Чуя из тех самых некоторых людей.
***
Среда выдалась на удивление жаркой, несмотря на то, что на улице уже давно начался ноябрь. Термометр упорно показывал свои восемнадцать градусов, в открытое окно лекционного зала задувал теплый воздух, слегка лохматя и без того растрепанные волосы шатена, старательно записывавшего за лектором в огромную тетрадь. Оперативная хирургия проходила в ленной скуке, хотя Осаму, до сих пор припоминающий, сколько студентов в прошлом году приходило сюда на отработки, никак не мог позволить себе расслабиться, хоть и видел, что большинство его одногруппников спит и не чешется, даже и мысли не допуская о том, чтобы внезапно взяться записывать лекцию. Легкий сквозняк то и дело норовил унести листочки, лежащие на столе, хотя сидящий рядом Накахара, законно досыпающий свои два с половиной часа, умудрялся вовремя ловить их и возвращать на стол, прижимая чем-нибудь вроде большого ластика или целого пенала, который Дазай после перекладывал, цепляя при письме локтем, позволяя листочкам снова совершать попытки на побег. Несмотря на активную запись лекции, мыслями Осаму пребывал где-то далеко вне института, плутая среди запутанных коридоров собственного разума. Разложить мысли по полочкам не получалось, все постоянно перемешивалось, не хотело складываться в полную картину, формировать связанный текст, который можно было бы прочесть и понять. Впрочем, для получения нужного результата, необходимо четко осознавать свою цель, кою Дазай для себя просто напросто не мог сформулировать. «Понять, почему Чуя для него выглядит пугающим»? Нет, не совсем то. «Понять, что Чуе от него надо»? Тоже нет. Тогда…»Понять, что Чуя такое». Да, вот это подходит идеально. Проблема в том, что Дазай не может увидеть истинную сущность Накахары за чертовой тонной масок, которые он меняет буквально каждые несколько секунд, подстраиваясь под очередного нового собеседника. Время от времени, в его глазах мелькает тьма — Осаму уверен, что это и есть истинный характер, но не уверен, стоит ли тащить это наружу, не уверен, что все обойдется без последствий. Впрочем, скорее наоборот, он уверен в обратном, последствия будут. Вот только насколько сильные…? Сам же Чуя ведет себя довольно дружелюбно, таскаясь за Дазаем хвостиком уже на протяжении двух недель. Время от времени на юношу нападали приступы болтливости, и тогда Накахара мог говорить безумолку на протяжении нескольких часов, рассказывая про Киото, про переезд, временами даже упоминая о родителях и об отношениях в семье. Осаму тогда, якобы запросто покупаясь на псевдооткрытый настрой, рассказывал в ответ что-то о себе, стараясь поддерживать тему обсуждения или же расспрашивая по ней. Впрочем, конкретики в его словах было мало. Дазай слишком хорошо видел шальной блеск в голубых глазах, чтобы взаправду попытаться говорить с этим человеком. Чуя не настоящий, лживый, будто бы собравший себя из кусочков в идеальную фарфоровую куклу. На самом же деле, когда Накахара не знает, что на него смотрят, и ни с кем не разговаривает, в его глазах видна лишь пустота. Зрачок, будто зияющая черная дыра, посреди мертвого, кристально голубого озера, кажется даже толком на свет не реагирует, что уж говорить об окружающем мире. Впрочем, Осаму почему-то казалось, что на него юноша смотрит как-то иначе, не так, как на остальных. В Чуинских глазах начинают плясать чертенята, а улыбка чем-то напоминает оскал хищного зверя, каждый раз, когда Дазай рассказывает о себе даже самую бесполезную, скучную информацию. Впрочем, возможно, это всего лишь паранойя, и у страха глаза велики. Кто знает. Вокруг послышалось шуршание, и Осаму пришлось вернуться в реальность, наблюдая собирающихся одногруппников и натурально дрыхнущего на столе Накахару, мирно посапывающего, лежа на собственной сумке. Он так и не соизволил достать даже тетрадь, попросту положив почтальонку на стол и удобно устроившись на ней щекой, время от времени