POV Рахул Асэки
Полёт занял почти три часа. Всё это время я правил программы, что сбросили мне на почту тархановские лаборатории. Стоит признать, работать на оборудовании Рига — одно удовольствие. Жаль, что Тарханов запретил мне курировать свою группу «Минона Либерти». С возможностями его техники — ух, как бы мы развернулись. Наконец мы прибыли, аэромобиль зашёл на посадку. Небоскрёбы Метрополии остались далеко позади. Судя по архитектуре, нас занесло на окраину, — на это указывали низенькие стоэтажные дома загородного района. Парковка, находящаяся на земле — что уже весьма непривычно, — с трудом, но всё же вместила весь наш кортеж. Выбравшись из машины, направились к главному входу, где нас уже ожидала весьма колоритная особа. Темнокожая женщина, улыбаясь белоснежной улыбкой, нервно поправляла ярко-жёлтый тюрбан; порывы ветра трепали такого же цвета сарафан. Её кожа слегка бликовала на солнце, а при близком рассмотрении стали видны переливы чешуек. — Господин Волховский! Рада вас вновь видеть в нашей обители, — грудным голосом приветствовала женщина. — Здравствуй, Селима. Как вы тут? — Счастливый на вид Карэн радостно пожимал протянутую в приветствии руку. — Мы все за тебя очень переживали после репортажа о происшествии в «Грёзах». — Женщина со змеиными мутациями посмотрела в упор на Карэна. — Надеюсь, ты понимаешь, что мы испугались именно за тебя. — Я знаю. Спасибо. Тут Волховский крутанулся и, озорно улыбнувшись в мою сторону, произнёс: — Селима, позволь вас познакомить. Это мистер Рахул Асэки — вассал наследного графа Ригина Тарханова. — Театральный разворот на сто восемьдесят градусов — и с лучезарной улыбкой Карэн продолжил: — Рахул, эта красивая женщина — Селима Дуна. Она директор данного прекрасного заведения. Волховский махнул рукой на табличку, висевшую у парадной двери здания. Присмотревшись, я прочитал: «Дом отчуждённых „Закат“». — Исходник бракованный! — удивлённо воскликнул, переведя ошарашенный взгляд на смеющегося Карэна. — Я знал, что ты оценишь. — Карен от нетерпения перекатывался с носка на пятку. — Мистер Асэки, я рада приветствовать вас в нашей обители. — Селима церемониально поклонилась. — Мне очень приятно познакомиться с другом нашего дорогого Карэна. — Взаимно! — Ответил поклоном на приветствие. — Приглашаю проследовать в обитель, — грациозно повела рукой Селима. — Всем не терпится вас увидеть, Карэн. — А как великолепная четвёрка поживает? — Наша четвёрка с утра при параде: ожидают тебя в небесном зале. — Ну ещё бы, — довольно улыбался Волховский. — Я же им два сюрприза обещал. — О! Я знаю про один. — Селима перевела на меня смеющиеся тёмные глаза. — Сохраняй интригу, — попытался сделать серьёзное лицо Карэн, но потом с улыбкой скомандовал своей охране: — Ребята, заносите! Мы пропустили вперёд вереницу охранников, толкавших гравиплатформы под завязку гружённые коробками, и двинулись следом. Дальше я с удивлением наблюдал новую сторону Волховского. По ходу нашего передвижения по заведению встречалось очень много пожилых разумных. Среди большинства разумных плюсовой категории было и не мало мутантов явно минус седьмой и минус шестой категорий. Они приветствовали нас, многие подходили и здоровались. Приветливо улыбаясь, Карэн общался с каждым, передавая подарки. Он что-то у них спрашивал, а счастливые старики ему рассказывали и показывали свои достижения. Следом за Волховским двигалась его охрана и тоже раздавала коробочки с подарками другим подошедшим разумным. — Знаете, мистер Асэки, господин Волховский как покровитель нашего заведения мог бы просто перечислять деньги на расчётный счёт и не тратить своё время на общение. И уж тем более не приезжать с дарами, — тихо произнесла, наблюдающая за общением и идущая рядом со мной, Селима. — Господина Карэна здесь уважают и искренне любят. Обитатели «Заката» все с необычными судьбами, чаще трагическими. Они в нём видят — несмотря на его молодость — родственную душу. — Повернув ко мне голову, женщина