Нет, ты не уйдешь от нас и не будешь другим, а будешь такой же, каков был: с сомнениями, вечным недовольством собой, напрасными попытками исправления и падениями, и вечным ожиданием счастья, которое не далось и невозможно тебе. Л.Н.Толстой, «Анна Каренина».
***
Он мало с кем дружил и общался, только лишь неумолимые фантазии помогали ему: а что, если бы на самом деле существовали люди, которые с рождения связаны судьбой, которые обязательно должны встретиться и связать свою жизнь друг с другом? Есть ли, в самом деле, тот, кто вытащит его из одиночества?.. Мии гулял редко, особенно весной, когда у него начиналось обострение, когда он не мог первые две недели контролировать себя, затем, стоило пережить эти ужасные дни, продолжал вести свой рутинный образ жизни. По своим предположениям он обязан был родиться на острове, где было бы много-много океана вокруг и небольших домиков с тихими семейными парами. Он ходил бы по траве, пачкал кроссовки в грязи и любовался бы пасмурным небом. Не понимая почему, он слышал шум проезжающих потоков машин, болтовню людей; куда бы ни посмотрел, видел небоскребы, потом здания повыше, затем ещё выше, затем у него затекала шея. Впрочем, не лишь внешние факторы на него давили, сами люди, которые способствовали его непосредственному существованию, доводили его до такого состояния, когда продолжительное самокопание приводит к затяжной депрессии. В детстве родители, вроде бы, любили его (ребёнок, что с него взять?). Когда наступили тяжёлые подростковые времена, периодические гулянки и спрятанные где-то в комнате сигареты, любовь родителей надломилась. Настоящим разломом стал момент его неудачной попытки суицида.Ты не наш сын. Ты бракованный.
Он отвык много есть, аппетита никогда не было, его насильно кормили, отчего потом тошнило не день и не два. Мии — бракованный, и это, кажется, всё объясняет. Учеба не в самом лучшем университете давалась нормально; если бы он постарался, то, возможно, поступил бы куда-нибудь получше, хотя нет, если бы он старался, у него бы точно всё получилось.***
На улице было душно, хоть и поздний вечер, температура понизилась с тридцати на несколько градусов. Он еле дышал, особенно с этим дурацким галстуком, который уже битые полчаса не мог завязать. Мама помогала ему, пока отец ушёл завести машину. Его мама — такая живая, излучает тепло, её кожа цвета крепкого кофе, духи несладкие, лёгкая улыбка всегда при ней; Мии — бледный, как труп, хрупкий, что стоит прикоснуться и он распадётся на маленькие кусочки. Мии гордый не по росту, слишком сильный для такого бракованного тела, и волосы светлые, тонкие, потому что его организму не хватает витаминов. Однажды он заметил, что некоторые пряди из некогда чёрных волос поседели, тогда он немедленно пошёл их красить. Когда они подъехали к театру, повсюду уже сновала толпа людей, среди них были знаменитости, которых Мии видел на экране изредка включенного телевизора; ему пришлось остановиться у забитого входа, чтобы подождать родителей, приветствующих немалое количество знакомых. Они сели ближе к концу зала, в последних рядах, но в центре; он бился об заклад, что лучше места не было ни у кого, потому что прямо перед его глазами стоял рояль и ничего не мешало его обзору. Спустя буквально несколько минут позади рояля начал собираться оркестр, голоса затихли, свет чуть погас, значит, концерт уже начался. Он немного чем дорожил в своей жизни, особенно жизнью, пренебрежительно относился ко всему: к родителям, учебе, питанию, к дружбе и общению с людьми в целом. Но он ни одного его концерта ещё не пропустил: жил тем, что считал дни, недели от одного выступления к другому, для него было смыслом всего на свете вслушиваться в красоту мелодии, которую создавали длинные, красивые пальцы пианиста. Пожалуй, да, это было единственным, что делало его живым. Молодой парень в костюме со смелым, но одновременно невинным, детским взглядом вышел на сцену. Мии любовался тёмными волосами, плавными движениями длинных ног, вытянутой шеей, которую бы зацеловал до синяков, выше поднимаясь, к губам, и их бы тоже покрыл поцелуями, не успев так и начать дышать, он услышал робкое звучание клавиш. Одна тема за другой и тревога нарастала, вскоре подключился оркестр, оттого невозможно было не заметить, что ведётся самая настоящая борьба, в которой кому-то суждено постыдно проиграть. Его брат восхищал не впервые, вот-вот и публика закричит, что он один из лучших в своё время. Впрочем, о нём заговорили ещё давно, когда с юных лет он, усердно тренируясь, демонстрировал свой талант и поражал слушателей беглостью пальцев, изысканной музыкальностью, свободной и безупречной игрой. Он читал с листа самые сложные произведения, когда ещё только закончил начальную школу. Для семьи это было волшебным сном; на грани нищеты они мечтать не смели о том, какие огромные деньги принесёт их младший сын.Просто в их квартире стояло запыленное пианино со временем войны. Просто Тэнни однажды к нему прикоснулся.
