POV Рахул Асэки
Он пришёл ко мне поздней ночью, когда я почти заснул. Кровать прогнулась под тяжестью тела, а меня обдало теплом. Внутри всё вспыхнуло ожиданием, овеяло остротой предвкушения. Его янтарные глаза, подобно золотому свету, гипнотизировали, затягивали в омут, манили. Тарханов, чуть прикасаясь кончиками пальцев, обвёл овал моего лица, провёл по губам, слегка надавливая на нижнюю. Я ощутил жар мощного тела. Его желание, накатывая волнами, передалось и мне, оно накрывало с головой жгучим вожделением. — Любопытная пташка. Ты же хочешь знать? Не помню, то ли я спросил, то ли подумал, но моего уха коснулись губы и, прихватив мочку, пылко прошептали: — Каково это, принадлежать мне. Хотел возразить, оттолкнуть, но мой протест потонул в требовательном порывистом поцелуе. Его губы подчиняли, усмиряли, заставляли повиноваться. Он, сминая моё сопротивление, покорял, и я начал сдаваться, повинуясь его желанию, его настойчивой волнующей требовательности. Поцелуй стал медленным, тягучим, томным и бесконечно долгим. Чуть прикусив мою нижнюю губу, Риг провёл по ней языком, неотрывно смотря на меня; его руки гладили моё тело, ласкали, вызывая толпы мурашек. «Подчинись мне», — пульсировал приказ. «Нет!» — билось в ответ у меня в мозгу. Или это я забился в его объятиях? Но мои руки уже завели вверх, удерживая, а тело он придавил собой, давая почувствовать свою мощь и желание. Я осязал его тяжесть — и она была приятна мне; я ощущал его могущество — и это заводило меня; он околдовывал меня своей силой, пленял, а я сдавался, соглашался на роль ведомого. Поцелуй усилился, — это была борьба, сумасшествие страсти. Наши языки танцевали безумный твист, я задыхался от желания, от сильного стремления ощутить его проникновение. Тело выгибало дугой, от этого я только сильнее тёрся об него, приподнимая бёдра, и чувствовал его ответное влечение, огонь желания, его страсть. Обхватив Рига ногами, я притянул его за плечи и уже сам с одержимостью целовал в ответ. В паху всё пульсировало, казалось, что ещё движение — и я кончу. Мне было уже всё равно, я неистовствовал от порыва отдаться ему, меня раздирало от влечения, корёжило под ним, я хотел его до крика в охрипшем голосе, до дрожи во всём теле, до исступления. Хотел! Хотел его всего: властного, требовательного, сильного… Меня дурманило от ощущения подчинения, прогиба под твёрдой настойчивостью. — Отдайся. Стань моим, — то ли его приказ, то ли уже моё желание. Я хотел ответить, но не успел. Отвратительный шум, подобно цунами, накрыл меня, ломая пространство, разбивая реальность, закручивая в узел нервы, выдёргивая из мира… Сердце бешено колотилось. Мне сложно было сообразить, где я нахожусь и почему рядом нет Рига. Тупо пялился в бескрайний космос над головой, силясь понять, что, собственно, произошло. Рядом с кроватью продолжал грохотать будильник, но мне не было до него дела. Ощущал себя песчинкой в бесконечной Вселенной. Потеряшкой. Появилась Малиша и отключила прикроватного монстра. Оценив мой невменяемый вид, она даже не стала привычно спрашивать, а просто сделала минет. Это помогло, хоть и слабо. Кончил без удовольствия, просто всё оно осталось во сне, в объятиях Тарханова. Бля! Исходник бракованный! Вот что это было? И как, мать вашу, это всё понимать? Даже в душе, под сильными струями воды, дурацкие образы из сна не пропадали. Деплой глюкавый! Вот очередное утро у меня опять безнадёжно испорчено. Более того, я понял, пришло оно, знаменитое утро, не с той ноги! Просто вот бывает, что ты понимаешь: всё, вот оно это утро и случилось. Да ещё этот дурацкий сон. Как вспомню, так вздрогну. И торжество до кучи во дворце Капитолии. А настроения нет, нет от слова «совсем». Малиша ненавязчиво меня торопила. На верхней террасе проходил общий завтрак всех глав, и я там тоже должен был быть. По дороге получил быстрый инструктаж: вчера в Цитадель прибыло ещё двое глав великих родов. Первый — Даян Соруш, деятельность его дома — клонирование и генная инженерия. Ещё куколка добавила, что этого главу я узнаю сразу же по богатырской фигуре. Вторым был Айнур Валенс, деятельность дома — нанотехнологии и нанито-инженерия. Деплой глюкавый, вот я там для чего на их завтраке нужен? Внутренне кипя, я топал наверх. Уже знакомая столовая в оранжерее, только убрали гигантскую тахту. Вместо неё стоит длинный прямоугольный стол, во главе которого находится Тарханов. С левой стороны от него Гленс, о чём-то беседующий с сидящим рядом с ним Рё-Фелом. С правой стороны от Рига расположились новые действующие лица. Малиша оказалась права, я смог сразу же опознать господина Соруша. Он сидел вторым, и его фигура была настолько мощной, что стол для него был, словно игрушечный. Второй незнакомый разумный, разместившийся по правую руку от Тарханова, был, по методу исключения, господином Валенсом. Когда я только вошёл в помещение, разумные повернули ко мне