спросила: — Вы знаете о его родителях, мистер Асэки? — Можно просто Рахул, — доброжелательно улыбнулся собеседнице. — Да, знаю. — Хорошо, Рахул. — Улыбка Селимы отразилась в её карих глазах. — До сегодняшнего дня он не приводил к нам своих друзей. Данный поступок говорит о том, что он вам доверяет. — Понять бы ещё, чем заслужил. — Слегка нахмурившись, я посмотрел на Карэна. — Мы знакомы неделю от силы. — Иногда понять разумного можно и за несколько часов, — задумчиво сказала женщина. Дальше мы шли за процессией молча. Я рассматривал стариков, как диковинку, ведь встретить пожилого разумного, выглядевшего на свой возраст, в городах невозможно. А тут столько и в одном месте. Деплой глюкавый, вот как такое может быть? В основном мы посещали залы отдыха, перемещаясь между этажами обители. Многие пожилые разумные подходили и к нам, радостно показывали подарки или своё творчество: рисунки, вышивку, поделки из разных материалов. Мы прослушали песни нескольких музыкальных групп. Посетили огромную выставочную галерею с лучшими работами, предназначенными на продажу. Над одной такой работой я конкретно завис. На постаменте стояла небольшая проволочная скульптура. Крылатый разумный, надрывая жилы, рвался в небо, а цепи приковывали к земле, таща его обратно. Энергия сопротивления чувствовалась в каждом изгибе тела. Мощь динамики рывка ощущалась каждой клеточкой, словно ты сам пытаешься обрести свободу, вырваться из захвата. — Я вижу, вам понравилась моя работа. — Тихий голос за спиной заставил вздрогнуть, я резко обернулся. — О! Не хотел вас пугать, друг нашего покровителя. За моей спиной находился необычный разумный. Высокий, худощавый, он, склонив голову набок, с интересом изучал меня выпуклыми рептилоидными глазами. Держа в руках прижимаемую к сердцу коробочку, разумный, как по клавишам, перебирал по ней своими длинными пальцами. Поняв, что пауза затягивается, а мой собеседник начинает волноваться, я дружелюбно улыбнулся и ответил: — Я просто задумался. Прекрасная работа. Скульптура, как живая. — О! Я рад, — кроткий ответ. И разумный, моргнув, склоняет голову к другому плечу. — Я дарю её вам, друг нашего покровителя. — Но… — опешил я от такого поворота, в растерянности переводя взгляд то на скульптуру, то на своего собеседника. — Она ваша. — Поворот головы в сторону и негромкое замечание: — О! Мне пора. Разумный семенящей походкой направился в угол зала, где, усевшись на маленькую скамеечку, стал что-то крутить из проволоки. Подошедшая Селима тоже проводила скульптора взглядом и задумчиво прокомментировала: — Вы ему понравились, Рахул. Вообще, мастер Камо очень редко с кем-либо разговаривает. И никогда с незнакомцами. Вы — первый! — Селима опять с интересом меня рассматривала. Исходник бракованный, чувствую себя каким-то особенным. — И что мне делать со скульптурой? — Растерянно посмотрел на женщину. — Она ведь на продажу. — Забирать конечно, — пожала плечами Селима. — От неё нельзя отказываться. Это подарок мастера. В этот момент мне на браслет пришло сразу два сообщения с пометкой «Важно». В одном — отчёт о зачислении на мой клановый счёт пятидесяти тысяч галакционов. Офигеть! А второе от Тарханова. И оно гласило: «Это денежное извинение от господина Смитлинга. Деньги твои, ты в праве поступать с ними, как сочтёшь нужным». Меня аж передёрнуло от воспоминаний о Смитлинге. — Неприятные новости? — заметила внимательная Селима. — Да нет. Новости хорошие, а вот воспоминания — не очень. — От дурных воспоминаний надо избавляться, — подметила женщина. — Берите ваш подарок, Рахул, и пойдёмте к господину Карэну. Да, Селима права. От воспоминаний надо избавляться. Но некоторые увиденные моменты так просто нельзя забыть, это на всю жизнь с тобой. Но кое-что я всё же могу сделать. — Селима, можно расчётный счёт вашей организации? — Конечно, — немного удивилась женщина, но данные предоставила. Несколько тычков по браслету — и на экране высветился счёт. Быстро ввёл данные и сразу же перевёл все