Часть 1
21 декабря 2019 г. в 16:37
— Вам не кажется, что все это до боли странно? — он был столь напряжён, да и дыхание сбилось. Плечи вздымались. Но ярости своей собеседнику он не показал, только его бородатое лицо, усыпанное морщинами оставалось столь же спокойным, словно столетняя гора окружённая у подножья густым хвойным лесом.
— Нахожу, — начал было спутник, но тут же осёкся, как услыхал скрип двери в комнату госпожи N. — Нахожу, — как можно тише повторил Иван. Потом медленно переставляя ноги развернулся к собеседнику и ещё тише выдал фразу, — Надо бы уходить, пока госпожа не проснулась и не всыпала нам тумаков по самое пятое.
Старик кивнул, издав глухое мычание в ответ всё также смотря на Ивана своими блёклыми будто стеклянными глазами, в которых казалось отражалась вся комната. И если подойти чуть ближе можно было даже увидеть свое собственное отражение, словно ты смотришь в зеркало, а не в глаза вовсе. Хотя верно говорят: «Глаза — зеркало души», значит у старика с душой все было в порядке. Значит беспокоится о нем незачем. Хотя если умрет, то точно оплакивать будет. А как иначе? Ведь Емельян — единственное что у него осталось ценного в этой жизни. Ему казалось будто бы этот старик, внезапно появившийся из ниоткуда изменил его мир и взгляды на саму жизнь.
За это он ему несомненно благодарен, так что был готов целовать его смуглые, дряхлые руки. Падать в ноги и молить остаться, цепляясь за замочки ботинок, жадно кричать до потери последнего глотка воздуха в глотке, что бы не покидал. Но уговор есть уговор.
***
— А мамка с папкой? — спросил Емельян с той же непоколебимостью в лице и красиво поблёскивал своими глазами.
— А мамка то с батькой… — затормозил. Отвёл взгляд в дерево и тут же опустил голову. — Нету батьки… маманьки тоже нету… — стиснул до крови губы в зубах, старался не заплакать.
Вздрогнул. Не заметил как дряблая стариковская рука слегка коснулась макушки и нежно съехала вниз до затылка, подбирая волосы в пальцы.
Вторая же прижала к себе. Тепло. Впервые Иван чувствовал такое. Стариковское пекло будто обжигало и
сердце бьющееся у Димитровича в груди говорило: «Все будет хорошо. Не стоит волноваться. »
Челюсти разжались, к глазам подступали такие горькие слезы. А из глотки так и рвалось — Дедушка…
Емельян улыбнулся во все тридцать два смотря на лицо вполне взрослого мальчишки, который вот — вот разрыдается как двухлетний ребенок без любимой игрушки и мамки под боком. Снова улыбнулся и прижал. Настолько крепко, что Ивану оставалось лишь жадно глотать ртом воздух.
— Не переживай, — прошлось жарким дыханием по уху Ивану, — Я помогу тебе.
Две ладони сошлись цепями на спине старика и стиснулись, будто поверх надели ещё и смертельную рубашку или обвязали тучей ремней. И в ответ из Ивановых уст вышло такое тихое, но по детски нежное и красивое
— Спасибо.
Старик улыбнулся и отпрянул от мальчишки. Смотрит, проводит руками по щекам, попутно стирая слезы, вглядывается в замутнённые, но стол же прекрасные, как свежескошенная трава, глаза. Вздыхает и убирает руки. Иван осторожно цепляется пальцами, как будто говорит нет. Просит жестом оставить, не убирать руки. Но тот всё равно убирает. Не может подчиниться.
Выпрямляется. В спине скрипит и стреляет, колени гудят. Устал. Надо бы присесть, но не где.
Иван завидев состояние Емельяна поднялся. Быстро стирает рукавом слезу, всё ещё катившуюся по щеке и показывает на место где сидел ранее.
Димитрович снова улыбнулся. Не показав усталости.
— Хороший ты мальчишка, Иван. — медленно опускаясь на пенёк произнес старик, — Добрый. — добавил после. Вздохнул. — Только жалко что глупый.
Мальчишка охнул и вытаращил свои большие глазёнки на старика. Показывая всё своё удивление. Говорить не было смысла. Внешний вид и лицо сами сказали за длинный язык, который он так долго и умело много лет прятал за зубами.
