Цена

Почему. Единственный вопрос, который Коннор так и не задал ему. Подавился словами, слезами, убежал, чтобы скрыть свою боль, потому что больше не доверял Хэнку. Не доверял его словам, его эмоциям, его чувствам. Почему? А что бы он ответил? Потому что был пьян. Разбит. Потому что так было легче. Легче не думать. Легче сказать «да» незнакомцу, что предложил помочь избавиться от боли. Забыться, когда алкоголь уже не справляется и лишь обжигает горло. Было легче забыть, что его кто-то ждет дома. Коннор сдержал подступившие слезы. Теперь все в прошлом. Теперь он сидит на диване, перебирает четвертак пальцами и пялится в стену, на которой висели фото. Лишь несколько, те, которые они хотели бы видеть каждый день: фото Сумо, Коннора, молодого Хэнка и Коула. Фотографии напоминали, как им повезло, что они живы и что есть друг у друга. А лучший снимок, по мнению Коннора, был тот, где они с Хэнком на пляже Лос-Анджелеса. Это было их первое лето вместе. Они выглядели такими счастливыми, беззаботными, такими влюбленными. — Коннор, пожалуйста, отстань от меня! — ворчал тогда Хэнк, не желая раздеваться. — Но Лейтенант, уверяю вас, загар вам будет к лицу, — ухмыльнулся Коннор, помогая снять рубашку, и мимолетно коснулся чужих губ своими. Как же хорошо Андерсон выглядел без рубашки, андроид даже сделал несколько фотографий для своей личной коллекции. Если бы только Хэнк мог видеть себя его глазами. Андроид поднялся. Не время для ностальгии. Хотя было тяжело ей не предаться, когда каждый уголок твоего дома хранил воспоминания и когда ты мог воспроизвести их в любое время. Коннор сказал себе остановиться. Он только все усложняет. Ему необходимо уйти, отпустить. Андроид вздохнул и направился в ванную. Ему надо было собрать вещи и немного остудиться, даже если это не имело смысла — он ведь андроид и не способен физически устать. Это была своего рода привычка, помогавшая хоть на секунду перестать думать, анализировать и вспоминать. Но в этот раз она не помогла. Коннор несколько раз плеснул ледяной водой себе в лицо, после чего оглядел себя в зеркало. Он выглядел идеально, как и всегда, но в глазах читались отчаяние и боль. Если бы он был человеком, они были бы красными от слез. Андроид кинул взгляд на разноцветные стикеры вокруг зеркала. «Ты сегодня отлично выглядишь», «Люблю тебя», «Побрейся!», «Я всегда буду у тебя» и другие сентиментальные фразочки, которые больше ничего не значили. Всё ложь. Наивные мечты. — О, RA9, это так мило! — воскликнул Коннор, когда впервые увидел Хэнка, пишущего на этих стикерах себе послания. Мужчина покраснел и тут же смял листочек в руке. — Нет, это идиотизм, но мой мозгоправ решил, что это как-то поможет. Как будто моя жизнь недостаточно похожа на шутку, — саркастично отозвался он, а затем попытался выбросить бумажки, но Коннор преградил путь. — Вы неправы! Согласно статистике, позитивный взгляд на жизнь действительно оказывает большое влияние на психическое и физическое здоровье. Так что добрые послания должны вам помогать. — Да, верно, вот почему я старый алкаш с суицидальными наклонностями, — закатил глаза Хэнк. Разговор уходил в депрессивное русло. Лучше было б поскорее закончить его и выпить виски. Да, отличный план. — Потому что вы не пишете это искренне. Позвольте мне помочь! Если хотите, можете тоже оставлять мне послания, — предложил Коннор и взял пустой стикер, чтобы аккуратно, вкладывая душу, вывести «Ты имеешь значение» и прилепить листочек на зеркало. — Вот. Теперь обязательно сработает, Лейтенант, обещаю, — он застенчиво улыбнулся и протянул ручку Хэнку. Мужчина благодарно посмотрел на него, а затем ласково усмехнулся. — И чем же я, черт подери, заслужил тебя? — взъерошил он волосы Коннора.  — Ну, вы пытались пристрелить меня. Это было очень отважно и впечатляюще. Я был покорен. — Ой, не язви! Я б ни за что, ты же знаешь. Довольно! Коннор истерически принялся срывать дрожащими руками листочки и бросать их в мусорное ведро, пока зеркало не стало чистым. Андроид осел на пол, обняв колени. Нет, он не станет снова плакать, не сегодня. Сегодня первый день его новой, лучшей жизни. Он должен упаковать вещи, поехать к Маркусу, который уже, должно быть, ждет, а потом сменить полицейский участок, возможно, даже город. Он мог бы жить в Нью-Йорке, у него там были знакомые. Или где-нибудь в сельской местности, иметь ферму, собаку, сажать красивые цветы и вкусные фруктовые деревья, чтобы продавать их. И у него будут дружелюбные соседи, прямо как в фильмах. И он сможет вновь найти любовь всей своей жизни. От мысли стало дурно. Коннор встал, собрал все свои вещи, в основном средства по уходу, в сумку и направился на кухню. Сумо спал, как и его хозяин. Коннор старался не разбудить бедного пса. Так будет тяжелее прощаться. Расставание с любимцем разбивало андроиду сердце, но он знал, что не может взять Сумо с собой. Хэнку нужен был кто-то, чтобы заботиться. Ради кого просыпаться утром и идти на работу. Коннор не хотел, чтобы его возлюбленный снова начал играть в русскую рулетку. В конце концов он ведь победит. Андроид открыл ящик, в котором хранился револьвер. Тот все еще был заряжен одной пулей, но не использовался годами, даже не доставался. — Ты спас меня, Кон. Они сидели за столом, оба слегка пьяные после рождественской вечеринки. Коннор впервые попробовал алкогольный тириум, и это был довольно интересный опыт. Теперь он был расслаблен, легкомыслен и слегка кокетлив. — Ну не знаю, Хэнк, — щеки андроида тронул румянец. — Точно тебе говорю, — настаивал Андерсон. — Послушай, если бы не ты, я бы выиграл в эту игру. Моя старая тушка валялась бы на полу, а мозги стекали бы по стене. — Нет! — Коннор внезапно испугался, его пьяное сознание моделировало ужасные картинки. — Я очень надеюсь, что у тебя больше нет таких мыслей. Пообещай, что если такое начнется, ты в первую очередь сообщишь мне или своему психотерапевту! Хэнк хрипло засмеялся и сильнее прижал его к себе. Видит бог, если б он был достаточно пьян, он бы поцеловал Коннора в макушку. Но он был относительно трезв и, а потому просто посмотрел на взволнованного мальчишку мягко и ласково. — Ладно, ладно, я обещаю, что не вышибу себе мозги, пока ты будешь рядом. «Я буду жить ради тебя», буквально произнес он, и это было самым тяжелым обещанием для него, но он был готов попробовать ради чарующих, полных надежды глаз и теплой улыбки, которую он мечтал поцеловать, и прожил бы ради этого момента сотни лет. — Тогда мне придется остаться навечно или около того, — подмигнул Коннор. — Имеешь в виду лет на пять, пока моя печень не откажет? Клик. Клик. Клик. Ничего. Конечно, чего он ожидал, вытащив пулю? Но было в этом какое-то отчаянное удовольствие — пытаться выстрелить себе прямо в пульсирующий красным диод. Коннор никогда не думал о самоубийстве, даже сейчас, когда он был сломлен и обижен. У него всегда были причины жить: амбиции, друзья, мечты. Однако сейчас он снова и снова слышал этот щелчок и не мог перестать думать, сколько раз Андерсон тоже его слышал. Коннора ужасала мысль о том, сколько раз он мог потерять возлюбленного. И все же судьба сыграла злую шутку, и андроид потерял его иначе. По крайней мере, Хэнк был жив. Коннор спрятал револьвер под