головы. Тарханов благосклонно улыбнулся; Гленс привычно скривился; Рё-Фел равнодушно скользнул взглядом и вновь повернулся к Линару; остальные смотрели с лёгкой заинтересованностью. — Айнур, Даян, хочу представить вам моего вассала — мистера Рахула Асэки. Очень талантливого и необычного молодого разумного. Мой IT-отдел уже забросал меня просьбами на его работу, наверное, на полгода вперёд. Тарханов произнёс всё своим чарующим баритоном, а меня словно кипятком окатило. Сознание тут же услужливо воспроизвело жаркие ночные сцены. Исходник бракованный, вот какого? Заскрипев зубами, мотнул головой, сбрасывая наваждение. Скомкано поздоровался со всеми и уселся на своё место. Взглянув мельком на Тарханова, увидел его пристальный взгляд и лёгкую полуулыбку. Передёрнув плечами, подумал: хорошо, что Тарханов не умеет читать мысли, вот позор был бы, узнай он сейчас о моих мыслеобразах. Схватив столовые приборы, попытался спрятаться от всех, приступая к завтраку. — А ты, приблуда, даже на человека стал похож, после того как убрал эту уродливую световую иллюминацию с головы, — пренебрежительно заметил Линар. Бля, достал! Исходник бракованный, чего ему неймётся? Я очень аккуратно отложил столовые приборы, промокнул салфеткой губы и максимально холодно, смотря прямо в глаза Гленсу, произнёс: — Я начинаю ощущать себя популярной личностью. Моя причёска в постоянном фокусе вашего внимания, господин Гленс. — Я озвучиваю лишь правду. — Говорить правду — это отлично. Но во всём должен быть баланс. А вы, господин Гленс, готовы услышать правду? — Недоразумение, о чём ты рассуждаешь? Что я должен услышать, тем более от тебя? — возмутился Линар, сверля меня своими чёрными глазами. Но, наверное, во мне накопилось слишком много раздражения: на меня слабо действовал его давящий взгляд. — Господин Гленс, — произнёс холодно, с выдержкой, продолжая смотреть ему в глаза, — а вы для чего в присутствии всех мне это снова говорите? — Я забочусь о статусе клана! Внешний вид аристократа — это наша обязанность и большая ответственность, — с не меньшей холодностью отрезал Линар. — Я не спрашиваю, почему вы мне так говорите. Я спрашиваю, для чего? — За столом тишину можно было резать ножом, но я не мог уже остановиться, меня несло. — Вы хотите через меня оскорбить моего сюзерена? — Послышалось несколько шумных выдохов, но я продолжал битву взглядов. — Вы не можете не понимать, что притязания ко мне, опосредованно, это претензия к господину Тарханову. Чем бы закончилась наша с Гленсом перебранка — не знаю, наверное, ничем хорошим. Но обстановку разрядил смешок и негромкие хлопки. Переведя взгляд, увидел, что Риг, улыбаясь, аплодирует мне. В его взгляде не было негодования, скорее наоборот — гордость. — Браво, Рахул! Я всё ждал, когда же ты сорвёшься и покажешь зубки. — Искренне улыбающийся Тарханов повернулся к раздражённому Гленсу. — Линар, прекрати шипеть и плеваться ядом. Ты сам виноват! Тебе стоило подумать, что если именно этого парня я взял в свои вассалы, то он явно не так прост, как кажется. — Да, Ригин, твой подопечный весьма оригинален, — включился в диалог Айнур, весело посверкивая глазами в мою сторону. — И у него явно отсутствует инстинкт самосохранения, — покосившись, громоподобным голосом добавил Даян. — Ладно, господа, у нас не так много времени. Даян, Айнур, вы присоединитесь к нам на церемонии воскрешения? — по-деловому спросил Тарханов. — Я — нет, извини. Там и без меня представителей нашего клана будет достаточно, — с виноватой улыбкой произнёс Айнур Валенс. — Вы же знаете, меня ждёт Шульц и его нанитовый сюрприз. — Даян? — Ещё не решил. Разумные начали обсуждать дела насущные. Гленс злобно сверкнул глазами, презрительно фыркнул и, отвернувшись, включился в дискуссию. Я же неспешно вернулся к завтраку, адреналин схлынул, и меня ощутимо потряхивало. М-да, утро не с той ноги всегда несёт проблемы. Пытался абстрагироваться от обстановки, чтобы успокоиться, но периодически ощущал на себе разные взгляды. И это бесило.***
Тарханов постучался ко мне в комнату, когда я, полностью одетый, рассматривал себя в зеркале. Отражение мне нравилось. Прямые узкие брюки, тёмная по фигуре рубашка с тёмно-зелёным галстуком, расшитым белым орнаментом, смотрелись красиво. А сверху длинный приталенный сюртук тёмно-сине-зелёного цвета, где по краю лацкана, как и по манжете, была пущена белая вышивка с растительным орнаментом — обязательная опознавательная знаковая черта всех аристократов. — Рахул, ты отлично выглядишь, — с одобрением во взгляде, оценивающе осмотрев меня, заметил Риг. — Но кое-чего всё же не хватает. Тарханов с лёгкой улыбкой подошёл ближе, взял мою левую руку, ту, что с браслетом, и надел ещё один. Я недоуменно на него посмотрел, мол, зачем мне эти побрякушки? Риг, словно поняв, пояснил: — Присмотрись более внимательно к браслету. Опустив глаза, я увидел уже только один браслет. Правда, очень