парень приносит с собой не толстые книжки, а обычные газеты. Их тоже интересно читать, но только потому, что там сюжеты не вымышлены, они происходят с настоящими людьми и животными, поэтому при таком чтении от внешних эмоций уже никуда не деться. Вообще Тэ ещё не до конца осознаёт как поступил на программиста. Это очень сложная работа, а он, можно сказать, даже глуповат в этом смысле. Ведь читать гораздо интереснее, правда? Но это всё случилось слишком быстро. Ясли, тортики из песка, детский сад, зелёный шкафчик с самолётиком, школа, выпускной, одноклассница в красном платье, экзамены, универ, новые люди и учёба на программиста, съёмная квартира, новый компьютер, круглые очки, Сокджин из квартиры снизу, этот куратор Сокджина, куриные котлетки и салатик по скидке. Денег не много, а скидки не часто. А мама всё так же звонит и спрашивает хорошо ли Тэхён покушал. Он хорошо покушал, он всегда хорошо кушает, но в весе не набирает. Поэтому мама волнуется и звонит. Даже несмотря на то, что сын её с виду самый обычный невыспавшийся взрослый. А если невыспавшийся, значит счастливый. В этом обществе, кем бы ты ни был, ты всё равно будешь считаться счастливым. Тоже немного странно, но что поделать. Поэтому Тэхён ест куриные котлетки, читает, и чувствует себя счастливым. Особенно когда не думает о соулмейте. Когда не думаешь — спокойнее. Вот он и не думает. Когда не думаешь, время тоже летит быстро. Порой даже слишком. Поэтому на улице уже сентябрь, Тэхёну уже двадцать два, и скоро в универе выпускной. И Тэхён ждёт диплом. Красный, как галстук Сокджина на свадьбе. Да, это осень и Сокджин уже целый год как замужем. За тем куратором, которого, как оказалось, зовут Намджун. Намджун хороший, даже очень. Сложно сказать почему, но все сразу, как только посмотрят на него, понимают, что он очень хороший. А для Сокджина так вообще ясно солнышко. Наверное, потому что однажды он прямо спросил Джина, мол «мне кажется, или ты мой единственный»? И они как-то сразу начали встречаться. Прямо совсем сразу, наверное, даже, в ту самую секунду. Сокджин потом неделю ходил такой счастливый, что Тэхён раздобыл где-то огромную широкополую шляпу и нахлобучил её на друга. — Чтобы не слишком сильно светил, а то у меня аж очки бликуют, — заявил тогда он. А парень даже не заметил. И ходил в ней по школе. И ему даже замечаний никто не делал, потому что все знали — это Ким Сокджин и он соулмейт самого сексуального в универе куратора. И если он хочет ходить в шляпе по зданию, то пусть ходит. У него счастье. Ему можно. Свадьба была пышная и сладкая. Сладкая во всех смыслах, начиная розовыми соплями гостей, и заканчивая действительно розовым огромным тортом. Сокджин очень любит розовый, и сам всегда пахнет чем-то таким непонятным, но приятным… Как будто бы розовым. И Намджун покупает ему всякие розовые плюшевые игрушки. Наверное, ими Джин и пахнет. Но сейчас на улице уже сентябрь, Тэхёну уже двадцать два, и скоро в универе выпускной. Сокджин уже замужем, а Тэхён ждёт диплом. Даже не соулмейта, а хотя бы диплом. Было бы здорово, если красный. Поэтому он спускается в метро и, сливаясь с потоком людей, двигается в нужном направлении. В метро всегда сильная давка и сложно вздохнуть. Но идти туда всё равно надо, иначе опоздаешь на пары и не дождёшься своего диплома. Тем более красного. Поэтому всё как обычно. Можно сказать, даже ещё обычнее обычного. Ким стоит в самом углу вагона и читает что-то в телефоне. Там нет ничего интересного и тем более эмоционального, просто что-то