Вся эта любовь

1971 год, 2 марта Это была обычная, ничем не примечательная пятница, когда хмурое лондонское утро медленно перетекает в сумрачный день, а потом в такой же противный и дождливый вечер. Фредди рассеянно болтал ногами, сидя на высоком столе, который притащил откуда-то Роджер, и оглядывал пустую каморку в полуподвале, гордо именуемую «репетиционной базой» — деньгами разживаться они еще не научились, а запросы уже обязывали. К сожалению, никакого другого горизонтального пространства у них не имелось, поэтому он лишь фыркнул, оказавшись потревоженным Брайаном, ввалившимся на репетицию раньше положенного на целых двадцать минут. — Ты не охуел ли часом, Фредди? Куда я должен положить свою гитару, а? — Перебьешься, каланча, — лениво ответил Фредди. — Пока не спиздишь хотя бы один университетский стул, даже не надейся… — Вот еще, больно надо. — Ну вот и страдай молча! — шутливо огрызнулся он и легонько толкнул Брайана, угрожая уронить мэевскую красную красавицу, на которую тот молился. Завязалась обыкновенная пацанская перебранка, и они не заметили, как в дверном проеме показалась третья, самая шумная башка, явно скрывающая за собой кого-то четвертого и неизвестного нам персонажа. — Это вот... — жизнерадостно начал Роджер, отходя в сторону и плавно поведя рукой, словно лучезарный конферансье, перебравший патоки с коньяком. — Стул! — торжествующе перебил его Меркьюри, неожиданно узрев в руках незнакомого парня их предмет спора, и всплеснул руками: — Брайан, дорогуша, ты хотел достойный пример? Пример того, как это просто и интеллигентно пиздится? Так вот, он перед тобой. Кому-то авторитет аспиранта кажется весомым аргументом нехватки мебели в королевских покоях, а кто-то просто берет и делает! Он подскочил к незнакомому им длинноволосому с рыжинкой парню изящного телосложения, схватился за спинку стула, которую он так и не выпустил из рук, и только потом поднял глаза, чтобы поздороваться. И тут же застенчиво опустил ресницы. И снова качнул ими, заметавшись, запутавшись и уже не представляя, как выдержать долго прямой ясный взгляд серо-зеленых глаз. Совершенно лисьих. Нет, нельзя, нельзя же так... А ты невероятно красивый, как чертов суккуб из японской сказки… Кажется, он сказал это вслух прежде, чем увидел гитару в чехле, прислоненную к стене позади него, и явно прежде, чем осознал, что парень к нам пришел вовсе не за компанию с Роджером, а потому флиртовать с ним недопустимо. Его далекая от профессионализма милая глупость спасительно потонула в какофонии звуков, состоящих из: яростно забившегося сердца в сразу ставшей тесной грудной клетке; высоком и недовольном, похожем на кукареканье Тэйлоровском «И на минуту вас оставить нельзя, детишки!»; а так же в досадливом, чуть капризном Мэеевском «Я все равно не понимаю, чем это отличается от воровства, пусть даже интеллигентного, и, да, засунь в задницу свою браваду…». — Я хочу сказать, — повысил голос Роджер, очевидно слегка расстроенный, что его выход в роли Санты с классным подарком в мешке не удался, — хоть вы и не достойны этого, но Джон пришел к нам пробоваться на место бас-гитариста. И сразу скажу, играет он неебически талантливо. Если из-за вас мы его упустим — вы мне больше не друзья. — О, парень, я тебе не завидую. — по-отечески приобнял будущее светило бас-искусства Брайан. — Роджи, солнце, напомни, какой это по счету претендент? — Иди-ка ты нахуй, Богом прошу. Ты бы слышал, что он делает со струнами своей красавицы! Рыжеволосое молчаливое чудо молча улыбалось уголками губ и продолжало смотреть прямо в мятущуюся душу Фредди, превращая мысли в бессвязный кисель. Он походил на кицунэ из любимых японских