— Удивляешься? А я тебе вот что скажу. Послушай. — старик откашлялся и кое-как выпрямил спину, а вместе с этим напряглись ноющие мышцы. Посмотрел себе под ноги, а потом на Ивана и сказал — Садись.
Ивашка оглянулся по сторонам, мол куда садиться то, ведь негде. Разве что на расстеленный под ногами ковер из васильков в перемешку ещё с какими-то полевыми цветами. Или на крайний случай к деду на колени. Парень осёкся вновь. Непривычно было для него решать подобного рода задачи.
Но Емельян сам сделал выбор за мальчишку. Хлопнул рукой по ноющему колену.Блеснул глазами, свёл вместе пару раз ресницы, призывая сесть.
В груди все сжалось и затряслось одновременно. Будто проснулся, дремлющий очень долгое время, вулкан. Но Иван чуял всем своим живым нутром, что этот человек добрый и никак не собирается причинять ему вред. И в обиду уж тем более никому давать не собирается. Поэтому сел. Устроился поудобнее.
— Слушаешь? — - Емельян решил удостовериться в том, что мальчишка готов воспринимать информацию.
В ответ тот лишь мельком закивал головой пару раз, хлопнул глазёнками и снова так по-детски произнёс:
— Да дедушка, слушаю. — произнес так, будто они были знакомы очень давно. Будто это его родной человек сейчас сидит и обнимает его одной рукой за дрожащую спину. Греет взглядом и готовит поведать о какой-то должно быть очень интересной информации. Ивашка застыл, как только Емельян Димитрович открыл свой большой рот.
***
«Возможно все дело в сердце», — подумал Ивашка. — Да, точно, в сердце, — произнес уже вслух.
На что Димитрович невольно обернулся.
— - Тебя снова что — то беспокоит?
— Нет. Вовсе…
— Если что — то вдруг тебя встревожит
помнишь что делать? — перебил мальчишку старик.
— Да… помню. Но сейчас всё хорошо.
— Иван сам не заметил как улыбнулся.
Они стояли посреди комнаты. Глаза его были опущены в пол. Руки нервно сжимались в кулаки, а потом будто со скрипом железяки, за которой не ухаживали сто лет, разжимались.
Он уже хотел снова заплакать, как тогда в лесу при их первой встречи. Но еле сдержал подступивший к глазам слезы.
— Дедушка… — совсем тихо произнес Иван сжав до боли собственные пальцы. Царапая их ногтями.
На зов Емельян конечно же обернулся и когда Иван поднял голову старик одарил его такой лучезарной улыбкой, которая была присуща именно ему одному.
— - Дедушка, — снова произнес Ивашка нервно теребя собственную руку. Казалось что он сейчас оторвёт себе ноготь в порыве нервоза. — Спасибо…
Емельян Димитрович охнул по своему, по стариковски. Подошёл и снова стиснул его в объятиях.
Внезапно послышался такой громкий и режущий слух, крик госпожи N
— - Подать сюда лекаря! Немедля!
Все сразу заметались из угла в угол, как крысы на тонущем корабле и бросились искать Емельяна. А тот по прежнему стоял в той самой комнате, вместе с Иваном, который уже практически разрыдался от переизбытка чувств. Сердце его скакало как бешеное, билось об ребра готовясь выброситься из груди на дорогие ковры.
— Иван, ты всё ещё такой же глупый мальчишка, хоть и подрос на годок.
— Да я… Я не глупый! Кто вам сказал эту нелепую чушь?! — Уже не сдержался Иван и крикнул что есть силы. На его слова старик лишь тихо посмеялся в кулак. Вздымая плечи и щуря глаза так, что в уголках их появлялись маленькие стариковски складочки.
— Чем можешь доказать свои слова?
На вопрос тот задумался. Отвёл взгляд на дорогой гобелен и стал разглядывать его. Старик непроизвольно посмеялся.
— Чего смешного в том, что юноше интересные фамильные реликвии госпожи? — раздался внезапно хриплый, до боли в груди, противный голос советника.
— Вы явно опоздали, другу мой. — - Обратился Емельян к вошедшему. Голос его был до того тихий, что советнику даже пришлось наклониться и приставив ладонь к уху насмешливо переспросить.