Мии не знал, куда деться, его сердце выпрыгивало из груди, Тэнни он не видел целых два месяца из-за гастролей. Что-то неприятно обожгло кожу, Мии опустил голову и увидел, как медленно течёт кровь между пальцами.Он разодрал запястье до крови.
В конце прозвучали оглушительные овации, Тэн четыре раза выходил на поклон, вытирая платком капли пота на лице и смущённо улыбаясь, выходил с глупой надеждой, что ему удастся найти глазами человека, по которому он безумно соскучился. — Меня ждёт такси, — сказал Мии, прекратив хлопать, и потянулся за телефоном. — Но мы же сможем тебя подвезти, — мама также стояла и до последнего поддерживала Тэнни, неустанно выглядывая из-за чьих-то спин. — Мне надо кое с кем встретиться, — не задумываясь бросил Мии и поспешил уйти, пробиваясь через поднявшихся с мест слушателей. Вечерний холод довёл до мурашек, а ведь Мии думал, что пиджак его согреет. Он быстрым шагом вышел на улицу, завернул за угол величественного старого здания, затем замер в томительном ожидании и не смог сдержать облегчённого выдоха, когда к нему из чёрного входа вышел Тэнни в не меньшей спешке. — Это было, как всегда… очень круто. Ты, вправду, переплюнул сам себя. — Мии крепко обнял брата, но находил не совсем те слова, которые хотел бы произнести. — Люди будут в бешенстве от того, что не возьмут у меня сегодня автограф. — Тэн уткнулся носом в чужое плечо и судорожно вздохнул. — Боже, как я скучал. — Я поведу! Мии резко отошёл назад, показывая ключи от машины, которые вытащил из кармана Тэнни. — Эй! Кажется, прекраснее вечера не было в жизни Мии ещё никогда, и он, наверное, сам понимал, что никогда больше не будет и наполовину так же счастлив, как сейчас. Впервые ему понравились небоскребы, особенно свет из их окон, огни столицы не могли нарадовать прослезившихся глаз, почерневшее небо не так уж угнетало. Ибо Тэнни — краски, эмоции, чувства и само воплощение эстетики. Тэнни — прекрасный цветок, чьи лепестки дарят нежный аромат. Мии — бесконечный лес, сухость, соткан из твёрдых вековых деревьев. Мии — холст, на котором неудачно подобрали цвета, он стоит меньше банки пива в ближайшем магазине, Тэнни же — драгоценнее всей вселенной.Потому что Мии — брак.
— Как съездил? — не отрывая взгляда от дороги, спросил Мии. — Как обычно. Концерты, концерты, концерты. Выступал, правда, у одного важного политика, его дочь праздновала совершеннолетие, — ответил Тэн, нервно смотря в окно, ему не терпелось приехать домой и окунуться в Мии, проникнуться им, под собой уложить, гладить, ласкать, любить раз за разом.***
Мии проснулся от яркого солнечного света, который лился из панорамных окон. Он перевернулся на бок, чтобы по привычке накрыть объятиями чужое тело, но рядом было пусто. Безупречный белый цвет доминировал во всём — стены, постель, потолок, мебель. Чёрными были только шторы, которые Тэнни постоянно забывал задвинуть на ночь. Этот дом был только для них, для них двоих, Тэн покупал его вовсе не для себя, ведь Мии любил именно это: тишину, отдаленность, единение, обособленность; однако больше всего он любил человека, разделившего с ним мир. Босыми ногами, в штанах и футболке Мии пошёл на звук, который становился отчётливее с каждым шагом. Он оказался в огромном зале с широкими окнами, в углу стояли удобные и красивые стулья, занимавшие не так много места. Напротив окна сидел настоящий музыкант, гений, он играл на белом (что неудивительно) рояле, задумчиво глядя в ноты. Тэнни, видимо, как обычно, нашёл вдохновение не в то время: успел только надеть штаны и сразу сел за клавиши. Мии приблизился к нему со спины, обвил руками талию и поцеловал в плечо. Тэн подправил пару нот карандашом и принялся проигрывать всё сначала. — Что-то не так? — Мии заметил напряжение в теле и скованность игры. — Этому месту чего-то не хватает, но я не могу понять чего. Послушай, — Тэнни перевёл взгляд на бледные пальцы и сыграл предложение, но у Мии будто бы уши заложило; ему казалось, что ничего не может быть идеальнее того, что он слышит. — Ну? Тэнни повернул назад голову, Мии сонно улыбнулся, обошёл, сел на его бёдра и прикоснулся ладонями к горячему лицу. — Когда-нибудь ты обязательно поймёшь, чего не хватает, — напоследок сказал Мии и нежно примкнул к чужим губам. Все дни, проведенные с Тэнни, заставляли забывать обо всём дерьме, в которое себя постоянно окунал с головой Мии. Без родного брата сердце замедляло темп, организм становился слабым, он знал, что дело только в любви. Что любить на самом деле так сильно нереально.Я люблю тебя.