широкий, сантиметров пять-шесть в ширину. Хм, спаялись похоже. — Тебе, как аристократу — тем более входящему в ведущий клан, — положено носить оружие. Мы предпочитаем маскировать оружие под украшения. Так более элегантно. Эти браслеты сделаны из одного материала, а конкретно этот имеет надстройку лазерного оружия. Вот, если нажать на этот выступ, браслет преобразуется в лазерный наруч. Нажатие сюда превращает его в пистолет с лазерным лучом. Тарханов, продолжая удерживать мою руку, пальцами второй гладил кожу возле браслета. Опять накатили ночные образы. Вспомнил, как эти руки скользили по моему телу и там, где они прошлись, кожа будто горела. Сглотнув пересохшим горлом, хрипло поблагодарил Рига. Я почти отвернулся, когда Тарханов, удерживая за плечо, развернул меня обратно. Замерев, стоял почти вплотную, вдыхая его волнующий запах. Взглядом зацепился за узел галстука Тарханова, — мне было страшно пошевелиться от такой близости. Риг плавным движением прошёлся по руке, подцепил мой подбородок, подняв лицо, заставил смотреть в свои янтарные глаза. Они действительно имели золотистые прожилки, и от этого взгляд казался тёплым, ласковым. Я, как завороженный, смотрел в эти гипнотические глаза, а он, легонько касаясь, гладил мой подбородок, невзначай проводя пальцем по краю нижней губы. Жаркие образы калейдоскопом закружились в воспоминаниях, и я неосознанно облизал губы. Взгляд Тарханова потемнел, он впился глазами в мои уста. Время замедлилось. Прервал контакт сам Риг. Шумно вздохнув, он шагнул назад, доставая из кармана небольшую коробочку. — Рахул, я хочу сделать тебе подарок. Я не был уверен, что правильно запомнил твой цвет глаз, но вижу, что угадал. Открой. Это подойдёт к твоему образу. Ну что же, мне любопытно. Открыв коробочку, я увидел серьги-шайбы серо-зелёного цвета диаметром в полтора сантиметра. — Это разновидность корунда, а конкретно этот хлор-сапфир был выбран под цвет твоих глаз. Но это только внешняя оболочка. У данного украшения имеется ещё и внутренняя техническая начинка. Это не просто дорогая побрякушка, — это гаджет. У него, кроме прочего, есть функция ВОЧ. И, что больше всего мне понравилось, они коннектятся с лазерным пистолетом. В случае необходимости это поможет тебе стрелять более точно. Ну, с остальными наворотами ты и сам разберёшься. Надень. Если честно, то я был поражён. Раздрай в чувствах не позволял понять, что же я всё-таки испытываю. Сняв свои серьги, попытался надеть подарок, и если одну я вдел без проблем, то вторая не продевалась, и ухо уже болело. — Позволь мне, — шагнув вперёд, тихо произнёс Тарханов. Он почти невесомо, очень аккуратно вдел серьгу и защёлкнул крепёж. Его пальцы начали поглаживать кожу на шее возле уха. Деплой глюкавый, что он творит? Это моё самое чувствительное место. Чем бы всё это закончилось — не знаю, но ситуацию спасла Малиша, сообщившая, что аэромобиль готов и подан. Всю дорогу к Капитолии — под предлогом, что смотрю на городской пейзаж — я размышлял. Хотя посмотреть действительно было на что. Ведь увидеть Центральную Метрополию, как и Вавилон, с высоты полёта избранных мне раньше не доводилось. Поэтому, заняв дальнее место у окна и любуясь видом, я обдумывал и анализировал последнюю неделю и те события, что привели к таким большим изменениям в моей жизни. Стоило признаться хотя бы себе: во всём виноват я сам. Моя самонадеянность и вера в свою уникальность меня же и сгубили. Теперь я понимаю, что все те подстраховки, созданные мной на аварийные или форс-мажорные случаи, не работают с такими титанами, как Тарханов. И я бы всё равно попался, только вот вопрос: кому? Риг просто успел первым. Покосился на аристократа. Он, как и вся его команда сопровождения, был одет очень элегантно и стильно. Да, в сравнении с Линаром Риг с лица не красавец, но чем-то он завораживает и околдовывает, а фигура в этом костюме так вообще потрясная. Бля, деплой глюкавый! Я в команде Тарханова. Рахул, до чего ты докатился? Под боком у Тарханова сидел Гленс, с интересом изучавший что-то в голопланшете. Было необычно смотреть на детский восторг этого странного разумного. Сам же Тарханов увлечённо вполголоса обсуждал нечто с Рё-Фелом, находившимся с другой стороны. Интересно, эти двое когда-нибудь расслабляются? Неприятно скребнувшее воспоминание услужливо напомнило мне, как эти двое расслабляются. — О! — воскликнул Гленс, привлекая к себе внимание всех разумных. — Уильдомсы выставили на обозрение экспозицию под названием «Вперёд в прошлое». В музее дворца Капитолии пройдёт выставка предметов обихода периода Умирающих государств. Также там будут вещи с корабля Ангела прошлого и саркофаг с одним из не воскрешённых предков, — зачитал Гленс. Переводя на Тарханова восторженные глаза, добавил: — Правда здорово?! Давайте посетим экспозицию? Это мегапопулярная коллекция в этом сезоне. — Я настоятельно рекомендую не посещать данную