So F#ckin' Xmas (Самое дерьмовое Рождество)

В очередной раз это было дерьмовое Рождество. Мин сидел на полу с разбитой бутылкой из-под пива, а Пак только со слезами наблюдал за этой пьяной картиной. Они снова поссорились, выясняя, кто в этом году совершил больше ошибок, и Мин сдержался не ударить Пака, треснув бутылкой по праздничному столу с мандаринами и шампанским. Пак плакал, как девчонка, потому что уже несколько лет любил Мина, и несмотря на это, их прошлое Рождество кончилось молчанием и грязным от кровавой руки Мина полом. -Юнги-я, давай перестанем, - умолял Пак, стараясь не смотреть в бездонные пустотой глаза, хрустя костяшками на руках. -Нет…. Перестань! – Мин со всей силы ударил остатками бутылки по стене, и та окрасилась в сырой желтый. С каждым годом его все сильнее бесила привычка Пака калечить пальцы, когда тот нервничал. Парень задрожал, поджал к себе колени и прикусил губу. -Из-за твоих слов я делаю это. -Ты делаешь это, потому что в душе ты самая настоящая девчонка, - буркнул Мин, и впервые за рождественскую ночь проявил хоть какие-то эмоции – раздражение. Но бить по стене им больше было нечем. -Хен, если я такой плохой, такой неподходящий тебе, то просто скажи, что ненавидишь меня. Зачем ссориться каждое Рождество? Казалось, на этом вопросе можно закончить не только разговор, но и всю жизнь под одной крышей. Мин всеми своими действиями выражает к Паку ненависть, но закрывает дверь, когда тот пытается уйти. И если бы только он знал, что парень любил совсем другого человека… Пак полюбил Мина, сидящим в гостиной за фортепиано, полностью погрузившимся в музыку. Шесть лет назад, в красивого, бледного, худого пианиста, находящего счастье в каких-то черно-белых клавишах и трех педалях. Паку было всего восемнадцать, когда двадцатилетний студент Мин вдохновил его жить в более красочных картинках, отойдя от серой реальности. И спустя год он научился находить эти краски. Он смотрел глазами Мина и дышал его музыкой. Он влюбился, доверился свободе… Но теперь клавиши пылились, и Мин потух. Слышны были только грязные слова и удары стекла. Мин возненавидел этот мир, возможно, потому что потерял самое главное – любовь. В тот момент, когда перестал заниматься музыкой. Пак не знал, почему Мин перестал садиться за фортепиано. Тот неожиданно после одной прогулки впал в депрессию и молчал долгое время. Его скрытый характер не позволял доверять проблемы даже самому близкому человека. И вот уже полтора года Пак терпит ненависть в свою сторону. -Ты глупый, Чимин, - Мин по-дурацки улыбнулся и поднял голову, играя звездочками в пьяных глазах. – Разве не понимаешь, для чего ты мне нужен? Рука Пака сжалась в кулак. -По-твоему, я мальчик для игр? – он оскалился, а Мин принял это за злость милого зверька, засмеявшись. – Я любил тебя не за то, что ты мог нагнуть меня в постели, а за то, что ты давно потерял. Поэтому перестань держать меня рядом с собой. Мне надоели твои выходки. Лучше найди какого-нибудь извращенца, который возбуждается от побоев. Пак готов был резко подняться с пола и выбежать из дома, как Мин схватил его за плечи, внедряя взглядом полную серьезность. -Нет, малыш, ты никуда не пойдешь. Ты останешься здесь, пока эти стены не сгниют, - он перевел руки на лицо, пачкая кровью нежное лицо, а Пак заплакал, отталкивая Мина от себя. -Я ненавижу тебя. Ненавижу! НЕНАВИЖУ!!! -Чимин… -ОСТАВЬ МЕНЯ В ПОКОЕ!!! Я СНОВА ХОЧУ СТАТЬ СЧАСТЛИВЫМ!!! -Послушай меня! – Мин с трудом прижал Пака к стене, соприкоснувшись с его лбом своим и крепко схватил его руки, ослабив сопротивление. Пак вновь прикусил губу, избегая утерявших пьяность глаз. -Это словно замкнутый круг, понимаешь? Я не раскрываю своей проблемы, потому что не хочу тревожить тебя этим. Но из-за неспособности справиться с ними в одиночку я злюсь. Моя нелюбовь к себе вынуждает ненавидеть тебя. Прошу, не уходи от меня, но и не терпи это. Ты должен ненавидеть меня так же, как любил. Бей меня, дай мне грязное прозвище, останови меня любой ценой. Я – оборотень, меня изнутри пожирают проблемы, но я до сих пор люблю тебя. Помоги мне снова найти тот красочный путь. -Нет, - Пак отвернул голову, пряча глаза. -Чимин…, - Мин выглядел более беззащитным и слабым. Он рассыпался от каждой секунды нарастающего недоверия. -Нет, с меня хватит. -Не совершай ошибку… -Я уже совершил ошибку, когда встретил тебя. Внезапный удар кулаком по стене заставил Пака вздрогнуть. -Почему ты прячешься, твою мать?! Посмотри на меня! – все тело Мина дрожало, он поджал губы, сдерживая поток слез. – Дай мне последний шанс. Я же спас тебя шесть лет назад. Теперь ты помоги мне. если спустя год ничего не изменится, я отпущу тебя, но сейчас…нет. Только не сейчас. -Юнги-хен… -Я люблю тебя, Чимин, и если бы не моя слабость, я бы ни за что не покалечил тебя. Знаю, это Рождество снова было не самым лучшим, но следующее будет незабываемым, и мы не станем поливать друг друга грязью. -Ты действительно хочешь измениться? Пак с неохотой верить проговорил это, и Мин ощутил нечто страшное внутри себя. Что-то колющее, сжимающее и жгучее все тело, а особенно сердце. Мину хотелось корчиться и кататься по полу, лишь бы это нечто покинуло его. -Я готов. Я хочу из монстра превратиться в хорошего человека, любящего мир, и которого ты бы полюбил вновь. Прошу… Мин поджал губы, и за то время, пока Пак молчал, нечто выжигало ему глаза. Теперь парень понимал, как больно слышать отказ от любимого человека. -Хен, ты делаешь это ради меня? – теперь Пак выглядел более серьезным, будто бы он все время бил бутылки, а Мин страдал. – Разве ты не понимаешь, что я любил тебя не за то, как ты становишься моим идеалом? Я любил тебя за свободу, и независимость, за музыку и другое мировоззрение. Ты был для меня восхищением, стремлением к жизни. Я улыбался, слушая твою музыку, и уходил от проблем, внимая твои истории. Но теперь, когда ты такое говоришь, ты кажешься мне жалким. Я останусь на три дня, чтобы ты попытался снова научить меня любить жизнь. На лице Мина не было улыбки. Он сам стал девчонкой, как называл Пака, и заплакал , мягко сплетясь в ним в поцелуй. Тот самый знакомый Паку, совершившийся последний раз полтора года назад. Возможно, Мин и правда хотел измениться, но это Рождество уже не вернуть. Оно было самым дерьмовым, но следующее, как подсказывала надежда, должно было быть намного лучше.