***
Элоиза помнила, как её впервые вызвали к директрисе. Ей тогда было около восьми лет, но наказания за драку в общей комнате молодой возраст избежать не помог. Тогда она впервые увидела её. Чуть полноватая шатенка с ореховыми добрыми глазами. Маленькие морщинки уже поселились возле губ и глаз, где-то на коже проступали едва заметные пигментные пятна. В целом же, женщина выглядела ухоженной и на свой возраст. Они и раньше пересекались в коридорах, но никогда не разговаривали. Каждый раз Элоиза слегка кивала, говоря чуть осипшим от волнения голосом: «Добрый день, мадам». И каждый раз получала вежливый ответ, и они расходились каждая в своём направлении. Быстро оглядев стоящую перед собой девочку, директриса кротко вздохнула, начиная разговор: — Ты ведь знаешь, почему ты в этом кабинете? Элоиза молча смотрела на свои туфли, стараясь не расплакаться. Ей было страшно, обидно и до жути стыдно, поэтому бледные щеки горели. Наконец, спустя непродолжительную тишину, девочка коротко ответила: — Да, мадам. За драку. — Ты ведь знаешь, что правила поведения не позволяют нам накидываться с кулаками на окружающих? Тем более бить своих соседок, — Продолжала женщина, опустив свои руки на пояс и внимательно наблюдая за реакцией виновницы. — Да, я знаю, — тихо подтвердила Элоиза, — но… — Никаких «но». Ты согласна с тем, что начав драку в общей комнате, заслужила наказание? — Строго прервали её. Красное пятно стремительно распространилось на шею и грудь, по лицу потекли горячие слёзы. Платье было измято, волосы растрепаны, а недорогой веревочный браслет беспрестанно вертели неугомонные пальцы. — Да, мадам, — тихо, стараясь подавить всхлипы, произнесла девочка. — Хорошо. Твоё наказание будет состоять в помощи воспитателям с уборкой в течение недели. А теперь, — вдруг хмурое и строе выражение лица сменила легкая улыбка, — Ну-ну, успокаивайся и иди сюда, я не хотела тебя пугать, но и ты помни, что в любой ситуации нужно держаться достойно, не опускаясь до драк. Давай пока оставим эту тему. Для того, чтобы воспитать в вас чувство собственного достоинства и манеры у нас ещё будет время. Ты, вроде, интересуешься книгами? Уже выбрала любимый жанр? Элоиза чётко помнила этот день. Ведь именно тогда она поняла, на кого хочет быть похожа в будущем.***
Ах, этот период первой подростковой любви и самобичевания. Для детей из детдома это время проходит особенно тяжело. Хотя бы раз в неделю кто-то пытается сбежать в поисках родителей или лучшей жизни, кого-то приводит полиция за различные общественные нарушения, а кто-то втихую пробует алкоголь и сигареты. Элоиза в это время размышляет о своём прошлом и будущем, пытаясь понять, а нужна ли она кому-то? Учителя не в счёт, они обычно стараются относиться ко всем одинаково, иначе не избежать громких конфликтов. Ей хочется просто рвать и метать, когда кто-то спрашивает её о выборе карьеры. Она не знает, захочет ли завтра пойти на обед или предпочтёт пропустить его. А тут профессия, работа и планы на взрослую жизнь, где придётся как-то выживать самой, ведь больше не будет взрослых, что проведут тебя за ручку через все трудности. Ещё и ссоры с Шарлоттой и Мари-Лоранс. Нет, это были не крики и ругань, а тонкие издевательства, попытки надавить на больное или выставить в плохом свете перед толпой, которая никогда не забудет публичных оплошностей. Чем больше Элоиза думала, тем сильнее болела голова и спирало горло. Хотелось рвать на голове волосы, но руки не слушались, дрожа и вытирая слёзы с лица. Все больше в голове укреплялась мысль: Я никому не нужна.***
Когда она подходит к своему замку, Элоизе хочется визжать от восторга. Она решила оставить все свои давние страхи, вычеркнуть из жизни тёмные моменты прошлого, скинуть удушливые цепи отчаяния, начав жизнь с чистого листа. Она помнит директрису, всё ещё лелея детскую мечту вырасти такой же, как она. И Элоиза твердо решила, что так оно и будет. Переступая порог, её прошлая жизнь действительно обрывается раз и навсегда.***