мифов, такой же загадочный и независимый, красивый и чертовски манящий… Лисья сущность. Лисий дух. Всегда приходящий. Сердце шумело в ушах и гарцевало в горле, мешая выдавить из себя элементарное приветствие. Вместо этого Фредди картинно приблизил запястье тыльной стороной ко лбу и грациозно опустился на стул, принесенный новеньким, облокотившись затылком на его тепло. Нагло и беззастенчиво, как очевидно показалось Брайану, брови которого заломились от возмущения. «Все как всегда», скорее всего подумалось неуверенно хихикнувшему Роджеру, — он все еще боялся упустить свалившееся на них счастье. Мне просто нужно было унять это. — Да пожалуйста, — негромко сказал новенький, и не думая отстраняться. Странно, но всбесившееся сердце не помешало Фредди уловить голодное урчание у него в животе. — Он стоял в коридоре, я услышал... ну и подумал, вам пригодится. Рыжеволосый протянул руку через плечо. Скорее, бессознательно стремясь заполучить себе больше его тепла, чем изобразить мужское рукопожатие. — Фредди. А этот рассеянный болван, не заметивший стул в коридоре, Брайан, — Меркьюри небрежно кивнул на Кудрявого. — И если ты уйдешь, я ему этого никогда не прощу. Брайан фыркнул, в свою очередь подавая руку Дикки — бесцеремонно и через голову Фредди. — Не обращай внимания на его выходки, Фредди умеет быть социально терпимым, когда захочет. Мой улыбчивый кицунэ покинул меня, собираясь достать из чехла гитару, и загривку сразу стало холодно. С инструментом он обогнул трон бессилия Фредди, мазнув точеным бедром по плечу. И сразу стало теплее. — Я не собирался уходить, ребят, — сказал Джон дружелюбно. Его сияющие лисьи глаза вновь обратились в сторону Фредди, и он спросил у всех, но обращаясь лишь к нему: — Ну что, начнем? Всегда приходящий. Ну что, Фредди, начнем?

***

— Да где, блин, его носит сегодня?! Еще минута, и я лично пойду расклеивать объявы в поисках нового басиста! Роджер, агрессивно расхаживая по их убогой обители, то и дело поглядывал на часы, не гнушаясь посекундно рассказывать все, что он думает о задержавшемся сегодня Диконе. Скорость, с которой он мельтешил перед глазами, уже была готова прорезать дыру в пространстве, но Фредди упорно держался, чтобы не подхватить его волнение — ему тоже до жути было интересно, почему Дикки до сих пор нет, но вовсе не потому, что его волновала сорванная репетиция или что-то вроде того. Где, он, блять, и главное, с кем? А что, если Дикки накурили в этом чертовом колледже, и ему срочно нужна помощь? А может, он внезапно нашел себе симпатичную подружку-студентку, и целовался (а то и больше) до утра, а теперь не может встать?! Или… уехал навсегда из Лондона, посчитав, что карьера музыканта (или общение с такими идиотами, как они) — это не то, что ему нужно от жизни?! — Фред, может ты знаешь, где Джон? — самый адекватный из нас, Брайан даже не представлял, какой рой в черноволосой голове взъерошил только что. — Я?! В смысле, блять, в общем, а… почему ты решил, что я могу знать, где сейчас Джон??? Брайан хихикнул и с хитринкой посмотрел на него, сильно рискуя получить единственным на четверых чайником по своей кудрявой башке. — Не строй из себя целку, я тебя умоляю. Что ты, блять, сейчас сказал?! — Или ты думаешь, никто из нас не видит, как вы пожираете друг друга глазами? — продолжил Мэй, и Фредди уже подобрался рукой к рукоятке чайника. — Спокойно, Кудрявый, похоже, до него еще не доперло — послышался ехидный писк из-за спины Брайана: кажется, чайнику предстоит далекий путь. — Да пошли вы… — расстроенно вздохнул вокалист, понимая, что в общем-то, ребята правы. Я не мог ответить определенно, как можно было назвать то, что я ощущал при каждом