галакционы Смитлинга на счёт «Заката». Я почувствовал, что мне стало легче от того, что я избавился от дарованных денег. — Но, Рахул, это же целое состояние! — произнесла поражённая женщина, изучая отчёт о зачислении. — Обитель десять лет на на них сможет существовать и даже расшириться. — Вот пусть эти деньги и послужат на благо. — Спасибо, — со слезами в глазах, искренне произнесла Селима. Волховского мы нашли на самом последнем этаже. Зайдя в зал, я понял, почему помещение называется «небесным». Оно всё было окрашено в различные оттенки голубого, создавая иллюзию воздушных облаков. Карен находился в центре образованного полукруга, общаясь с сидящими в креслах четырьмя разумными. Завидев нас, он активно замахал, призывая подойти. — Познакомьтесь, это мистер Рахул Асэки. Рахул, вот эти четверо разумных — великие учёные и изобретатели! — радостно сообщил мне Волховский, указывая на представительных мужчин преклонного возраста. — Тоже мне скажешь — великие! — проворчал сухопарый седой разумный. Назвать его стариком не поворачивался язык, хотя всё лицо у него было изборождено морщинами. — Ваиз, благодаря твоим советам, — в запале жестикулировал Карэн, — я смог выпустить на рынок Содружества новую безопасную модель аэрокаров. — Да это всё Тайло, — кивнул на сидящего напротив разумного Ваиз. — Это он выдвинул теорию закольцованности энергии. — Это командная работа, — отстранённо ответил Тайло. Разумный, кусая большой палец левой руки, неотрывно смотрел на шахматную доску. Правая рука, зависшая над полем игры, наконец-то опустилась на фигуру, а следом прозвучало: — Шах и мат. — Опять ты выиграл! — возмущается его оппонент, откидываясь на спинку кресла. — Так, всё! — Разумный в сердцах хлопнул себя по коленям. — Я с тобой больше играть не буду. Стоявшая до этого относительная тишина в зале взорвалась гомоном голосов присутствующих. То тут, то там слышны фразы: «Ты проспорил». Тайло поднял на меня жёлтые глаза с вертикальным зрачком и, внимательно осмотрев, произнёс: — Значит, ты и есть тот самый Рахул. — В смысле «тот самый»? — Я недоуменно посмотрел на Карэна. Не понял. Это что за намёки? — Наш Тайло имеет ввиду, что вы знаменитость, — объясняет противник Тайло по шахматам, расставляя фигурки по своим местам. — Вас вот как две недели по головизору показывают. В мою сторону направились любопытные взоры. От усиливающегося внимания со стороны находящихся в зале меня спас включённый головизор. На большом экране появился чистейший с фиксирующей повязкой на глазах. Дружный вздох всех разумных прокатился по залу. Закадровый голос вещал о том, что с нашим любимым Льюисом всё в порядке, и видео это подтверждает. В ролике показывали чистейшего, с наслаждением вылизывающего тарелку. Потом показали, как он просит добавки, как с лёгкой улыбкой убирает прилипшие к щекам волосы. И всё это было до щемящего сердца мило и трогательно. Но повязка на глазах напоминала всем о жестокой реальности нашего мира и хрупкости человека. А ведь если подумать — то, как свободно в кадре ведёт себя чистейший, указывает на то, что ему не сказали о ведущейся съёмке. Негодяйство, применимое ко всем. Как же меня возмущает такое вот поведение Рубиесов. Хотя они ничего нового не делают. Задумавшись, я не сразу уловил смену новостного контента. Моё внимание привлекло оживление среди женской половины небесного зала и упоминание фамилии Рига. — А теперь к прочим новостям. Пару дней назад наши репортёры смогли заснять наследного графа Ригина Тарханова и известную ведущую СГН, Эсфиль Ханумаки. Сначала в самом элитном ресторане Капитолии «Crocus». Затем наши профессионалы перехватили парочку, идущую в обнимку в апартаменты Эсфиль. Пара пробыла вместе около сорока минут. Дальше мы видели эпичный забег наследного графа, и столь стремительный старт его аэромобиля, что даже мы испугались. Наши репортёры задавались вопросом: чем так испугала красотка Эсфиль нашего грозного Анубиса, что он так поспешно от неё драпал? И вот, казалось