— Вы явно глухи, друг мой. Позвольте, — Димитрович обернулся к советнику. — я вас осмотрю.
— Не стоит обо мне беспокоится. Вы лучше подумайте о себе. Госпожа там изливается. Подорвала всех на ваши поиски. А вы тут, а не у себя в кабинете. — Насмешливо произнес советник.
— Госпожа меня ищет? — задумчиво переспросил лекарь.
— Именно.
— Интересно, что же ей нужно от меня в столь поздний час?
— Никто не знает. Лучше тебе самому пойти к ней и всё узнать. — выдал советник уже жавшись в дверях. И на последок добавил, как бы подогревая интерес — Поторопись. Госпожа сегодня не в духе, так что долго ждать явно не собирается. –он по дьявольски хитро улыбнулся, а после скрылся в темной арке, которая неизвестно куда вела. Так казалось.
Емельян вздохнул и повернулся к притихшему Ивану, который все так же смотрел, не сводя взгляд, на этот несчастный гобелен семьи госпожи N.
— - Вы идите, — начал Иван, даже не повернувшись лицом к старику, — я тут сам. Справлюсь.
Старик снова вздыхает. Не уж то и в самом деле на столько серьезно задумался.
— И правда… Если госпожа не в духе. Поторопитесь… — замолк на секунду. Потом продолжил на резком выдохе. — А то заругает…
Старик тихо смеётся. Показывая видом, что не о чем волноваться. Он уже столько лет служит этой старой скупердяйке придворным лекарем, что кажется ему уже нечего бояться с ее стороны. Поэтому он и не торопится, знает что обойдется. А эта ведьма его и пальцем не посмеет тронуть по одной просто, но очень важной причине — он единственный кто согласился нести службу в этом вечно темном и не приборном поместье, он единственный кто вносит свет в это веками заросшее ложью и предательством место. Да и просто он сам по себе человек такой добрый, что был не в силах отказать больной старушке, которая потом оказалась вовсе не больна, а просто контуженна и на голову с чертями.
Хотя он все же понимал, что если будет так стоят, то отчитает она его и покроет сквернословиями с ног до головы, обольет ими так, что хоть потом обмазывайся. Поэтому развернулся на сто восемьдесят и быстрым, как бы солдатским шагом направился в покои.
***
Он подошёл к большим дверям и не раздумывая постучал. Была б его воля он бы просто без церемонно распахнул их и ввалился в комнату, но играть из себя манерного было куда уместнее.
— Войдите. — раздалось с другой стороны.
Старик вошёл. Оглядел комнату с различными убранством и сидящей на кровати госпожой.
— А вот и ты. Почему так долго?! — сразу же начала браниться особа.
— Прошу меня простить, — поклонился он очень низко. Что опять заскрипело в коленях и напряглись все мышцы, — до меня слишком поздно донесли о том, что ваша персона хочет меня видеть.
— Ты явно смеёшься?!
— Не в коем случае! — выпрямился. Мышцы снова заныли, стрельнуло в висках. — Что бы я, да и смеялся на вами? Храни меня… нисколько. — выкрутиться пытается. Но вроде выходит. Вроде она верит каждому его слову.
— Ладно. Дело твое. — она медленно поднялась с кровати. — Я надеюсь что ты не забыл о нашем уговоре?
— Если бы я забыл, то меня бы уже явно тут не было.
— Верно мыслишь. — она гордо смотрела в окно, на сад освещенный полной луной. Ее руки были спрятаны под длинными рукавами одеяния и сложены крестом друг на друге. — Тогда я жду от тебя его как можно скорее.
— Всё будет готово.
— А знаешь что, — она внезапно развернулась к лекарю, а в её глаза сверкнули сатаническим блеском, — Даю тебе сроку ровно неделю. Справишься, как и договаривались, отпущу тебя и твоего отрока, а ежели нет, то ты знаешь что тебя ждёт.
Он бесцеремонно поклонился и также молча вышел из покоев. За его спиной гулко хлопнула дверь, а взору снова предстал темный коридор. Емельян медленно поплёлся вперёд. Его шаги гулким эхом распространялись по периметру коридора. И вскоре, когда уже свет от факелов, висевших на стенах, не смог освещать ни дорогу ни то что вообще находилось на расстоянии вытянутой руки, силуэт мужчины исчез во мраке.