Снова и снова. Где нет лишних ушей, где так близко, что трудно дышать. Вот тогда всё приобретало смысл. — Мне надо в душ. Скоро приду, — Тэнни поцеловал Мии в шею, погладил спину под футболкой и улыбнулся. Мии поднялся с места, пытаясь спастись от нахлынувшего жара, провёл рукой по взъерошенным волосам, потом застал момент, когда Тэн скрылся за дверью. Рояль манил его, хоть играть получалось коряво, сколько бы он ни старался. Кажется, Бог дал каждому сыну талант, но случилось так, что одному досталось всё, хотя в том некого было винить, ведь Мии не верил в Бога, как в своего сына не верили никогда его родители. Он на слух подбирал темы из произведений, которые вчера звучали на концерте, затем повторял какую-то определенную часть и к ней уже по наитию присоединял остальные. Так вышло, что, когда он уже сыграл два полноценных по своему настроению героических произведения, дверь резко открылась, заставив его вздрогнуть. Он пугливо убрал пальцы с клавиатуры, спрятал их и сжался от испуга, но, оказалось, дверь распахнулась из-за сквозняка.Ему никогда нельзя было быть таким же, как Тэнни.
В их семье только один сын — безусловный талант, второму не позволено затмевать его. Что-то злобное и разочарованное проскользнуло в постоянно пронзительном Мии, и, обессилев от собственной никчёмности, он смог выдавить лишь пару кривых звуков. — Я всё-таки обязательно научу тебя играть, хоть самые простые пьесы! — В зал вошёл Тэн с мокрыми волосами и более расслабленный, чем был до этого. Он подошёл чересчур близко, в нос Мии ударил дурманящий запах шампуня с зелёным яблоком, а Тэн уже напевал и параллельно к этому играл примитивную мелодию. — Однажды мы обязательно сыграем в ансамбле, правда же? — Тэнни остановился и взглянул в глаза брату простодушно и искренне. — Лучше научи меня спокойно дышать рядом с собой, — прошептал Мии, провокационно не отрывая глаз. — Боюсь, это не лечится. — А я не боюсь. И в пять часов утра он курил кальян на балконе у своих знакомых, любовался видом на маленькие старые домики в стиле барокко или каком-то близком, если бы он ещё в этом хоть чуточку разбирался, было бы намного лучше. Солнечные очки защищали от палящего солнца, но оголенная кожа горела, откуда-то несло лёгким ветром аромат свежевыпеченного хлеба, скорее всего, в доме напротив на первом этаже находилось заведение для волшебного уединения.Для людей, которым позволено быть счастливыми.