приоткрывая глаза и поглядывая на сидящего рядом Дазая, всю лекцию, за исключением последних минут двадцати, усердно писавшего. Впрочем, оперативная хирургия была действительно скучной, тут не поспоришь, но оттого и на отработки по ней попадать хотелось еще меньше. Преподавателем тут был низкорослый мужчина лет пятидесяти, по виду чем-то напоминающий воздушный шарик. Ассоциация укрепилась только сильнее, когда Осаму увидел его злящимся: мистер Клаус Шульц начинал краснеть и заикаться, разбрызгивая слюну на тех, кто довел его, и неистово ругаясь на английском — привычка, видимо, но откуда она взялась, никто не знал. Некоторые, конечно, пытались спросить, но уходили опплеванные и не в слишком хорошем расположении духа. Дазая это всегда только смешило. Им-то какое дело? -Если ты думаешь, что я собираюсь будить тебя поцелуем, то я тебя разочарую, — Осаму хмурится, видя, как Чуя приоткрывает один глаз и быстро закрывает его, притворяясь спящим. -Ах, а я так надеялся, — юноша наигранно печально вздыхает, выпрямляясь и лениво потягиваясь, хрустя костями. Дазай на это ничего не ответил, сгребая в сумку множество разнообразных листочков с пометками, тетрадь и пенал, лишь на секунду задержав недовольный взгляд на одногруппнике, раздраженно поджимая губы. Ни то чтобы Накахара действительно бесил, нет, он обладал достаточным обаянием, чтобы Осаму мог, подавно всем остальным, поддаться его чарам. Однако до чертиков раздражало какое-то чувство недоговоренности, фальши, умело спрятанное за дружелюбной улыбкой, громким смехом и сладкими речами. Да, что уж что, а заговаривать зубы Чуя умел. Умел прятать свои слабости, выглядя идеальным, неуязвимым. Хотя, одна слабость, крохотный, единственный недостаток в его образе все-таки был. Пустые глаза не спрячешь. Дазай закидывает рюкзак на плечо, протискиваясь через Накахару и спускаясь вниз по ступенькам, слыша за собой топот. Ну конечно, так просто ведь не отстанет. -Если ты надеешься так легко отвязаться от моей компании, то я тебя разочарую, — Чуя ухмыляется как-то слишком довольно, слегка толкая Осаму плечом, дурачась. -У меня все еще есть шансы спустить тебя с лестницы и обставить все как несчастный случай, — Дазай высокомерно хмыкает, сдерживая ответную улыбку и толкаясь в ответ. Невозможно не улыбнуться, слишком уж заразительно лыбится Накахара, что б его. Перед самым началом фармакологии юноша немного отстает от своей компании, умело теряясь в толпе, снова планируя прогулять лекцию, погрузившись в свои размышления и обдумав ситуацию. Чуя ведь, по сути, не такой уж плохой человек, каким Осаму представил его для себя изначально. Да, может слегка грубоватый, возможно лицемерный, но куда без этого? Дазай и сам носит маски перед толпой, это всего лишь защита, это нормально. Дазай кивает сам себе. Да, определенно нормально. Следом пробивается нервный смешок. Сила самоубеждения решает все проблемы, конечно. Он ловко маневрирует между студентами в шумной толкотне, ожидая, пока все разойдутся по своим аудиториям, спустя несколько минут уже почти что в одиночестве шагая по лестнице вниз. Сейчас безумно хотелось курить, пялиться в окно на университетский двор, и просто не думать ни о чем. Первые два осуществить точно получится, а вот насчет третьего сомнительно, хотя, это не так уж важно. Главное добраться до заветного подоконника, впустить в легкие ядовитый дым, и все снова встанет на свои места. Все будет как прежде, без бесконечной паранойи и рефлексии, как и было. Или же в это очень хочется верить. На кушетках в коридоре сидят только несколько знакомых Осаму второкурсников, хохлясь и сонно моргая, пытаясь вчитываться в методичку. Юноше они чем-то напоминают воробьев, неприкаянно сидящих зимой на ветке и мерзнущих под порывами ледяного ветра, прижимаясь друг к другу теснее в попытках согреться. Он мог бы их пожалеть, посочувствовать, но, не удостоив даже взглядом, проходит мимо, прекрасно помня, как