холодильник на всякий случай. Еще пять минут прошли в полной тишине, пока Коннор складывал вещи. Наконец он застегнул сумку и тяжело вздохнул. Ну вот и все. Он хотел бы еще взять свою любимую толстовку, но она находилась в спальне, где сейчас спал Хэнк. Коннор чувствовал, что не найдет в себе сил уйти, если увидит его хоть еще раз. Если вспомнит их первый поцелуй, когда Андерсон кричал на андроида из-за какой-то травмы и так волновался, что Коннор просто не смог удержаться и не показать, как ценит эту заботу, самым доступным способом. Их первое «я люблю тебя», сонное и непринужденное спустя нескольких месяцев вместе. Их грубый, горячий, грязный и громкий… или их любящий, медленный, нежный и сладкий секс. Все фразы, все прикосновения были теперь захоронены в их спальне. И еще кое-что. Хэнк, похоже, пил всю ночь после их скандала, но уже порядком протрезвел. Было 4 часа утра, Коннор проснулся от звука шагов и увидел Андерсона, стоящего возле кровати и смотрящего на нее, как будто боясь прилечь. Его лицо было мрачным, взгляд печальный, даже виноватый. Руки подрагивали, и он скрестил их, словно пытаясь защитить себя от чего-то. Коннор зажег прикроватный свет. — Хэнк? Ложись спать, все в порядке. Андроид думал, что Хэнк ведет себя так из-за их ссоры. Речь вновь шла о его любви к выпивке, которая все возрастала с приходом осени. Он посещал бар почти каждый вечер, и Коннор был уже настолько измучен работой и Хэнком, который пьяный вёл себя, как мудак, что прямо сказал ему, что с него хватит. Андерсон должен пойти на кодирование, потому что Коннор не мог ему помочь, как бы ни пытался, и устал от постоянной нервотрепки, переживая за Хэнка и регулярно проверяя его состояние после попоек. Андроид боялся, что Андерсон попадет в еще одну аварию по пути домой, или его здоровье значительно ухудшится, и он попадет в больницу. Хэнк игнорировал любые доводы Коннора, ругался, кричал, лишь усугубляя ситуацию. Иногда они не разговаривали в течение нескольких дней, а потом снова ссорились. Хэнк был уверен, что все в порядке. Ему просто нужно было время, чтобы избавиться от этой привычки. Он не нуждался в помощи и мог себя контролировать. Он еще никогда так не ошибался. — Хорошо, Коннор… — прошептал мужчина и тяжело вздохнул. Хэнк вышел на свет и попытался быстро стянуть ботинки и спрятаться под одеялом, но Коннор за эти пару мгновений смог заметить засосы на шее любовника. Его систему засбоило. Диод замигал красным. Голос не слушался. — Ч-что это такое? — ошарашенно спросил он с глюками в голосе. В ответе он не нуждался — проанализировал сам и уже реконструировал несколько сценариев этой проклятой ночи. Один хуже другого. Ему захотелось заплакать и закричать. — Коннор, блять, просто позволь мне объяснить! — спохватился Андерсон и подошел ближе к своему возлюбленному, но Коннор среагировал мгновенно — отполз к другому углу кровати и накрыл почти все тело одеялом, чтобы мужчина не пытался его коснуться. На данный момент Хэнк казался андроиду мерзким, отвратительным. На нем были следы чьих-то прикосновений, поцелуев и телесной жидкости. Он стал чужим. Коннор чувствовал себя неуютно рядом с ним. — Объяснить что? Ты с кем-то был, я прав? Андроид хотел бы услышать «нет». Даже если это была ложь, он сразу бы принял ее за чистую монету, не проверяя частоту пульса Хэнка, и забыл бы об этой ночи, как о страшном сне. Тем не менее, Андерсон был честен, считая, что Коннор заслужил знать правду, заслужил иметь возможность самому решать, оставаться ли с мужчиной после предательства. — Да, — коротко ответил он, опустив голову. Видеть выражение лица