пароход в Америку

Саша буквально летел по набережной Лиссабона, летел на всех парах, в расстегнутом легком пальто при сильном ветре, что хлестко ударял по щекам. Бежал к Женьке, любимой Женьке, до гостиницы, хозяйка которой благородно приютила в один миг сотню немецких и не только беженцев, оставалось совсем немного. А в кармане — два заветных билета на пароход в далекую Америку, где начнется новая жизнь, жизнь, без оглядки назад, на страшное прошлое в Германии. Пока можно было, Германия, пусть и нацистская, была их домом, второй родиной после России. Иногда, где-то внутри что-то ныло и звало обратно в Россию, которую Саша-то едва помнил. Вот только никакой России нет. Страна Советов стремительно разрушала всё, что могло напоминать о прежнем. Страна Советов разрушала вообще всё. Разрушала, чтобы построить новое. Своё. Саша задыхается и немного сбавляет в скорости, переходя на быстрый шаг. Всё-таки он не привык к такому способу передвижения. Однако убегать ему приходилось не раз в этой жизни. Только Саша надеется, что этот раз — последний. Перевернувший всё с ног на голову российский октябрь семнадцатого года, теперь столь восхваляемый в Советском Союзе, заставил семью Саши запихивать в чемоданы всё самое необходимое и покидать Петроград. Он до сих пор помнит слёзы своей мамы, не проронившей ни слова во время отъезда. Это была тихая истерика. Отчаяние, присыпанное горечью утраты. Отец же остался строить новую жизнь в новой стране. Саша плохо его помнит. Да и честно признаться, лучше бы и не знал никогда. Зато отлично помнит солнечный Кёльн, встретивший русских эмигрантов. Этот город навсегда поселился в сердце. Яркий, сияющий. И это несмотря на проигрыш в Мировой войне. Там, на центральной площади города, Саша и познакомился с Женей Гришечкиной. Им было тогда лет по десять. Сейчас им по десять три раза. Но они всё ещё вместе. История девочки была менее прозаична. Её семья уехала жить в Германию ещё до Мировой войны. Женя и не помнила совсем России. И говорила по-русски так смешно, с таким милым акцентом. Саша смеялся, а Женя обиженно надувала губки, но всё же старалась выговорить хоть одно слово чисто. Саша обнимал её и уверял, что это всё пустое, ведь то, как она говорит ему совсем не важно. Женя ему тогда понравилась сразу. Он ей тоже, раз они вместе застряли сейчас в Лиссабоне. Они не были женаты. Саша не успел — нужно было покидать Германию. А есть ли смысл заключать брак, если каждый год паспорт меняется? Жить по поддельным документам — вот удел эмигрантов, и Саша, наверное, всё бы отдал — лишь бы иметь тихую и спокойную жизнь с Женей где-нибудь, да хоть в… а правда, где? Куда ни глянь — во всех европейских городах немцы со своим национал-социализмом. Или немцы уже взяли под свой контроль город, или только начинают этим заниматься. Франция — пала, Дания — пала, а Испания и вовсе тоже установила диктатуру по примеру Германии. Швейцария? Да, там будет поспокойнее, но чтобы там жить нужны настоящие документы. А где их взять? Вопрос риторический. А предъяви на границе паспорт немца, как тебя тут же вышвырнут оттуда, как нашкодившего кота. Нейтралитет нейтралитетом, но нацистская грязь там не нужна. Даже если ты против этой идеологии. Из Германии не бывает “не нацистов”. После тридцать четвертого года всё спокойствие резко пропало отовсюду. Из самой Германии, из всей Европы. Будто весь мир напрягся, приготовился к чему-то страшному. Живя в Германии, Саша боялся даже вздохнуть не так. А Женя не боялась. И Саша ей восхищался. Она предложила покинуть страну, она придумала, как пересечь границу, как скрыться. План был опасным, любой промах стоил бы им жизни, но чудом, не иначе, они оказались сначала во Франции, затем в Португалии, где счастливо прожили до самого сорок второго года. Путь во Францию был самым тяжёлым. Каждого пассажира поезда проверяли гестаповцы, вещи полностью перерывали. Как их с Женей не