выставку, — поморщившись, заметил Риг. После такого комментария на него с разными эмоциями смотрели уже все. Молчание затягивалось. Невысказанный вопрос просто летал в воздухе. Слегка поджав губы, Тарханов принялся пояснять: — Как минимум, выставлять тело мёртвого чистейшего неэтично и глупо. — Ригин, с каких пор тебя стали заботить мораль и этика? — насмешливо спросил Лал Рё-Фел. — Ты прекрасно знаешь, я ими не особо обременён в обычной жизни. Однако здесь, кроме всего прочего, простой логический расчёт и планирование. — И в чём же интерес? — мелодичным голосом спросил заинтересованный Линар. — Хорошо, скажу. Но эта информация является секретной. Все дружно уставились на меня. Исходник бракованный, вот меня только крайним не надо делать! Я поднял руки ладонями вверх, давая понять, что не претендую на тайны и с удовольствием посижу и за перегородкой. Но Риг, мотнув головой, мол, он свой, продолжил объяснять: — Сэр Арис Тарханов сейчас добивается возможности права на воскрешение одного из предков. И поэтому я не хочу, чтобы пращур в итоге узнал, — а он рано или поздно узнает, — о том, как обращаются с его современником. И что клан Тархановых якобы поощряет такое. Для людей того времени ритуал захоронения был священен, и то, как наши аристократы обходятся с телом чистейшего, для них стало бы оскорблением и кощунством. — Кого сэр Арис выбивает? — сосредоточенный голос Лала. — Женщину. Наверное, у меня был весьма красноречивый взгляд. Тарханов, повернувшись, посмотрел на меня своими необычными глазами и спокойно сказал: — Задавай свой вопрос, Рахул. Что ты хочешь узнать? — О чём вы? — решил уйти в непонятки, но приподнятая бровь Рига сбила настрой. Вздохнув, я спросил: — Риг, вы сказали, что, как минимум, не одобряете демонстрацию тела чистейшего. Почему? — Почему не одобряю? Я энергично кивнул головой, ожидая ответа и гадая, услышу ли правду. — Ответ про расчёт и планирование тебя не устраивает? Опять кивнул, замечая, что и Рё-Фел, и Гленс с интересом следят за ходом разговора. Тарханов посверлил меня глазами, потом, вздохнув, в задумчивости отвернулся к окну. Я уже начал подозревать, что не дождусь вообще никакого ответа, не то что честного, как Риг тихо заговорил: — Я просто поставил себя на место чистейшего. Если бы со мной или с кем-то из близких мне людей случилось подобное, я бы не хотел, чтобы обнажённое тело лежало на потеху толпе. — Тарханов повернулся ко мне и колючим голосом продолжил: — Я знаю, Рахул, ты не веришь моим словам. Возможно, тебя убедит документ, подписанный группой аристократов. Это протест о выставлении на всеобщее обозрение чистейшего как экспоната. — Манипуляции на браслете — и меня оповестило о приходе голописьма. — Обрати внимание на порядок подписей. Раскрыв документ, я углубился в его изучение. Лал, с интересом до этого нас слушавший, пересел ко мне и тоже углубился в прочтение. Гневный испепеляющий взгляд Линара в нашу сторону мы вдвоём очень старались не замечать. Ну да, всё как Тарханов и говорил: протест, несогласие и подписи. Подпись Рига стоит первой, а это значит, что клан Тархановых был инициатором данного документа. Однако! — Негусто единомышленников. Правда, все очень влиятельные, — заметил сосредоточенный Рё-Фел. — Хотя, если честно, я ожидал в два раза меньше. Но больше всего меня удивили подписи Волховского и Авалова. Не ожидал от них. — Ну и зря, — пожимая плечами, отстранённо произнёс Риг. — То, что мы не можем договориться в плане бизнеса, ещё не означает, что в плоскости личных взаимоотношений мы не можем находить общие интересы. Клан Аваловых вообще родственниками моему роду приходится. Напомню: моя мать была кузиной Этьена. А моя прабабка из рода Волховских, — дочь главы клана. Так что, Лал, мои отношения с этими кланами куда сложнее и глубже. — Ты нам этого раньше не рассказывал, — проникновенным голосом заметил Линар. — Предпосылок к откровению не было. — А сейчас появились? — Как видишь, — прохладно отозвался Тарханов, отворачиваясь к окну, тем самым давая понять, что разговор окончен. Замолчав, все погрузились в свои мысли. Рё-Фел так и остался сидеть рядом со мной. Я же опять смотрел на Тарханова и понимал, что абсолютно не знаю этого разумного. Более того, никто в Совете Содружества не знает его. Все видят жестокого, надменного, беспринципного аристократа, опасного главу рода, безжалостного Анубиса. Они видят только то, что им показывают. А на деле? Всё сложно и неоднозначно. Оказалось, у чудовища есть чувства, принципы и убеждения. На поверку монстр оказался не таким уж и страшным. Деплой глюкавый! Я что, симпатизирую Тарханову? Не обольщайся, Рахул, этот разумный не безгрешный ангел! Злость, обида, вперемешку с интересом и восхищением диссонансом всколыхнулись в душе. Я отвернулся к окну, но при этом краем глаза выхватил печальную улыбку Тарханова. Показалось? Покосился на Рига и привычно увидел