бы, можно поставить крест на данной парочке, но! Буквально уже на следующий день в студию ведущей прямо в прямом эфире доставили целую корзину Аурум Пекуния. Кто отправитель — не сложно догадаться. Во-первых, мужчин, умеющих так красиво извиняться единицы на нашей планете. Ну и во-вторых, прочитав записку, Эсфиль зарделась, как невинная девица. Мы делаем выводы: роман набирает обороты. А по последним горячим новостям господина Тарханова видели в ювелирном магазине. Слушая передачу, я как-то отстранённо складывал пазл. Щёлк. И я вспоминаю растрёпанный вид Тарханова. Раз. И становится понятна причина лохматой причёски и беспорядка в одежде. Щёлк. Моё сознание услужливо показывает рубашку с расстёгнутыми верхними пуговицами и один элемент, на котором я в том моём состоянии не заострил внимание, не осознал, не понял, а вот подсознание запомнило. Два. Это яркое пятно на воротничке у Тарханова — след от губной помады, — та смущающая меня деталь. Исходник бракованный! Это что получается: происшествие со мной его из чужой постели вытащило? Да ещё и на самом интересном месте? Тогда всё объяснимо и понятно. И вид Тарханова, и хмурое состояние Гленса. Ну ещё бы! Это не со мной отношения выяснять. Женщине, да ещё и не входящей в клан, он не будет скандал закатывать. А ведь Риг ещё на празднике с этой журналисткой любезничал. Вот же кобелина. А с виду такой неприступный. Осознание мысли, что Риг тягается по чужим постелям, вызвало у меня неприятные эмоции. — Чего хмуришься? — Меня стукнули по плечу, выдёргивая из размышлений. — Озабочен состоянием чистейшего? Только сейчас я заметил, что по головизору опять крутят повтор ролика, где Льюис увлечённо вылизывает тарелку. — Это тоже, — признался, бросая взгляд на экран. — Но я думал о своём. — Ясно. Поехали! — мотнул головой Карэн. — Время позднее. Когда мы сели в машину, Карэн неожиданно спросил: — Может, заедешь в гости? Всё равно нам по пути. Посмотришь, как я живу. — А давай, — согласился я. Возвращаться в Цитадель не хотелось. Настроение испортилось. Волховский жил в элитной квартире на верхнем уровне небоскрёба. Его апартаменты занимали четыре этажа. Обстановка, оформленная в стиле неолофт, характеризовала хозяина квартиры как личность, стремящуюся к свободе от рамок. Карэн, как радушный хозяин, приготовил нам по десерту и предложил подняться наверх: полюбоваться на вечернюю Метрополию. — Ну и как тебе посещение обители? — Удивил, — честно признался, плюхнувшись на диван и поставив рядом на стол статуэтку. — Я не ожидал такого. — Ну да, с моим противным образом это не сочетается. Правда? — усмехнулся Волховский, присаживаясь рядом. Продолжать именно эту тему я не хотел. Его выбор модели поведения меня не устраивал, но я на это никак не повлияю. Поэтому спросил то, что меня интересовало больше: — Карен, а как вышло, что ты стал покровителем дома отчуждённых? Прости, но это необычное занятие для молодого парня. — Ну, всё получилось случайно. Я разрабатывал безопасный электродвигатель и надёжную защиту для антигравов. Мне хотелось сделать аэромобиль будущего максимально безопасным. Но у меня ничего не получалось. Я проводил сутки в ретросекциях библиотек, зарываясь в прошлое, ища там вдохновение и ответы. Но всё было бесполезно, пока однажды я не наткнулся в одном техножурнале на статью по интересующей меня теме. Автором разработки был некий Ваиз Тарм. Но конструкторское сообщество тогда его новаторскую идею разнесло в пух и прах, и он закрыл проект. Я тогда стал искать его другие работы, но везде наталкивался на закрытый доступ. Когда я совсем отчаялся, то случайно наткнулся на статью «Эпоха забытых гениев», где рассказывалось о трагической судьбе великого конструктора. — И о чём там говорилось? — спросил, когда Карэн замолчал. Слушая его, я уплетал свой обалденно-вкусный десерт. Четыре белых шарика мороженого, каждый из которых был полит сиропом или джемом, всё посыпано хрустящими шариками, а поверх — шоколадной крошкой. Вкуснотища! Всё