взгляде на «нашего» тихоню Дикки, но то, что это началось с самого первого дня, я знал точно. Два с половиной месяца, как я не замечал ничего и никого вокруг. Два с половиной месяца, как я засыпал и просыпался, не думая ни о чем, кроме оттенков рыжины волос или голоса, так редко звучавшего в нашей «студии», и всякий раз — без сомнения, нужного. Два с половиной месяца, как я запомнил о нем все: телефон, адрес в Лондоне и Одби, дату рождения и знак Зодиака, название факультета и имя первой любви, любимую книгу («Пидор», Дикки, ты серьезно?) и первый просмотренный в кинотеатре фильм, любимый сорт чая и мармеладных конфет — все, о чем он ненароком упоминал, когда нам счастливилось столкнуться по пути на репетицию или обратно. Я ловил каждый взгляд, каждое его движение и каждое слово, судорожно дышал и неприлично краснел, отчаянно прятал глаза и творил какую угодно хрень, лишь бы задержаться рядом на секундочку, а то и больше… Кажется, я… Стоп. Что он только что сказал? В смысле, «ВЫ ПОЖИРАЕТЕ ДРУГ ДРУГА ГЛАЗАМИ»??? Не успел Фредди обработать эту запоздало появившуюся в голове мысль, как дверь их комнатенки приоткрылась, и явила за собой счастливо жмурящегося (о господи, да) Дикки, на лице которого красовалась виноватая (так казалось Роджеру) и неебически прекрасная (ну кто бы сомневался, Фредди) улыбка. — Сдал. Все присутствующие синхронно почесали затылки и молча впились взглядом в недавнюю пропажу, пока он, наконец, не объяснил более доходчиво: — Я защитил диплом, ребята! На «отлично»! Так они узнали, что с сегодняшнего дня играют с дипломированным инженером по электронике, а по совместительству — с самым скрытным в мире бас-гитаристом, ни разу до этого не обмолвившимся о своих нелегких буднях. Фредди стало немного обидно от того, что Дикки совсем ничего не рассказывал им о своей учебе, но, пока он думал об этом, события приобрели куда более интересный поворот. — Это надо отметить! — воскликнул Роджер, и все трое переглянулись: утро среды слабо подходило для подобного рода мероприятий, особенно, если их затевал Роджер Тейлор. Впрочем, Меркьюри и не думал отказываться — во-первых, нажраться по-королевски — это святое; во-вторых, — ему до безумия хотелось оказаться с Джоном в более неформальной, чем репетиции, обстановке, и лучшего повода для этого просто не придумаешь. Пока Дикки принимал поздравления от «хорошо знающего, каково это» Брайана, Фредди подхватили под локоть, отвели в сторонку, и ехидно прошептали голосом Роджера: — Значит, я не прав, и тебе совсем не нравится Дикки? Черт, пожалуйста, Джонни, не смотри сюда, кто-нибудь, заберите меня отсюда, блять, пожалуйста, скорее, а-а-а! Сердце забилось еще отчаяннее, и Фредди всерьез побоялся, что румянец выдаст его с потрохами, поэтому медленно отчеканил: — Идиот ты, Тейлор. Тебе бы все кого-то сводить, свел бы себя уже с кем-нибудь! — Окей, ты сам напросился! — ехидно улыбнулся лохматый идиот, тут же подмигнул, и от этой откровенно блядской улыбки Фредди резко поплохело. Что, черт побери, он задумал? Да какая разница, когда мое смущенно улыбающееся рыжеволосое чудо, прижимающее себе красную дипломную корочку, так забавно и умилительно бросает на меня взгляд, а потом резко отводит глаза, надеясь, что я не замечу. Нет, дорогуша, я все вижу, и сегодня у меня наконец-то будет шанс сказать об этом открыто! Я легкомысленно посчитал, что, наконец, отвязался от Роджера, и, воодушевленный донельзя, пересчитал всю имеющуюся в кармане наличность, прикидывая, хватит ли мне денег на одну, хотя бы небольшую, розочку, или придется ограничиться незаметно спрятанным в кармане мармеладным леденцом, который так любит наш кудрявый басист...