холодного, надменного аристократа. Значит, показалось. Праздничный салют мы заметили за несколько километров от дворца. Яркие многочисленные разноцветные шары взмывали в небо, раскрываясь там подобно цветам. Парящий цветок, крутясь, плавал в воздухе, а потом красочные лепестки начинали отламываться и опадать на землю, при этом распадаясь на мелкие, разлетающиеся в разные стороны цветные конфетти. Было красиво. Пространство сотрясали звуки торжественных фанфар, вибрацией пробираясь под кожу. Высоко над шпилем дворца Капитолии растянулась голограмма развивающегося флага Совета Содружества. На тёмно-синем фоне, в центре, красовалась большая звезда, вокруг которой было пять звёзд поменьше, а за ними кругом шли двенадцать маленьких звёздочек. Основной идеологический принцип Содружества: в центре — Совет Содружества, далее идёт пять планет Союза и двенадцать признанных колоний. Под флагом Содружества, пониже и поменьше, был флаг-голограмма Поцильдов. Рода, проводившего сегодня процедуру воскрешения предка. Всё было торжественно и пышно. Тем более, что мы приземлились на парковку верхнего яруса центрального входа во дворец. Над вратами красовалась голограмма символа Содружества — круг, разбитый на треугольные сектора. Разумеется, я никогда не был на этаже центрального входа. Здесь всё кричало о помпезности, величии и важности высших аристократов. Я же никогда и не поднимался выше своего плюсового круга. Однако теперь, благодаря Тарханову и тому, что я вхожу в его свиту, смогу побывать и на другой стороне. Лазурная дорожка стелилась от гравиступенек, далее, поднимаясь, вилась через арку и терялась в глубине здания. Первым величественно прошёл Тарханов, и арка, мигнув, засветилась золотым светом. Исходник бракованный! А Риг-то, оказывается, относится к Голдам. Твою мать, это же второй круг — когорта высших управленцев. Выше них стоят только Евгеники. Пребывая в шоке, я даже не заметил, как мы все прошли процедуру сканирования. Наверное, лицо у меня было очень красноречивое, потому что Тарханов с улыбкой спросил, когда мы поравнялись с ним: — Что, не ожидал? — Честно? Нет! — Всё всегда неоднозначно, Рахул. Подумай об этом в следующий раз. Дальше нам поговорить не дали. Нашу процессию окружили препараци: они лезли с вопросами, ослепляли вспышками. Первым шёл Риг, именно он был нужен акулам пера. Я находился на полшага от него, сзади от правого плеча, рядом со мной — Рё-Фел. Гленс был с левой стороны от Тарханова. Камеролёты назойливо шныряли вокруг нас, репортёры наперебой выкрикивали вопросы: — Господин Тарханов! Как вы прокомментируете нападение радикального крыла «Свободный Кондор» на закупленный у вас груз? И почему такое перспективное оружие было снято с производства? — Ваше сиятельство! С чем связано, что в ваш род впервые за последние двести лет был принят вассал? — Господин граф! Почему ваш клан занялся разработкой такой инновации, как киберлигнум? Это что, смена деятельности клана? — Ваша светлость, а каково ваше мнение по поводу обвинения вашей бывшей любовницы относительно вас? — Ваше сиятельство, а ваш вассал сегодня вас сопровождает? — Господин Тарханов! Каков будет ответ клана пустотникам? Вопросы сыпались как из рога изобилия. Мы стояли, сзади окружённые охраной, и лишь изредка удостаивались внимания прессы. Тарханов же с улыбкой и достоинством весьма участливо, но выборочно, отвечал на задаваемые вопросы, мастерски обходя провокационные и неудобные. Исходник бракованный! Да он профи в общении с папарацци. Через десять минут я понял в чём преимущество простого плюса. До нас никому нет дела. Прошёл проверку — и идёшь себе дальше. Но всё кончено. Вот и этот журналистский кошмар схлынул от нас через пятнадцать минут, явно накинувшись на новую жертву. Хотя я заметил, что четыре корреспондента всё же остались с нами. Наша четвёрка в окружении охраны чинно шествовала по серпантину коридоров дворца. В ответвлении каждого такого прохода находились большие, павильонного типа, помещения — там проходили тематические увеселительные программы. Мы побывали в залах, где выступали оперные певцы и там, где пели современные музыкальные группы. Здесь я с удивлением отметил, что в музыке у нас с Линаром Гленсом вкусы сходятся. Посетили художественные выставки как современной школы живописи, так и классической. Побывали на выставке-аукционе драгоценностей, где для ознакомления перед продажей на постаменте был выставлен самый дорогой и желанный для многих лот. Чрезвычайно редкий цветной алмаз ярко-голубого цвета, названный в честь предка — «Льюис». Драгоценный камень весил 107,602 карат. Он имел ромбовидную форму и в свете ламп, неспешно вращаясь, бликовал, завораживая переливом граней, манил чистотой цвета. Из этого зала мы с трудом вывели Линара, зависшего над прекрасным алмазом. Посещая залы с развлечениями и радуясь празднику Воскрешения, меня не оставляло чувство, что