же сладкое — моё слабое место. Ничего не могу с собой поделать. Выскребая со дна остатки мороженого, понял, что в комнате стоит тишина. Поднял глаза на Карэна и слегка оторопел. Мне стало неловко: парень смотрел на меня жадным горящим взором. — Так что за трагедия? — неуверенно попытался я вернуть Карэна в разговор. — При повторном эксперименте погибла единственная дочь Ваиза Тарма. Он отрёкся от своих идей и исчез. Я смог, по обрывкам статей, найти его в доме отчуждения. Он не сразу решился мне помочь, но я бываю очень убедителен. — Волховский смотрел на меня алчным взглядом. — Именно его доработанная идея защиты легла в основу нового аэромобиля. Хотя да, это был проект четырёх разумных, помогавших мне в конструировании. — Да уж, — нервозно ответил на информацию. Пристальный взгляд Волховского нервировал. — Рахул, у тебя на губах шоколадные крошки, — тихо произнёс Карэн, придвигаясь ближе ко мне. Я непроизвольно облизал губы. Взгляд парня потемнел и стал ещё более заинтересованным. Он пододвинулся почти вплотную и, не отрывая плотоядного взора, произнёс: — Не все, — интимный шёпот. — Можно мне? Я только кивнул, завороженно смотря, как Карэн нежно проводит по моим губам большим пальцем. Как потом облизывает его и, чуть наклонившись вперёд, сипло произносит: — Я хочу тебя поцеловать. Позволишь? Не дожидаясь ответа, Карэн аккуратно дотронулся до моих губ, прихватив нижнюю и чуть поласкав её. Затем нежно втянул верхнюю губу, проведя по ней языком. Я с замиранием следил за тем, как Карэн меня исследует, как целует. Сердце бешено колотилось, тело начало потряхивать от нарастающего пламени страсти. Не выдержал: ответил на ласковый поцелуй со всей пылкостью. Волховский тут же жадно впился в мои губы. Наш совместный исступлённый всепоглощающий поцелуй возбуждал. Наши обоюдные чувственные ласки заводили. Я ловил себя на мысли, что мне очень нравится действие. Мне приятно. И я хочу большего. Тяжело дыша, опираясь на руки, Карэн возвысился надо мной. Его бёдра были прижаты к моим, и я чувствовал его желание, а он ощущал моё возбуждение. Слова были не нужны. Наши тела говорили за нас. Я лишь слегка потёрся об него, давая понять, что я не против нашей близости. Карэн торжествующе улыбнулся, но потом, чуть нахмурившись, произнёс: — Ты понимаешь, что это просто секс? Взаимное удовольствие без обязательств? Мы дадим друг другу то, в чём сейчас нуждаемся. Я только улыбнулся на это и рывком притянул к себе парня, сам начав исступлённо его целовать. Обхватив его ногами, потёрся бёдрами, вызывая сдавленный стон. Мне не нужны обязательства. Я хочу его здесь и сейчас. Это моё решение, мой выбор. Продолжая в перерывах целоваться, мы стягивали друг с друга одежду. Взаимно выцеловывая каждый освободившийся участок тела, мы неспешно ласкали друг друга, топя партнёра в ласке, в нежности, заводя до неистовства, до дрожи. Мне казалось, что я, как оголённый нерв, — дотронься — взорвусь. Карэна тоже выгибало под моими ладонями. Вжимаясь в меня, он интенсивно тёрся бёдрами, вызывая просто бурю приятных ощущений. — Какой же ты сладкий, — хриплый шёпот мне в ухо. — Я безумно хочу тебя, Рахул. Мне уже трудно сдерживаться. — Мочку прикусывают, вырывая мой ответный стон. Когда и как мы переместились в спальню — я не заметил. Только почувствовал приятную прохладу шёлка на обнажённой коже. Со словами: «Я первый», — Карен лёг на меня, придавливая тяжестью своего тела. Чувствовать множество поцелуев по телу было восхитительно. Заводиться от ласк и страстного шёпота — умопомрачительно. Меня ещё ни разу не возбуждали стихами. Но то ли интимный голос Карэна, то ли слова, посвящённые мне, так подействовали, но я завёлся до предела.«На озарённый потолок Ложились тени, Скрещенья рук, скрещенья ног, Судьбы скрещенья».