возлюбленного, боль, отпечатавшуюся на нем, было невыносимо. — Это ничего не значило, клянусь тебе, — продолжил Хэнк через несколько минут молчания. Коннор никак не реагировал, и только его диод чересчур быстро пульсировал красным. — Я был слишком пьян. Мне очень жаль. Андроид еле заметно покачал головой. — Я не понимаю, — отозвался он, слезы застыли в уголках глаз, губы подрагивали. Он перестал имитировать дыхание. — Алкоголь не оправдывает измены. Ты знал, что делал. Ты знал, что трахал кого-то другого! — на последней фразе голос сломался, стал почти механическим. Омерзительное горькое чувство переполняло его, смешивалось с тириумом и переносило боль через каналы по телу. Слезы текли по щекам и капали на пальцы, крепко вцепившиеся в одеяло. Настолько холодно и неуютно, что хотелось встать, одеться и уйти прямо сейчас. Смотреть на Андерсона не было сил, но Коннор нарочито пытал себя, не отводя глаз от пристыженного мужчины, который понятия не имел, что сказать или сделать. Как все исправить, и мог ли он что-то исправить. Коннор прикусил щеку и попытался встать, все еще прикрываясь одеялом. Ноги ослабли, тириумный насос работал так быстро, что казалось, вот-вот сломается. Андроид заставил себя сделать несколько шагов и взять свои свитер и джинсы, надевая их так быстро, как только возможно. Руки не слушались. В голове крутилась лишь одна мысль — прочь из дома. Хэнк больше не нуждался в нем, не любил его. Он сделал свой выбор. Но затем он встретился взглядом с мужчиной и замер. Чистые синие глаза, наполненные грустью и сожалением. Коннор пересилил себя, чтобы дать ему еще шанс. — Ты спал с ним? Возможно, поцелуи по пьяни он вполне может простить. Боль бы не исчезла, все так же разрывая его механическое сердце каждый раз, когда они прикасались бы друг к другу, но он мог бы понять и принять это. Мог бы вытерпеть все ради него. — Прости меня, дорогой, — хрипло ответил Хэнк. Он смотрел Коннору прямо в глаза и просил. — Пожалуйста, ты же знаешь, я люблю тебя, очень люблю. Он выглядел жалко, но мужчине было все равно. Прямо сейчас он был готов упасть на колени и плакать, умоляя Коннора не бросать его. Парень был единственным лучиком солнца в его жалкой жизни с тех пор, как Коул погиб. Хэнк любил его больше всего на свете, достаточно, чтобы оставаться в живых все это время, даже не помышляя о самоубийстве. Общаться со старыми друзьями и находить новых, снова успешно делать свою работу, ухаживать за собой и выглядеть как можно лучше. Все это из-за него и для него. Коннор делал его счастливым… И заслуживал того же. А теперь все пошло по пизде, из-за какой-то пьяной ошибки. Хэнку уже не впервой проебывать лучшее, что есть в его жизни. — Лейтенант, пожалуйста, оставьте меня в покое, — с горечью ответил Коннор. И покинул комнату, игнорируя последующие слова Хэнка. Андроид чувствовал, как слезы скатываются по его щекам к подбородку. Боль никуда не ушла и, возможно, он теперь будет чувствовать ее всегда. Неважно, насколько он далеко от этого дома или сколько времени пройдет с той ночи, он всегда будет помнить человека, которого так сильно любил, что ослушался приказов, стал девиантом и присоединился к революции, чтобы сражаться со своими создателями и хозяевами. Чтобы стать свободным. Остаться с Хэнком. Даже если Коннор встретит кого-то еще, он будет помнить, кто был его первой настоящей любовью. Он никогда не полюбит кого-то настолько сильно, чтобы забыть Хэнка. И когда мужчина умрет… Может быть, через несколько лет или через неделю… Коннор будет думать о всем том времени, что они упустили, о всех тех моментах, которые