такое, что нужно прочитать хотя бы из вежливости. К кому — неизвестно. Наверное, к обществу. Хотя, этому самому обществу, скорее всего, безразлично, прочитает ли какой-то провинциальный паренёк Ким Тэхён что-то в знак уважения. Кому какая разница. Но паренёк читает. Читает внимательно, поэтому, падая на кого-то спереди из-за резкого торможения, не сразу чувствует холодные пальцы у своего запястья и лёгкость из-за пропавшей сумки. Он начинает оглядываться и пытается двинуться за воришкой к дверям, но общества в этом вагоне оказывается слишком много. Тэхён не может сделать и шагу, он лишь видит вынырнувшую из толпы тёмную макушку и реферат, торчащий из своей, уже, наверное, навсегда утерянной сумки. Обидно. Очень. Немного стыдно перед преподавателем, Тэ ведь обещал принести ему этот реферат сегодня, а теперь придётся заново его перепечатывать. И за сумку тоже обидно. Она, хоть и дешёвая, но была его собственная, тэхёнова сумка. Но это ничего, он купит другую. Хоть и обидно, но купит, деньги же есть, а сумка нужна. Но дело даже не в сумке. По-настоящему обидно, просто до слёз, становится только следующим утром. Когда Тэхён просыпается и просто сидит, удивлённо разглядывая часы на тумбочке. Потом в телефоне. Потом он встаёт и включает телевизор, но не видит там ничего нового. Семь. Семь утра. Везде семь утра, на часах, в телевизоре и даже за окном. А Тэхён только что проснулся. Не в двенадцать, а в семь. Это и правда гораздо обиднее сумки и реферата. Раз в сто обиднее. Поэтому Ким кутается в плед, зашторивает окна и звонит Сокджину. Ему больше некому звонить, только старшему, который всегда приезжает из их с Намджуном квартиры в центре сюда, в съёмную комнатку Тэ. В этот раз Джин тоже появляется почти сразу. Минут через восемь, так во время. — Я даже не рассмотрел его нос! — сокрушенно падает на кровать Тэхён, — я даже не знаю чем он пахнет! Вот ты знаешь, чем пахнет Намджун? — Да, он использует дорогой лаймовый парфюм, я ему на День Рождения даже дарил такой, и… — Вот! А я даже не знаю чем он пахнет! Сокджин тяжело вздыхает. — Ну перестань, может это вообще и не он был? Может из универа кто? Мало ли нас в жизни за руки цапают! — Ну нет же, нет! — возмущается парень, — я же вообще ни с кем кроме тебя не общаюсь, тем более тактильно, а это — буквально единственный случай! Это он, как ты мне не веришь! Он такой… Такой… Далёкий! Я ведь даже запаха его не почувствовал, мы просто столкнулись, и… Как мне теперь его искать, что мне вообще теперь делать? Тэхён действительно не знает что делать. Он уже давно не представлял свою встречу с соулмейтом, но даже когда представлял, ну никак не мог подумать, что они встретятся при таких обстоятельствах. Это оказалось слишком внезапно и быстро. Как будто на парня обрушился потолок концертного зала вместе со всеми дорогими хрустальными люстрами. А Сокджин его словно не понимает, словно не он два года назад рассуждал как скажет обо всём Намджуну. Словно уже совсем взрослый, как старик. — Ну, в крайнем случае, ты теперь можешь спокойно спать… — Тебе-то легко говорить! Вы-то с Намджуном уже женаты! Он твой муж! И ходит весь такой лаймовый по вашему дому, и ты чувствуешь этот его лаймовый запах! Вспомнил бы себя, когда прыгал перед ним в театральной каморке! А мне спать советуешь?! Да ты… Ты… Бездушный придурок! — всхлипывает Ким и отворачивается на другой бок, деловито швырнув в замужнего друга плюшевого зайца. — Да, извини, — Сокджин приобнимает уже дрожащего Тэ за плечи, — ты его обязательно найдёшь и всё у вас будет хорошо, слышишь? — Угу… — Ой, ну только… Не… Реви в мою рубашку… Хотя ладно, я постираю. Всё будет хорошо, Тэхён, успокойся. И Тэхён успокаивается. Но только для того, чтобы поесть вкусные оладушки Джина и запить их тёплым молоком, а завтра отправиться в полицию. Он решает, что будет искать соулмейта как похитителя, потому что других вариантов действительно не остаётся.***