Всё, я не мог терпеть. Меня накрывала неконтролируемая животная страсть. Не прерывая поцелуй, я развёл ноги, полностью раскрываясь, давая понять Карэну, чего я хочу. Карэн входил осторожно, давая возможность привыкнуть к нему, подстроиться. Он ласкал меня, возбуждая, отвлекая от неприятных ощущений. Затем, сдерживая себя и дрожа всем телом от желания, он начал не спеша двигаться. Долго размеренный темп не продлился. Не помню, кто не выдержал первый. Наверное, сорвало нас одновременно. Наши тела сплетались в диком неконтролируемом ритме. Карэн доводил меня до всепоглощающего экстаза. Я бился в его объятьях, а он сцеловывал мои слёзы. Я стонал, срывая голос, а Карэн шептал мне нежности на ушко. Я потерялся в этих мгновениях. Меня раздирало чувство растущего возбуждения, готового просто взорваться, а он удерживал и контролировал меня. Кончили мы одновременно. Это было ошеломляюще. Нас словно не стало в этой Вселенной, в одночасье растворив в космосе небытия. Но через некоторое время по крупице начало собирать в единое целое, возвращая на грешную землю. Мы лежали рядом, обнявшись, и просто молчали. Думать не хотелось. Говорить не хотелось. Да и сил не было. Я смотрел на тени на стенах и перебирал волосы Карэна. Он, в попытке задержать мелькающего феникса, вычерчивал зигзаги на моей груди. Было хорошо, спокойно, уютно. — Знаешь, Рахул, — размеренно произнёс Волховский, — ты чудо нашей современности. — О чём ты? — Скосился на парня. — Ты — компас добра. Ты делаешь разумных светлее. Рядом с тобой охота быть лучше; хочется видеть одобрение и радость в твоих глазах. Меня вот — тянет совершать благородные поступки. Хочу, чтобы ты мной восхищался. Я только фыркнул на такую оценку. — Вот зря сомневаешься. Склоняюсь к мысли, что пообщайся я с тобой побольше — влюблюсь в тебя, — энергично заявил парень, приподнимаясь и заглядывая мне в глаза. — И это станет большой проблемой для нас обоих. Но сейчас ты мой. В моих объятиях, и я не упущу ни одной секунды. С этими словами он опять меня поцеловал. Снова начались ласки, но более чувственные, долгие, неспешные, тягучие. Они вызывали томление. Вновь Карэн шептал слова мне на ушко и зачитывал стихи. Это возбуждало. Время вновь перестало существовать. Были только мы и наша страсть. — Возьми меня, — попросил Карэн, переворачиваясь на живот и поднимая свою симпатичную попку. Ну как тут отказать? И вновь был упоённый танец страсти. Ритмичное движение тел в унисон. Стоны до хрипоты в горле. Немыслимые тени на стенах от наших сплетённых тел. Страстный шёпот. Нежные слова. И вновь был мощный финал. И снова нас растворило, а потом заново собрало. Уже позже, лёжа в постели в объятиях Карэна, я понял, что из нашей близости родилось доверие. Единение душ. Связка сплочённости. И что эту вот связь так просто не разорвать. На тумбочке мигнул ранее снятый мной браслет и погас. Похоже, разрядился. Вот не помню, заряжал ли я его хоть раз? — Тебя явно обыскались, — лениво заметил Карэн. — Охрана в холле внизу. Так что, при желании, узнать где я — не составит труда, — безразлично пожал плечами. — Но ты прав, пора в Цитадель. Карэн, можно воспользоваться твоим коммутатором? — Конечно. Волховский грациозно встал, потянулся и, стрельнув в меня своими шоколадными глазами, пошлёпал в душ. Всё же красивый парень. Высокий, стройный, с узкими бёдрами и широкими плечами. Но Карэн всё равно выглядит изящно. Вот Риг, например, при такой же фигуре кажется мощнее. Деплой глюкавый, опять я про Тарханова думаю. Р-рр-р! Соскочив с кровати, быстро оделся и подошёл к коммутатору. Почему-то вместо запланированного сообщения в Цитадель мои пальцы автоматически набрали и отправили сообщение соратникам в «Минона Либерти». И вовремя. Из душа вышел Карэн. Прощались мы долго и страстно. Стоя в прихожей, я одной рукой держал свою статуэтку, а второй цеплялся за Карэна. Просто ноги уже не держали. — Рахул, у меня от тебя крышу сносит, — страстно прошептал Карэн. — И если ты сейчас не уйдёшь, я займусь с тобой любовью прямо здесь. И никуда тебя не отпущу. При этом парень сам не отпускал, прижимая меня к себе. Уходить действительно не хотелось: мне было хорошо и комфортно с Карэном. Но