за мной следят. Но сколько бы я не оглядывался — ничего не мог заметить. Старался абстрагироваться от беспокойства, получалось с трудом. Ощущение чужого взгляда то пропадало, то появлялось. Но в один момент оно просто исчезло. И я обо всём забыл. Везде звучала музыка — где-то громче, где-то тише. Мелодия перетекала из одного помещения в другое, распадаясь на отдельные звуки или собираясь в цельную логичную какофонию. Разумные неспешно расхаживали по коридорам дворца Капитолии, приветствуя знакомых. У многих аристократов в руках были бокалы с шампанским. Создавалось впечатление, что высшая знать собралась на общую тусовку. Хотя почему казалось? Это так и было. Тарханов тоже постоянно со всеми здоровался, раскланивался, а дамам целовал ручки и отвешивал комплименты. Дамский угодник, бля. Но вот одна такая встреча особенно выделилась на общем фоне. Прогуливаясь, наша команда добралась до зала, где выступали танцоры. Двенадцать изящных, хрупких созданий синхронно танцевали зажигательный ритмичный танец. Чёткие, отточенные движения, плавные нереальные изгибы тела — и всё это в едином цельном порыве под общее биение сердец. Танец вводил в транс. Именно в этот нереальный миг мы и поравнялись с высоким, крупным мужчиной. Не знаю, с чем это было связано, но от его мощи, силы и давящей ауры захотелось согнуться, встать на колени, склонить голову под этой властностью. Остаться стоять ровно было сложно, рядом со мной тяжело задышал Рё-Фел. Секунду спустя угнетающее наваждение спало, давящая сила схлынула, можно было вздохнуть свободно. Подняв глаза, увидел лучезарно улыбающегося Тарханова, вот только от этой улыбки мороз пробежал по коже. Даже Линар, поёжившись, шагнул к нам с Лалом. — Моё приветствие, господин Августин Вуивр. — Церемонный поклон Тарханова. — Не ожидал вас встретить на церемонии. Слышал о трагедии постигшей вашу семью. Выражаю свои искренние соболезнования. Господин Вуивр, слегка прищурившись, холодно смотрел в ответ. Надменностью этот аристократ мог поспорить с Ригом и выиграть. Идеально правильные черты лица со слегка недовольно поджатыми губами, длинный прямой нос, золотые миндалевидные глаза, острые скулы — и всё это было заправлено доминирующей энергетикой. Исходник бракованный! Упаси меня Левин от повторной встречи с этим разумным. — Я принимаю ваши соболезнования, господин Ригин Тарханов, — сдержанно произнёс аристократ. — Ахрон был истинным сыном своего отца и достойным аристократом, — продолжил, опять уважительно поклонившись, Тарханов. — У нас было несколько совместных проектов с Ахроном. Смею надеяться, что вы, как наследник, продолжите бизнес вашего брата. — Не беспокойся, Ригин. Я покинул Каплер-62 как раз для того, чтобы продолжить славное дело брата, — с лёгкой полуулыбкой продолжил Вуивр. Затем он перевёл взгляд в нашу сторону. — Я слышал, что в род Тархановых впервые за последние двести лет вошёл вассал. Тебя можно поздравить? — Да. Можно. Рахул, подойди. Сглотнув, сделал пару шагов и встал с правой стороны от Рига. Деплой глюкавый, вот во что меня опять втягивают? Ощущение пристального взгляда возобновилось. — Мистер Рахул Асэки — мой вассал. Талантливый программист и сфера моих интересов, — с нажимом и гордостью представил меня Тарханов. Окинув мою персону равнодушным взглядом, Вуивр вновь переключился на Рига, а тот, с лёгкой улыбкой на губах, тем временем продолжал: — Тебя тоже можно поздравить? Слышал, что ты, Август, выкупил космопорт. Очередной. — Нет, я к этому не имею никакого отношения. Там другие юридические компании. — Несмотря на спокойный голос, взгляд Августа был напряжён. — Ну да. Это так. Только вот кто управляет этими компаниями… — невинно прокомментировал Тарханов. — А как же приобретение контрольного пакета акций автономного спутника? — Да. Есть такое. Это моя сфера интересов, — с нажимом ответил аристократ. Потом более спокойно добавил: — Ты тоже на этой неделе в СМИ постоянно мелькаешь с разноплановыми презентациями новых разработок. — Не стоим на месте. Развиваемся, — ответил слегка напрягшийся Тарханов. — Знаешь, я свяжусь с тобой в ближайшее время для решения вопросов по бизнесу моего покойного брата. Как только улажу все формальности. Полагаю, наше совместное сотрудничество тоже может быть весьма продуктивным. — Переговоры покажут. Августин. — Поклон в ответ. — Ригин. Распрощавшись, аристократы разошлись, как в космосе корабли. Некоторое время все шли молча, каждый думал о своём. Я же не мог отделаться от нарастающего беспокойства. Чужой злобный взгляд прожигал дыру между лопаток. Вокруг по-прежнему продолжалось всеобщее веселье, а судя по нумерации, мы скоро дойдём до ВИП-ложи. И действительно, за поворотом нас встречала арка с символами Содружества и новый кордон из папарацци. Впереди этой толпы стояла самая популярная ведущая новостного канала — Эсфиль Ханумаки. В жизни она оказалась ещё красивее. Эта