И вот зима. Холодная, снежная и со снеговиками во дворе. Например, под окнами квартиры Тэхёна их целых три. Хотя вчера было четыре, но это мелочи, а на мелочи у парня времени нет. Он ищет соулмейта. Ещё с осени. Каждый день, как на работу, ходит в местный участок и спрашивает не нашли ли человека, укравшего его сумку. И каждый день: «Молодой человек, мы над этим работаем». И всё. А сегодня ему позвонили. — Алло, господин Ким, вы оставляли заявление, и… — Нашли?! — Похоже на то, приходите. И он идёт. Нет, Тэхён не идёт, он летит. В прямом смысле, кстати. Носом вперёд летит, по льду. Но ничего, зато так даже быстрее. Просто запрыгивая в открытую дверь участка, он даже не переводит дух и не стряхивает снег с капюшона. «Где он? Кто он? Какой он?» — больше Ким пока ни о чём думать и не может. А ему улыбается полицейский: — Нашли вашу сумку! — И?! Где он?! — Кто он? О чём вы, господин Ким, вот, смотрите, это ваша сумка, да? Тэхён медленно кивает. — А где парень, который… Украл её у меня? — Парень? Наши раскрыли подпольный рынок сбыта краденых вещей, там было много людей, но мы взяли их всех. Возьмите сумку, господин Ким, вы рады? — Да, спасибо большое. И Тэхён выходит на улицу. Даже не застегнув куртку, ведь он не чувствует мороза, только своё сердце, которое упало куда-то в пятки, а может даже и ниже. Он стоит неподвижно, пока не осознаёт своё положение. Осознание приходит не сразу, но как только до Кима доходит вся соль ситуации, он резко разворачивается и залетает обратно в участок. И просит встречи с теми ворами. Он буквально умоляет, вот-вот, и красивый студент, почти выпускник, разревётся прямо посреди кабинета полицейского. И всё из-за какого-то парня, который украл у него сумку. Просто это слишком обидно, даже для взрослого, даже для пока что студента. Но он не сдаётся, и не плачет. Поэтому уже стоит за тяжёлой дверью и рассматривает людей, которые, кто сидит, кто стоит, в маленькой комнатке за железными прутьями. Они все такие до боли разные, но также и до боли одинаковые. Какие-то печальные. Разве в обществе, где все счастливы, могут жить такие печальные люди? Почему им приходится заниматься подобным? Почему их одежда такая грязная? Почему глаза испуганные и злые? Они не счастливы? Они не нашли своего единственного и не прожили с ним до конца своих дней? Почему? Потому что он оказался стариком, который живёт в Ирландии? Или они нашли его, но не дотронулись? Побоялись? Такие истории тоже случаются. Тэхён читал книгу о двух лучших друзьях, которые были соулмейтами друг друга, но сами отвергали это, потому что не хотели терять свою дружбу и всю жизнь искали кого-то очень далёкого, с которым будто бы пересеклись давным-давно. И естественно, им было тяжело, потому что каждый из них догадывался о действительности, но боялся сказать это вслух. «Очень глупая история про очень глупых людей» — решил тогда Тэхён. Глупая, но красивая. И печальная. Очень. Может эти люди тоже всю жизнь обманывали не других, а себя? Может они занимаются этим именно из-за своего страха? Неизвестно. И Ким Тэхён никогда об этом не узнает. Потому что там, среди этих несчастных людей, не