ночью этим же ребятам при нем толкнули героин. Сами виноваты. Дазай презрительно кривит губы, морщась. Он, наверное, никогда не поймет смысла в том, чтобы гробить свою жизнь ради каких-то нескольких часов кайфа. Чувствовать, как разрушается твоя печень, почки, а тело медленно гниет изнутри, и все равно продолжать принимать все новые и новые дозы, просто потому, что уже не можешь слезть с иглы, молча ожидая, пока наркотик сожрет тебя. Осаму передергивает. Слишком медленный и мучительный способ самоубийства, чтобы даже задумываться о подобном. Дойдя до нужной двери, Дазай толкает ее внутрь, облегченно выдыхая. Пожалуй, туалет на втором этаже — это единственное место, где он чувствовал себя в безопасности, за исключением своей квартиры. Сюда редко кто заходит в урочное время, разве что дилеры и желающие выпить, которые, обычно, долго здесь не задерживаются, быстро решая свои вопросы и сваливая. Также, туалет был единственным местом, где не работала пожарная сигнализация и можно было свободно курить. Впрочем, об этом мало кто был осведомлен, или же мало кто пользовался, юноша точно не знает, но курящими здесь видел человека два-три. И очень сомнительно, что это был просто никотин. Ступив на грязную плитку, Осаму тихо прикрывает за собой дверь, собираясь продвинуться дальше, к своему подоконнику, но застывая на пороге, слыша голоса. Чуть отойдя влево, поближе к ржавым, слегка протекающим раковинам, и будучи загороженным небольшой стеной, разделяющей кабинки и умывальники, юноша вслушивается в голоса, пытаясь понять, кто бы это мог быть. В голове невольно пролетает мысль, что любопытство сгубило кошку, но Дазай отмахивается от нее, садясь на корточки и слегка выглядывая из-за стены, наблюдая за ходом битвы. Интуиция почему-то настойчиво твердила не уходить, хотя разум орал убираться поскорее. Но разве его будут слушать? -Только попробуй еще раз к нему подойти, ублюдок, — размах, и Чуя впечатывает какого-то несчастного в стену, заставляя больно удариться затылком. — Если он подсядет на наркотики — ты не жилец, — Накахара низко рычит, подходя к съехавшему по стене оппоненту и присаживаясь на корточки, хватая того за волосы на затылке, придвигая к себе. — Я понятно объясняю? -Знаешь… Что самое забавное… В этой ситуации? — парень хрипит, прикрывая рукой, кажется, сломанное ребро, сверкая зелеными глазами. Осаму его черты кажутся смутно знакомыми, но он не может вспомнить, откуда, максимально напрягая память. Наркотики… Наркоторговец… Дазая осеняют воспоминания о ночной тусовке. Парень, Август Йегер, недавно влился в их компанию, приторговывая анашой. Он был весьма симпатичен, пользовался популярностью у женского пола, хотя сейчас его и не узнать: губы заливает кровь из носа, лицо разбито, волосы слиплись, да и видок, мягко говоря, потрепанный. Осаму хмурится, но пока что ничего не делает, пытаясь понять причину разборок. Не мог же Накахара его просто так избить? -Что же? -Чуя высокомерно улыбается, явно чувствуя превосходство над проигравшим, приближаясь чуть сильнее, едва ли не соприкасаясь носами с Йегером. — Давай, расскажи мне. -Дазай ненавидит собак, — рыжий непонимающе вскидывает брови, явно не улавливая, к чему ведет собеседник. — А ты — точь в точь его ручная псина, — Август ухмыляется, видя бешенство на лице Накахары и нанося довольно сильный удар головой, разбивая противнику нос и хрипло смеясь. Побежден, но не сломлен. Впрочем, удар тяжелым ботинком в голову быстро заставляет парня отключиться, оставаясь полулежать на грязной плитке блевотно-розового цвета. Чуя никогда не жалеет своих противников. Оторвав кусок ткани от когда-то белой рубашки своего недавнего оппонента, Накахара прижимает его к носу, пытаясь остановить кровь и присаживаясь на замусоренный с утра подоконник, тяжело выдыхая, явно утомленный дракой. Осаму же наоборот старается не дышать, жалея, что не ушел сразу, и думая, как быстро и незаметно свалить, не