миниатюрная женщина с железной хваткой тут же взяла Тарханова в монопольный оборот. Строя глазки и напропалую кокетничая с Ригином, она профессионально задавала вопросы, а этот… Исходник бракованный, слов нормальных на него нет! Этот разумный вовсю с ней флиртовал. Смотреть на это было противно. Да ещё Гленс под ухом зашипел не хуже древней гадюки. Вот как можно быть таким ревнивым? Короче, мне надоело это, и я неспешно начал прогуливаться, рассматривая всё по сторонам. Холл перед входом в ложу был заполнен аристократами, но тем не менее я увидел часть залы с выставленной аппаратурой, проверяющих что-то врачей, даже трибуны. Чтобы лучше всё рассмотреть, я шагнул вперёд, потом ещё и ещё, пока над головой что-то не пискнуло, а сзади раздался голос, от которого у меня сердце пропустило удар. — Попался, Колибри. — Этот жуткий голос заставил похолодеть всё внутри. — Теперь-то ты не сбежишь, гадёныш. Ты мне за всё ответишь, маленькая дрянь. Медленно разворачиваюсь. Надо мной, возвышаясь, как гора, стоит мой кошмар — господин Смитлинг. Ужас от встречи вживую со своим кошмаром заставил меня оцепенеть от страха. Я почувствовал, что мне опять не хватает воздуха; в груди сильно кольнуло, но в ту же секунду я оказался в объятиях Тарханова. Обхватив ладонями моё лицо и приподняв, он, не переставая, со мной говорил: — Рахул, всё хорошо. Ты в безопасности. Просто смотри мне в глаза и дыши. Слышишь? Смотри на меня и дыши. Я слабо кивнул, изо всех сил цепляясь сознанием за слова и голос Рига. Когда дыхание слегка выровнялось, он прижал меня к себе, шепча на ухо: — Глупый воробушек, я тебя никому не дам в обиду. Успокойся. Тебе нечего бояться. Стоя и прижимаясь к Ригину, я опять словил себя на мысли насколько мне хорошо и спокойно в его объятиях. До сознания стала долетать перебранка, объектом которой, походу, был я. — Этот разумный разыскивается за преступление шестилетней давности, — громогласно вещал президент банка «ФГБ-Логос». — Этот кибервор известен как хакер Колибри. — И у вас, уважаемый господин Смитлинг, даже есть доказательства? — насмешливо поинтересовался Линар Гленс. — Есть, — торжественно заявил Смитлинг, а я только сильнее прижался к Ригу. — Позвольте узнать, какие? — спокойный голос Лала Рё-Фела. — Это тату на его затылке. Офицер! Я требую прилюдного освидетельствования цветоспектралами. Я вновь вздрогнул, паника опять начала накатывать на меня. Сжав сильнее в объятьях, Тарханов зашептал мне на ухо: — Всё будет хорошо, Рахул. Верь мне. Выпрямившись, уверенным голосом Тарханов объявил: — Только для установления истины мой вассал пройдёт проверку. Легонько подтолкнув меня в центр площадки, он тем не менее был рядом. Это успокаивало. Вокруг нас собралось прилично народу, да ещё и репортёры записывали скандал. Стоявший поблизости офицер полиции подошёл ко мне и просканировал. — У разумного было хирургическое вмешательство на днях, и спектрал показывает цветной пигмент. — Ага! Я же говорил! — Мистер Асэки на днях получил черепно-мозговую травму, что и потребовало хирургического вмешательства. Цветной пигмент попал под кожу в момент повреждения, — спокойно-холодное пояснение от Тарханова. — Офицер, вы можете ознакомиться с медицинской картой мистера Асэки. Я открыл доступ. Полицейский изучал информацию с ручного планшета, а я почувствовал Рига у себя за спиной и его руку на плече. Через минуту офицер отсалютовал нам. Извинился за недоразумение, бросил сердитый взгляд на Смитлинга и удалился. Повисло неловкое молчание. Толпа начала расходиться. Прозвенел третий звонок, оповещающий о начале церемонии воскрешения. — Господин Смитлинг, — ледяным тоном начал Тарханов, — вы прилюдно оклеветали моего вассала, тем самым нанеся вред его здоровью. — Это чем я так мог навредить? — перебивая, взвизгнул президент банка. — У мистера Асэки на днях был очень сильный приступ. А из-за вашего беспочвенного обвинения он чуть не повторился, — нравоучительно пояснил Линар. — Я вижу, вы, господин Смитлинг, забылись вконец. — Стужей в голосе Рига можно было заморозить округу. — Вы оклеветали моего вассала, оскорбили меня — притом дважды, — унизили честь моего клана. За такое, вообще-то, полагается смерть. Но клан оружейников соблюдает основные законы Содружества, и посему на днях мы пришлём вам счёт за моральную компенсацию. На случай если вам, уважаемый, захочется оспорить данное решение, напомню: клан оружейников не прощает обид. И если ваш род, господин Смитлинг, желает получить во враги весь клан Тархановых, ну что же, это ваш выбор. — Присылайте ваш счёт. Я всё компенсирую, — цедя сквозь зубы, согласился бледный Смитлинг. Царственно кивнув, Тарханов, приобняв меня за плечи, двинулся в ВИП-ложу. В бенуаре уже находились две аристократических семьи и их свита. Статный холёный аристократ со скучающе-надменным выражением на лице нам прохладно кивнул. Сидящая рядом с ним роскошная