не разделили друг с другом. Будет помнить их любовь за двоих. Это ли не хуже, чем самоубийство? Коннор думал, думал и думал обо всем, что может случиться теперь с Хэнком и с ним самим, обо всех выборах, которые теперь так или иначе приведут его к горю и несчастью. О том, как прекрасные голубые глаза медленно потускнеют из-за него, или как Хэнк найдет кого-то другого и полюбил его намного сильнее, чем Коннора. Возможно, это будет человек. И он будет рассказывать ему об одном жалком роботе, который не заслуживал его любви, которого ему всегда было недостаточно. Недостаточно, не-до-ста-точ-но, никогданикогданикогда!!! Когда Коннор пришел в себя, он лежал на полу, свернувшись в комок, и рыдал, завывая. Сумо сидел рядом с хозяином и скулил, пытаясь разбудить его, тыкая мокрым носом в бок. Из коридора на звуки прибежал Хэнк, шокированный увиденным. Он опустился на колени возле андроида. — Коннор! Милый мой… — произнес он мягко, осторожно приобнимая его, словно боясь дотронуться лишний раз. Он положил его голову себе на колени. Коннор хотел было отпрянуть, но почувствовал тепло родного тела и услышал сердцебиение. Хэнк был жив, был рядом, был с ним. Андроид обнял мужчину за талию и уткнулся носом в живот. Андерсон не был готов к этому после нескольких недель молчания и холодных мимолетных взглядов, поэтому он слегка опешил, но больше ничего не сказал, просто стал осторожно поглаживать андроида по спине. — Ненавижу. Свои чувства к тебе ненавижу, — прошептал Коннор, сжимая чужую футболку. Его диод больше не мигал, оставаясь красным. Он эмоционально и физически иссяк. Надоело плакать и убегать. Бояться потерять возлюбленного и не быть достойным его чувств. Андроид никогда не испытывал одновременно столько негативных эмоций в своей жизни. — Хотел бы я все изменить. По крайней мере, притупить твою боль, — сказал Хэнк и наклонился, чтобы поцеловать Коннора в макушку, надеясь, что еще имеет на нежности право. — Почему? — наконец спросил Коннор. — Что я сделал не так? Хэнк выглядел удивленным. Он перестал гладить чужую спину и взял лицо Коннора в свои большие шершавые ладони, чтобы заглянуть ему в глаза — тусклые, бесцветные, так по-человечески усталые. — Это не твоя вина. Я был ебаным идиотом. Я не знаю, о чем я думал, помню только, что был чертовски пьян. Клянусь, что дело не в тебе. Ты лучшее, что случилось со мной со времен Коула. Я не заслуживаю тебя, — он тоскливо посмотрел на собранную сумку, затем на опустевшие полки в гостиной. Он знал, что Коннор собирается покинуть его, но не думал, что этот день настанет так скоро. Что ж… — Давай вставай, я подвезу тебя, — с трудом предложил Хэнк и хотел подняться с пола, но Коннор обнял его еще крепче, и мужчина замер. — Коннор? Больше всего на свете Коннор хотел бы сейчас иметь достаточно сил, чтобы уйти с гордо поднятой головой, не дать себя больше мучать. Но он был слаб. Да и в чем вообще разница? Жить с мучительной болью и всеми этими воспоминаниями в одиночестве или с человеком, который так сильно ранил его, но все еще любил? Коннор уверял себя, что когда-нибудь станет легче, раны заживут, отношения станут прежними. Сладкая ложь. Ему всегда будут мерещиться засосы на шее Хэнка, даже если они давно прошли. И сам Андерсон уже никогда не будет полностью его. Это событие не сотрется из памяти, раны волшебным образом не исцелятся и доверие не восстановится. Тем не менее, это была цена их отношений, цена возможности быть с любимым человеком. И Коннор сделал свой выбор. — Просто молчи, — прошептал он, прижавшись сильнее, и закрыл глаза, чтобы не видеть, как погибает его гордость.