я понимал, что должен уехать в Цитадель. — Так. Последний поцелуй и ты уходишь! — решительно заявил парень. — Иначе я за себя не отвечаю. Последний поцелуй продлился минут двадцать. Потом я всё же смог уйти. Уже сидя в аэромобиле, чувствовал, что, как дурак, улыбаюсь. Мне было очень хорошо. Мир казался прекрасным. Моя жизнь замечательной, а будущее светлым. Счастье заполняло каждую мою клеточку, и хотелось со всеми делиться этой радостью. Поэтому весь путь до Цитадели пролетел для меня незаметно. Прибывая в состоянии эйфории и прострации, я прибыл в Цитадель. Во всём теле была лёгкость, словно я находился в приятной неге. Настроение было отличное. Воспоминания хороводом крутились у меня в голове, вызывая улыбку. Лифт доставил меня на нужный этаж, и я неспешно направился в свои апартаменты. Завернув за угол, нос к носу столкнулся с Тархановым. Угрюмый, скрестив руки на груди, он стоял, прислонившись к стене. Смерив меня гневным взглядом, он холодно процедил, чеканя каждое слово: — Где ты был? Почему я растерялся — не знаю. Но непроизвольно жестикулируя руками, начал, запинаясь, оправдываться: — Ну… я… В общем… я был… Невразумительно мямля, смотрел, как Тарханов медленно отлепляется от стены, как одним плавным, слитным движением перемещается ко мне. Риг неспешно наклоняется, втягивает воздух возле моей шеи и яростно шипит: — Почему ты пахнешь сексом? Схватив за шею, Тарханов со всего маху припечатал меня к стене. Я крепко ударился затылком. Голова загудела, а в висках сильно кольнуло. Исходник бракованный, да чего он взбесился-то? При попытке вырваться из захвата Тарханов пододвинулся ближе, усилив железную хватку. Такой Риг меня пугал. — Так с кем ты был, Рахул? — Я вам не супруг, чтобы отчитываться, — огрызнулся, ощущая растущий внутри протест. — И вообще! Моя личная жизнь вас не касается. — Да ты что? — наигранно удивился Тарханов. — Ты правда считаешь, что не должен предо мной отчитываться? — Именно так и считаю! То, что я ваш вассал, ещё не значит, что я ваш раб, господин Тарханов. — Я сделал новую попытку вырваться, но добился лишь того, что Риг сильнее сжал мою шею. — Воробушек включил режим берсерка? — вкрадчиво поинтересовался Тарханов, а у меня волосы на голове дыбом встали от его голоса. — Мой мальчик решил… — Не ваш! — огрызнулся, перебивая Рига и дёргая за сжимающую горло руку. Волна внутреннего возмущения набирала обороты. В меня словно бес вселился: хотелось нахамить, грубо ответить. Меня несло. Я сознательно его провоцировал, но остановиться уже не мог. Не сейчас. Не при таких обстоятельствах. Тарханов только сильнее сощурил свои раскосые глаза, сверля своим жутким вымораживающим взглядом. — Вы, мистер Асэки, забыли одну важную деталь, — ласково-жутким голосом заметил Риг, а в следующее мгновение он задрал моё правое предплечье, где опять очень ярко выделялась татуировка клана. — Если тебе этого мало, Рахул, я могу добавить надпись «Личная собственность Ригина Тарханова». С ужасом смотрел на Тарханова, не веря своим ушам. Смятение вперемешку с поднимающимся гневом затопили моё сознание. Деплой глюкавый, да как он смеет такое говорить?! Ещё и с угрозой! Меня начало трясти от злости, внутри что-то лопнуло, и я зашипел не хуже этого гада: — Помнится, я вам был не интересен, господин Тарханов. Как вы тогда сказали, ваша светлость? «Тщедушное тельце смазливого мальчишки»? С чего теперь этот интерес? Да и имея такой гарем из стремящихся в вашу постель, зачем вам ещё и я? Свою озабоченность удовлетворяйте без меня! В следующий миг Тарханов вздёрнул меня вверх, вынуждая вытянуться, став на цыпочки. Висок резанула такая сильная боль, что я вскрикнул, но из-за сдавленного горла вышел хрип. К вискам покатились влажные дорожки слёз. — Посмотри на меня! — жёсткий приказ. Меня раздирал протест, хотелось не подчиниться, восстать против тирании этого деспота. Но мне до жути было страшно. Страшно так, как я ещё не боялся никогда. Теперь я начал понимать, почему Тарханова так