Стоит ли говорить, в каком она была отчаянии, когда поняла, что теперь заперта в этом замке? Теперь здание казалось тюрьмой, где не будут учитывать её мнение, при этом смотря этим вечно осуждающим взглядом. Поэтому девушка металась по своей комнате, заламывая руки. Казалось, что мир сужается в одну узкую щёлку. Дышать становилось всё тяжелее и тяжелее, сердцебиение отдавало в уши невыносимым гулом, а изо рта не вырывалось ни звука, хотя хотелось орать от безысходности. Элоиза знала, что так у неё начинается истерика. Слёзы обжигали лицо, оставляя мокрую дорожку. Отвратительное чувство, кажется, что ты предал самого себя, не оправдав амбициозных надежд. Хочется сплюнуть, вытошнить, хоть как-то избавиться от этого омерзительного привкуса разочарования. Как там говорила Шарлотта? «Ты, как и сейчас, никому не нужна, так и дальше будешь оставаться никому не нужной тенью». Забавно, что девушка никогда не признавалась даже самой себе, как её ранят подобные слова. Ногти бессознательно царапали руки, оставляя некрасивые кривые полосы. Причиняя физическую боль, Элоиза пыталась притупить душевную. Она помнила тот день, когда подобное поведение почти свело её в могилу. Помнила, как в слезах вскрыла кабинет медсестры, наглотавшись всех лекарств, которые попадались под руку. Сработало. Оказалось, если намешать такой бешеный коктейль, а потом запить это всё стаканом горячительного, одолженного у соседей, то попасть в больницу можно на раз-два. Когда девушка пришла в себя, то увидела незнакомых людей из опеки, заплаканную директрису и их штатного психолога. Последние две были ещё и бледны, словно смерть. Тогда она соврала, что поспорила с местными хулиганами, а взамен они обещали неплохую сумму денег. Элоиза тогда импровизировала и врала плохо. Очень плохо. Но опеку это устроило, и они ушли. С тех пор кабинет психолога она посещала минимум раз в неделю, потому что пропавшие лекарства рассеяли любые надежды на то, что версия девушки была правдой. Воспоминания о том дне теперь преследовали Элоизу. Ежедневная терапия и легкие седативные препараты шаг за шагом продвигали её к излечению, после 18 она даже планировала посетить психотерапевта, чтобы начать более серьезное лечение. Но всё опять рухнуло. Элоизе так надоело постоянно падать, когда ей уже казалось, что она начинает крепко стоять на ногах. Истерика прошла тихо. Как и всегда, никто её не услышал.***
Сейчас, обрабатывая раны Владимира, девушка думает о том, что она пережила за последний месяц. Наверное, расскажи она кому-нибудь хоть частичку своей истории, её тут же отправили бы в дурдом. Аккуратно проходясь полотенцем по синякам, она искренне завидует подобной утонченности и нежности кожи. Белокурые волосы сейчас были распущены, поэтому каждый раз, когда она случайно задевала их, то могла ощутить их мягкость. Во Владимире каждая деталь выглядит элегантно, даже эти несуразные бинты и пластыри. Поддерживая диалог, переживая за своего вампира, Элоизе кажется, что её собственные демоны потихоньку отступают. Когда её губы сливаются с его устами в поцелуе, девушке кажется, что всё это нереально, что вот-вот, и она проснётся, вновь почувствовав горечь собственного одиночества. Но тепло, разливающееся по всему телу, казалось, захватившее её до кончиков пальцев, лишь доказывало действительность всего происходящего. Ведь это было его тепло. Тот момент, когда они слегка отстранились друг от друга, останется с Элоизой до конца её жизни. Сбитое дыхание над ухом, тёмные глаза, в которых хотелось утонуть раз и навсегда, и тонкая дорожка крови, стекающая по подбородку. Взгляд, обращённый на неё говорил красноречивее любых слов. То, что происходит между ними, намного интимнее секса. Благодаря этому осознанию, отчаяние потихоньку ослабляет свою хватку на сердце, а мир мало-помалу перестает быть той чёрной дырой, в которую Элоиза постоянно падала.Ведь она нужна ему.