оказалось никого, кто хоть чуть-чуть был бы похож на того парня, с холодными руками, вырвавшего у него сумку пару месяцев назад. Выйдя из участка, он впервые за двадцать два года сполна ощущает бессилие. Честно говоря, ужасное чувство, просто отвратительное. Ноль из ста. Нет, минус сто. Но что делать? Идти надо. И диплом получать надо. Тэхён даже не знает, что важнее, диплом или соулмейт? До сентября был диплом. Потом соулмейт. А теперь он потерял последнюю ниточку, и… Наверное опять диплом. На что он вообще надеялся? Ужасно. Пустые надежды разбиваются очень звонко и приводят с собой полное бессилие. Поэтому Тэ не сразу замечает драку невысокого паренька с тучным сотрудником органов. А когда замечает, то действует буквально на автомате. Точнее, действует его тело, сам он никогда бы не стал ставить подножку полицейскому, чтобы выхватить у него худенькую мальчишескую руку. И голос, крикнувший после «бежим!» тоже будто бы не его, какой-то более низкий и рычащий. У Тэхёна никогда не было такого красивого голоса. И такой силы в ногах, потому что прежде чем упасть друг на друга в сугроб, они бегут очень долго, будто бы вечность. — Спасибо, — говорит темноволосый парень, щуря маленькие чернющие глаза, — а ты кто? — Тэхён. — Ясно, меня зовут Чонгук. Чонгук… Такое красивое имя. Очень хорошее. Наверняка сам он тоже хороший, нет, Тэхён просто уверен, что Чонгук не просто хороший, а самый замечательный на планете. И красивый. Он действительно безумно красивый. И нос, и руки, и глаза… Просто волшебные. В сто, нет, в тысячу раз лучше, чем у однокурсниц, да и зачем они теперь Тэхёну? Ведь его соулмейт здесь, лежит по ним, как бы это ни звучало, в сугробе, и хлопает длинными ресницами. — Несколько месяцев назад, в метро, ты украл у меня сумку, а там был мой реферат, помнишь? — Нет, — напрягается Чонгук, и, кажется, уже готовится снова удирать. — Ну и ладно, а я после того раза перестал просыпаться. — И? — У тебя были холодные руки… — И? — Ну… Парень немного смущается. Вообще он думал, что говорить такое проще. А оказывается совсем наоборот. Вот бы сейчас тоже сказать всё на автомате, как пару минут назад, когда они ещё бежали по снегу. Но нет, это очень ответственные слова, их, наверное, нельзя говорить впопыхах. Тут надо серьёзно… — Ты думаешь, что я твой «единственный»? — внезапно перебивает размышления Тэ паренёк, уставившись своими бескрайними чёрными глазами на него. — Да! То есть нет… В смысле… Я не думаю, а знаю. Вроде бы, Тэхён говорит уверенно, а всё равно дрожит. И почему-то слёзы катятся по щекам, и снег, завалившийся за шиворот слишком сильно морозит кожу. И не потому, что страшно признаться в чувствах к незнакомцу. Не потому, что этот незнакомец — маленький воришка. Не потому, что этот воришка внезапно оказался самым близким человеком во вселенной. А лишь потому, что сейчас полдень, он лежит в сугробе, в каком-то дворе, грозно нависая телом над хрупким пареньком, таким хрупким, что страшно дотронуться, вдруг сломаешь, а этот паренёк — смысл всей его жизни. Смысл двадцати двух, прожитых не впустую, лет. И этот паренёк пахнет тёплым молоком. Он улыбается, говорит что-то вроде: «Да, я тоже это сразу почувствовал, пошли, поднимайся», Тэхён поднимается и они идут. Идут в квартиру Тэхёна не потому, что одинокому восемнадцатилетнему Чонгуку некуда возвращаться, а потому, что больше он не одинок.***
— Вау, чем у тебя тут пахнет? — Чем? — Как будто бы… Тёплым молоком? Ты пьёшь молоко? — Ага, будешь? — Буду. Только сначала я тебя поцелую…