опасаются. Он же натуральное чудовище. Жестокий, беспринципный монстр. Ненавижу этого циничного гада. Какой я был идиот, как мог помыслить, что у этой сволочи есть сердце? Ненавижу! Исходник бракованный, как же я его ненавижу. — Рахул, не провоцируй меня. Тебе не понравится мой гнев. Медленно открыл глаза. Изображение искажалось, преломляя свет. Пришлось проморгаться. Я взглянул на Тарханова. Он смотрел холодным безразличным взором, скривив губы в презрительной ухмылке, произнёс: — Моей птичке надо преподать урок послушания. Тарханов, отпустив мою шею, намотал на кулак волосы и резко дёрнул, запрокидывая мою голову, причиняя сильную боль. Я только зубами заскрипел. Жёстко фиксируя мою голову, он впился в рот яростным поцелуем. Я плотно сомкнул уста и попытался ещё раз вырваться. Меня вновь дёрнули за волосы с такой силой, что я непроизвольно вскрикнул, разжав губы. Тарханов сразу же воспользовался этим, углубляя поцелуй. Опять попытка вырваться, но железные тиски сжимаются. Поцелуй был грубый, жалящий. Риг наказывал меня, подчинял. К своему ужасу осознал, что начинаю возбуждаться. Это понимание придало силы, и я стал вырываться с удвоенным старанием. Но чем больше я сопротивлялся, тем больше он задавливал меня. Я начал задыхаться, сил бороться не осталось, сознание начало уплывать, и я расслабился. Вмиг жёсткий захват превратился в бережные объятия. Поцелуй стал требовательно-нежным, возбуждающе-ласковым. Я не сопротивлялся ему, подчиняясь бешеному напору. Мои волосы выпустили из захвата. Тарханов начал нежно массировать мне затылок и гладить шею. Его руки скользили по моему телу, заводя, возбуждая. Сейчас, когда я успокоился, смог почувствовать эрекцию Рига и свою дрожь возбуждения. Странно: у меня была такая хорошая разрядка с Карэном, почему я опять так возбуждён? Стоило только об этом подумать, как Тарханов рыкнул и вновь впился в мои губы требовательным, грубым поцелуем. Чем бы всё это закончилось — не знаю. Но над нами раздался сексуальный голос ЭСТЕР, известивший о посещении Цитадели с личным визитом Карэна Волховского. Наверное, удивились мы с Ригом одинаково. Потом я почувствовал, что Тарханов словно закаменел. Взглянув на меня многообещающе, он холодно произнёс: — Очень любопытно. — Властно схватив меня за предплечье, Тарханов потащил к парковочному ярусу. — Идём, моя птичка, и узнаем, что понадобилось моему проворному родственнику. Мы как раз вышли из лифта, когда дёргающийся аэромобиль клана Волховских влетел на парковку. Дверь поднялась и отъехала в сторону, но из машины никто не вышел. Я почувствовал спиной, как напрягся стоящий сзади Риг. В следующую секунду показалась окровавленная рука. Следом появился Карэн с разбитым лицом и в разорванной, окровавленной одежде. Я непроизвольно повернулся к Ригу, смотря на него растерянно. Он тоже с недоумением посмотрел в ответ. — Риг, это не я. Честно! — зачем-то начал оправдываться. Тарханов только бровь приподнял и опять уставился на Карэна. Тот, с трудом стоя на ногах, начал говорить: — Я, Карэн Волховский… на правах кровных уз… прошу… временной вассальной защиты… у Ригина Тарханова, — заплетающимся языком произнёс парень. — Я, Ригин Тарханов, предоставляю защиту Карэну Волховскому. На правах родственных отношений, на срок, необходимый для просящего, — с нотками удивления в голосе, чинно произнёс Риг и уже озабоченно спросил: — Карэн, что случилось? — Господин, — красивый голос ЭСТЕР, — на связи Этьен Авалов. Он просит разрешение принять его в Цитадели. — Нет! — крик Карэна срывающимся голосом. — Прошу, не пускай его. Чуть прищурив глаза, Риг посмотрел сосредоточенно на Волховского и властно приказал: — ЭСТЕР, Цитадель в режим защиты. Огонь на поражение не открывать. — Слушаюсь, мой господин. Я смотрел на избитого Карэна и недоумевал. Что могло с ним произойти? Два часа назад я оставил его дома в целости и сохранности. Кто и, главное, где мог на него напасть? А ещё мне вот непонятно: зачем в Цитадель припёрся Авалов?