Из динамика телефона звучала игра родного пианиста, записанная на одном из концертов. Он записывал все, на которых бывал. А потом переслушивал опять и опять, пуская кольца белого дыма в никуда. — Детка, смотри мне в глаза. Смотри мне в глаза, — Тэн сжал одной рукой лицо Мии, потянул его насильно к себе и услышал долгожданный стон боли. — Обещай, что этого больше не повторится. Мии был пьян, от него не исходил запах дорогого одеколона, одежда оставляла желать лучшего, но, похоже, это была даже не его одежда. — Я… просто… — Мии редко терял своё примитивное состояние замкнутости, но его голос дрожал сильнее, чем пальцы, а от холодного взгляда Тэна хотелось рассыпаться на мелкие кусочки прямо на месте, — больше не хочу. — Что не хочешь? Меня?.. — Тон Тэнни стал более снисходительным и ласковым, но стоило приложить чуть больше силы и он бы точно задушил Мии. — Я… больше… не хочу жить. Мии отвёл глаза, чтобы выдавить пару слёз, но тут же вспомнил указание Тэна и вернулся к зрительному контакту, а тот рассеянно бормотал, далеко оставшись в небытии: «Почему, почему, почему?..» — Тебя заберут у меня. Знакомые, имён которых Мии не помнил, начали шуметь и готовиться к предстоящему тяжёлому рабочему дню, а его самого жутко клонило в сон, он точно предчувствовал, что ни за что нельзя закрывать глаза. В сознание резко вселился дикий страх, от которого колотилось сердце, он ощутил непривычную боль по всему телу, будто бы его били на протяжении недели, может, больше. Малейшее движение давалось с трудом, организм был слабый из-за дикого голода, хотя Мии недавно поел. А ещё ладони касались чего-то мягкого, далеко не кальяна и не телефона; когда он сжал пальцы, то понял, что лежит на кровати. Это было не одиночество, которым он жил каждый день, оказывается, существовало одиночество похуже. Жутко тянуло с кем-нибудь поговорить, почувствовать тепло хотя бы от прохожего, услышать голос родителей и друзей, но это было просто невозможно. Будто бы в один миг он навсегда с этим попрощался. И ещё, кажется, было сломано запястье, а по спине бежали постоянно мурашки. С визгом пронеслась машина скорой помощи, которая заставила пробудиться. Когда Мии на автомате поднял голову с маленького круглого стола, то звук сирены ещё звучал в ушах вперемешку с концертом. Мии выключил телефон, выпрямился и оглянулся, до сих пор было утро, до сих пор болтали знакомые, до сих пор витал в воздухе запах сладостей. Он способен был свободно шевелиться, двигать без проблем руками и головой и был, как обычно, сыт. Не прошло и секунды, как он собрал свои вещи, задвинул стул и выбежал из небольшой дешёвой квартиры, наполненной полупьяными людьми. От безумия спасал лишь Тэнни, и хорошо, что тот практически в любую минуту был дома, репетируя и репетируя, но он неожиданно вспомнил, что нету ещё даже шести. А к часу нужно было идти на приём к врачу, ведь он проходил курс лечения от болезни, ни малейшего понятие о которой даже не имел. Мии хотел начать с лёгкого завтрака, чтобы порадовать Тэнни, но тот к его приезду уже был в полном бодроствовании и как раз приступал к утренним упражнениям. — Если хочешь, можешь со мной позаниматься. Я же сказал, что научу тебя, — Тэн поправил растянутую старую футболку — Мне это не нужно, — пробормотал Мии и устроился на полу у ног сидящего на кресле Тэнни, положил голову ему на бедра, затем стал гладить по коленке. — Мне просто очень плохо. — И когда ты успел набить тату? — нежно прошептал Тэн, оттягивая футболку у плеча.Мии подумал, что ослышался.
— Покажи, — Тэнни взял его за руку, но будто бы схватился за статую, за сплошной воск, который прикрывал сотни недостатков.Мии — идол, которому Тэн поклоняется, но оба не верят в Бога.
Не верили до этого. Пока не затуманился разум ни с того ни с сего, пока на теле без его ведома не начали появляться рисунки, пока он не перестал себя полностью контролировать.Точно статуя. Кто же был его создателем? Кто его мастер?
Уже обнаженный он лежал на кровати, на нём удобно устроился Тэнни, который не переставая касался спины то горячими пальцами, то не менее горячими губами. — Она мне нравится. На пол упали тэхёновы штаны, Мии не мог говорить, дышать, он просто ничего не понимал, все его эмоции дали сбой.И только сейчас он понял, что теперь это не только его тело. Он с кем-то делит его.
Пронеслась такая мысль, что второму слишком повезло: ощущать эту же ласку и любовь, это же удовольствие и счастье. Хотя он этого не заслуживал и не добивался, хотя Тэнни был только его, только его и навсегда. Тэнни неосознанно дарил себя ещё кому-то, кто даже не смел мечтать об этом.