остановили тогда, Саша до сих пор не понимает. Уже в поезде Саша обнимал Женю, крепко сжимал её дрожащие руки, уверяя, что всё прошло, всё миновало, что всё будет хорошо. Да, всё-таки за спокойную жизнь вместе с Женей Саша бы отдал всё, что только мог. Разве что с жизнью бы не расстался — Женю одну оставлять не хочется. Да и представлять, что она плачет над ним — невыносимо. Счастливый билет попался совершенно случайно. Настолько, что ситуация похожа на сказку. Завтра утром отъезжает пароход в Америку. Там нет ни войны, ни нацистов. Там покой. Но билетов нигде не достать. Однако одному нерасторопному гражданину не повезло — он забыл два билета в дорогом ресторане, где он обедал с прекрасной певицей из этого же ресторана. Саша там подрабатывал официантом, ведь на виду у всех легче казаться незаметным. Как ни сложно догадаться билеты обратно этот гражданин не получил. Два билета на пароход, два пока ещё действительных паспорта с французскими именами и качественно вклеенными фотографиями Саши с Женей — вот путь в счастливую жизнь. До гостиницы остается пара метров, но… Саша замедляет шаг и скрывается за углом ближайшего дома. Руки еле заметно начинают подрагивать, а внутри всё резко сжимается. Почему? Почему сегодня, почему сейчас рядом с гостиницей стоит черная машина, на которой в Германии разъезжают гестаповцы? Что им нужно? Что им тут нужно? Саша кладет руку на сердце и пытается восстановить сбившееся дыхание. Сейчас заходить туда опасно, даже если эти мрази не имеют никаких прав в этой стране. Они здесь крайне редкие гости. Они могут натворить всё, что угодно, и им это сойдет с рук. Возможно, это подпортит отношения Португалии с Германией, но не более того. Пара-тройка задержанных или убитых граждан не стоят войны с нацистами. И Саша только сейчас почему-то понимает, как ужасно это звучит. Сделать разменной монетой несколько человеческих жизней. Наконец мужчины в форме выходят из гостиницы, заводят машину и скрываются вдали. Выждав ещё немного времени, Саша забегает в здание и стремительно направляется к Жене. Женя, бледная, с потерянным, почти отсутствующим взглядом, сидит на кровати и перебирает в руках складки платья. — Что случилось? Я видел машину… — Они нашли нас, Саш. — Кто, Жень? — Мы от них не скроемся. Саша подходит ближе и садится на пол прямо перед Женей. Он берёт её руки в свои и успокаивающе поглаживает. — Женечка, я достал билеты на завтрашний пароход, — говорит Саша, заглядывая прямо в чужие глаза, — кто бы они ни были, они нас не достанут, совсем скоро всё это закончится. — Мой отец прислал сюда двух своих подчиненных, он во что бы то ни стало вернёт меня домой, ему это сделать проще простого, я… — Завтра мы уезжаем далеко-далеко, он ничего не успеет сделать, — уверяет Саша, — мы соберём всё самое необходимое и переночуем прямо на вокзале. Женя послушно кивает и встает с кровати. Кажется, она успокоилась. Ночь проходит спокойно, а утром на пароход не протолкнуться: толпы людей, стремящихся уехать, с билетами и без, кричат, дерутся, толкаются. Саша с Женей почти в начале очереди. Саша с Женей держатся за руки. Саша с Женей поднимаются на пароход. В один момент Саша перестает чувствовать руку Жени в своей и оборачивается, но не видит её рядом, только поток людей, толкающий его вперёд. Останавливаться сейчас — самоубийство. Саша надеется, что Женя либо вперёд ушла, либо где-то сзади поднимается. Но, поднявшись, Саша не видит никого. Он бросает вещи в каюту и возвращается на палубу, внимательно рассматривая поток уезжающих. Ни одного знакомого лица. Когда отдают сигнал об отправлении, Женя не появляется. Саша решает проверить каюты — вдруг пропустил взглядом девушку — и случайно возвращается взглядом в сторону города, чтобы в последний раз на него посмотреть и попрощаться. В этот же момент Женя садится в машину гестапо. Пароход отправляется в Америку. Саша всё оставил в этом проклятом Лиссабоне.