шатенка, наоборот, проявила больше участия, в особенности к Линару. Двое подростков, стоящих возле перил, наспех поздоровавшись, отвернулись обратно в зал воскрешения. С правой стороны от нас тоже находилась весьма колоритная парочка. Молодой аристократ, вальяжно развалившийся в кресле, закинув ногу на ногу, насмешливо взирал на нас. Одет он был на грани приличия: в обтягивающую чёрную рубашку с расстёгнутыми верхними пуговицами, длинный сюртук и тёмные а-ля кожаные штаны. На руках с накрашенными в чёрный цвет ногтями были короткие гловелетты. Рядом с ним, облокотившись на перила, стоял молоденький, не менее вызывающе одетый изящный паренёк с выкрашенными в белый цвет волосами. Он с восхищением пялился на центральную трибуну с инструментами и больше ни на что не реагировал. Как только мы зашли в ложу, свет погас, а в зал выкатили капсулу. Тарханов сел посередине, усадив меня рядом. Я был настолько поглощён происходящим, что не придал этому значения, пока справа от меня не раздалось язвительно-насмешливое: — Гленс, тебя вновь выкинули с пьедестала? У Ригина новый фаворит, а ты в пролёте. Опять. — Мистер Асэки — вассал рода Тархановых, — с холодом в мелодичном голосе заметил Линар Гленс. — Ну конечно, — расплылся в гаденькой улыбке аристократ. — И именно поэтому ты — его глава, сейчас сидишь во френдзоне. А ничего не значащий вассал под боком у Ригина. — Это уже ничего не значит, — зашипел на подначку Линар. — Прекратите. Оба! — припечатал спорщиков напрягшийся Тарханов. Некоторое время в ложе стояла тишина. Я старался максимально отрешиться от неловкой обстановки, рассматривая капсулу. Агрегат был с вмятинами, дефектами и царапинами, по бокам горели голубые огоньки. Начался процесс вскрытия капсулы, поглотивший меня целиком. Однако боковым зрением я уловил, как молодой аристократ, полностью игнорируя происходящее на сцене, развернулся назад и громко зашептал: — Линарчик! Так тебя всё-же можно поздравить, Ригин тебя-таки трахнул? Напомни, сколько лет ты за ним бегал? — Карэн! — гневно воскликнула роскошная шатенка. — Здесь дети! — Амель, твои так называемые дети уже давно ведут половую жизнь. Так что для них это не новость. — Этьен! — Гневно развернувшись к мужу, Амель визгливо затребовала: — Мне надоело скандальное поведение твоего подопечного. Ты можешь хоть что-нибудь с этим сделать? — Карэн, прекрати этот эпатаж, — сдержанно попросил высокомерный Этьен. — А если нет, то что? — выпрямившись, с вызовом глядя на Этьена, спросил Карэн. — Так что ты мне сделаешь, Авалов? Ты уже давно не мой опекун. И власти надо мной не имеешь. Два перекрещённых взгляда, два упрямых аристократа, упёршихся в свою мысль — и ложа свидетелей, замерших в неловкости. Обстановку разрядил вскрик блондинистого любовника Карэна и характерный щелчок, сопровождаемый шипением открывшейся крышки капсулы. Наружу вырвалось облако сизого дыма, а медики засуетились, спешно подготавливая медбокс. Когда туман рассеялся, мы увидели огненные пряди волос прародителя. — Ой, наш предок рыжий, — восторженно ахнули подростки. — Рауль, Самиль! Где ваши манеры? — строго обратилась к сыновьям Амель Авалова. — Прости, ма! — дружный ответ подростков в голосах которых не чувствовалось раскаяния. В ложе опять началось тихое переругивание. Я же во все глаза пялился на сцену, где из капсулы осторожно извлекли предка и спешно переместили в прозрачный медбокс. Пространство зала разорвал тревожный писк медицинского оборудования. Учёные и врачи, заметно нервничая, быстро подключали аппарат. От напряжения мои ладони вспотели, всё моё внимание было на сцене и поэтому я не сразу сообразил, что меня трясут за плечо. — Что? — В недоумении повернулся к напряжённому Тарханову. — Поднимайся. Мы уходим. — Но… — опешил я от такой перемены. Риг был как натянутая струна: взгляд слегка расфокусирован, черты лица заострились, дыхание прерывистое. — Быстро, — рявкнул Тарханов, вздёргивая меня из кресла. — Авалов! Волховский! Я вам настоятельно рекомендую отсюда как можно скорее убраться. На удивление семья Аваловых с сопровождением быстро и организованно покинули ложу. Карэн Волховский, ставший вмиг серьёзным, попытался утянуть и своего любовника. Но тот заартачился, капризничая, что всё самое интересное впереди и он хочет остаться, а не бежать куда-то сломя голову. — Оставь его! — в один голос приказали Тарханов и Авалов. Топот наших ног эхом разносился по пустым коридорам дворца Капитолии, перекрывая торжественную музыку гимна Совета Содружества. Ригин крепко держал меня за руку, поэтому приходилось нестись во весь опор, чтобы не отставать. Поворот. Ещё один. Переход через небольшой узкий коридор. Дверь аварийного выхода с грохотом распахивается, и мы всей толпой вываливаемся на парковочную платформу. А там… Мы ошарашенно застыли. — Этого просто не может быть, — раздался рядом чей-то шёпот. И я был полностью согласен с высказыванием.