дав знать о своем местоположении. Он не хочет знать, как замешан в стычке между этими двумя, не хочет от слова «вообще». В данной ситуации — «меньше знаешь — крепче спишь» работает безотказно и стопроцентно, уменьшая риск нежелательных последствий, которых очень хотелось бы избежать. Юноша прижимается спиной к стенке, не задумываясь даже о ее чистоте, вслушиваясь в окружающее пространство. Тихо. Очень подозрительно тихо. Подползя к краю перегородки и только собираясь выглянуть, Дазай чувствует, как его макушки ласково касаются, пропуская пряди сквозь пальцы и загораживая свет. Осаму напуганно поднимает голову вверх, лицезрея мягко улыбающегося Чую, рассматривающего его. Накахара абсолютно спокоен и расслаблен, можно даже сказать, доволен чем-то. Впрочем, кто знает, может это всего лишь затишье перед бурей. -Надо же, обычно бегаешь от меня, а тут сам пришел, — Чуя смотрит странным взглядом, не таким, как обычно, ложась грудью на стенку и гладя шатена по голове. — У тебя довольно запоминающийся парфюм, ты знал? Мне удалось узнать его, когда я решил передохнуть. Как много ты видел? — Накахара кажется обманчиво безобидным, но в то же время от него чувствуется та же самая аура, что и в первую встречу: темная, густая, подавляющая волю. У Осаму трясутся руки, однако самообладание позволяет подавить панический страх и вновь натянуть улыбку. Играть так играть. -Практически ничего. Решил дождаться конца драки здесь, дабы не путаться под ногами, вот и все, — Дазай улыбается спокойно и уверенно. Эта улыбка отрабатывалась годами и никогда не подводила, однако Накахара почему-то хмурится, тыкая пальцем в чужую щеку, насупливаясь. -Прекрати врать, — он говорит по-детски обиженно, действительно напоминая ребенка лет пяти, которому отказали в покупке игрушки. — Когда ты лицемеришь, становишься таким же, как они — скучным и серым. Мне так не нравится. -Ты уверен, что я вру? — Осаму насмешливо выгибает бровь, было собираясь подняться. -Сядь, — Чуя припечатывает стальным тоном, обходя стену и садясь напротив, беря лицо Дазая в ладони. — Я хочу слышать правду, Осаму. Дашь информацию мне — я дам взамен, договорились? Я ничего тебе не сделаю. -Твой максимум — убить меня, смерти я не боюсь, твои заверения здесь ни к чему, — юноша высокомерно смотрит, слегка прикрыв веки, и натыкаясь на изучающий взгляд голубых глаз, вздрагивая. Не страшно, но до чертиков странно и непривычно, сразу же хочется закрыться, спрятаться. — Я здесь с того момента, как ты сказал, что если я подсяду на наркотики, тому бедолаге, — Дазай кивает на Августа. — Не жить. Не объяснишь? -Попробую, — Чуя смешливо хмыкает. — Видишь ли, ты мне понравился. С людьми такое бывает довольно редко, обычно я в них просто напросто не заинтересован, предпочитаю игнорировать. А вот ты мне показался неординарным, особенным, и я в тебе не ошибся. Сначала я за тобой просто приглядывал, время от времени помогал от скуки, а потом наблюдения в стенах университета начали переростать во что-то… Большее. Я следил за тобой, но, какая ирония, прекрасно знал, что я тебе не нравлюсь, стараясь держаться ближе, чтобы ты привык. В общем, — Накахара резким движением чмокает Осаму в губы, на что тот брезгливо морщится, возмущенно отплевываясь. — Я одержим тобой, Дазай. -И чего ты от меня хочешь? — отшатнувшись к стене, юноша вжимается в нее спиной, истерично стараясь отодвинуться от приближающегося одногруппника. К такому его жизнь определенно не готовила, Осаму понятия не имеет, что делать. -Тебя, только и всего, — Чуя усмехается, протянув руку к лицу Дазая, и болезненно вскрикнув, когда его пальцы прикусили, а его самого толкнули, заставляя сесть на пол. -Мечтай! — Осаму пулей вылетает в коридор, добегая до лестницы и съезжая по перилам, несясь на самый нижний этаж здания.Пусть не надеется. У Дазая нет хозяина, он гуляет сам по себе. Сейчас ему просто надо успокоиться.
Морг — лучшее средство от проблем