Овеянные дымом

      Вокзал Восточного города всегда, и в воспоминаниях Роя Мустанга, и сейчас, был оживлённым: гудели поезда, шумели люди — работники, пассажиры, встречающие, провожающие и другие; был слышен и лай сторожевых собак, прорывавшийся сквозь шелест дождя. За спиной, словно в знак солидарности, гавкнул Чёрный Хаятэ. Рой не спеша шёл по коридору к выходу из вагона, рукой касаясь стены поезда, внимательно следя за каждым шагом и отсчитывая метры до цели. Четыре… три… два с половиной… Риза следовала за ним, как всегда надёжно прикрывая тыл.       Чем ближе становилась дверь, тем громче был дождь — настоящий ливень. И в такую-то погоду их с Ризой Хоукай должен был встречать почётный… наверное, караул будет громко сказано. Рой едва заметно замедлился и опёрся рукой о косяк двери, отделявшей тамбур от купейной части вагона: на них дохнуло холодным ветром. Надо было сойти с поезда. Повернув, Мустанг приблизился к выходу, ориентируясь на воздух, температуру и дождь, капли которого уже его обрызнули.       Шаг вниз.       На трёхступенчатую железную лесенку к перрону.       Рой спустился, сложив ладонь козырьком, чтобы хоть так защититься от ливня. Следом раздался громкий лай Хаятэ — он ужасно не любил дождливую погоду. Как на губы легла усмешка, Рой и сам не заметил, опустил руку. Сквозь тьму перед глазами, казалось, проступали очертания вокзала.       — Ну, вот я и вернулся.       Впереди, совсем недалеко, щёлкнуло каблуками несколько пар сапог. Тот самый отряд Восточной армии, которому было приказано встретить бригадного генерала Мустанга и старшего лейтенанта Хоукай.       Один из солдат оторвался от общего строя и приблизился к ним, звонко стукнув каблуками.       — Лейтенант Ребекка Каталина. Почётный отряд Восточного командования военных сил Аместриса приветствует бригадного генерала Мустанга.       — Да здравствует бригадный генерал Мустанг! — вскричали в один голос солдаты.       Рой усмехнулся.       — Вольно.       Спустя несколько секунд над их с Ризой головами раскрылся зонт, а часть солдат, встретивших их, побежала в вагон — скорее всего, за багажом. Лейтенант, аккуратно взявшись за его правый локоть, иногда шёпотом подсказывала дорогу; слева от него шла, держа зонт, шумная лейтенант Каталина, начавшая сразу же докладывать о положении дел в Восточном городе.       — …но ситуация всё равно достаточно критическая. Кого-то из высшего руководства, по приказу фюрера Груммана, мы поместили под арест до вашего прибытия. Необходимо ваше решение по этому вопросу.       — Они не дали присяги? — осведомился Рой.       — Да, генерал. И кто-то открыто говорит о государственном перевороте.       Они вышли с перрона в зал ожидания. Это Мустанг понял по вдруг окружившему их людскому шуму да по мраморной плитке, сменившей уличный асфальт. Каталина встряхнула зонт.       — Не думал, что в кабинете у Груммана найдутся такие.       — Скорее всего, Брэдли специально ставил в региональные штабы своих людей, чтобы контролировать все части страны, — негромко проговорила лейтенант Хоукай и чуть тише добавила: — Через четыре метра лестница вверх, генерал.       Он едва заметно качнул головой в знак благодарности.       — Что касается всего остального, то армейские подразделения в данный момент патрулируют окрестности и пресекают попытки разбоя, вандализма, народных волнений. Кроме того, до объявления ваших указов введён комендантский час с 11 вечера до 6 утра и введены ограничения на пользование оружием, — закончила доклад Каталина.       — Благодарю за актуальную информацию, лейтенант.       Они наконец-то вышли с территории вокзала. Ребекка Каталина снова раскрыла над их головами зонт и провела их к машине. Голова и грудь не мокла, но ничто не могло спасти их штаны и обувь от ливня. Риза открыла перед ним дверь, и Рой сел внутрь. Дождь стал приглушённее; в кабине было тепло, душно и, как ни странно, сыро. Он не видел, но чувствовал, что сиденья и пол в машине промокли от одежды и сапог. В штабе надо будет переодеться.       Открылась вторая дверь, и на Мустанга вновь дохнуло прохладным влажным порывом. Риза села рядом.       — Как думаете, дождь скоро кончится, лейтенант?       — Небо затянуто тучами, генерал. Просветов пока не видно. Вероятно, будет идти целый день.       — Хорошо, что всё плохое уже кончилось, — попытался пошутить Рой. — Иначе я бы впал в очень глубокую депрессию.       Лейтенант шутки не оценила.       — Помолчали бы вы, генерал, — холодно ответила она. Судя по звукам, Риза отвернулась от него к окну. Наверное, следила за чем-то.       — Кхм, да.       Молчание затянулось.       — Прошу прощения за задержку, генерал, — воскликнула запыхавшаяся Ребекка Каталина, запрыгнув в водительское кресло. Зашумел мотор. — Я поручила отвезти ваш багаж на вашу новую квартиру, чтобы он не мешался в штабе.       — Спасибо, — отозвался Рой и вдруг кое-что вспомнил. — Ещё один вопрос, лейтенант. Когда в последний раз со штабом связывался разведотряд из Ишвара?       — Хм, — задумчиво протянула лейтенант. — Последний доклад из Ишвара был три дня назад, причём с большими помехами. Они говорили что-то о приближающейся песчаной буре, поэтому, думаю, от них так долго вестей нет. Если там действительно ураган, то они даже покинуть Ишвар не смогут, пока погода не улучшится.       — Ясно.       Святой край ишваритов был суров к своим, к чужакам — тем более. Летом — невыносимая жара, от которой, казалось, трескались кожа и кости. Зимой — песчаные бури, готовые в любой момент устроить пышные песчаные похороны. Рой был в Ишваре меньше года, но эти месяцы белокаменного пустынного ада въелись в его память подобно кислоте. Будь его воля, он бы вычеркнул из памяти всё связанное с той войной, ни за что бы туда не вернулся. Одно это слово вызывало приступы тошноты. Но оставить всё как есть он не мог. Восстановить, привести Ишвар к процветанию стало для Мустанга делом принципа.       Две недели назад он с лейтенантом Хоукай сформировал разведывательный отряд, главной задачей которого было оценить положение дел в разрушенном регионе. Какие средства и что в принципе потребуется для восстановления селения? Кроме того, Рой подозревал, ишвариты уже начали без ведома армии возвращаться домой. Он не собирался как-то наказывать репатриантов, но заручиться их поддержкой было необходимо.       Заручиться поддержкой… Легко сказать — трудно сделать. Благодаря Шраму, известному теперь как святой отец Азор, часть ишваритов поддержала их мятеж против Брэдли. За их лояльность Мустанг не беспокоился: в их интересах отстроить Ишвар и восстановить край. Но не все беженцы были готовы сотрудничать. И их нужно было переубедить.       — Сразу же в Ишвар поедешь? — с удивлением воскликнул Грумман, едва не облив штаны чаем. — Вы настолько нетерпеливы, генерал Мустанг.       — Не вижу причин откладывать, — ровно проговорил Рой, отпив из чашки кофе.       Где-то напротив фыркнула Оливия Армстронг.       — Видимо, страна с полностью разрушенным политическим и экономическим строем для тебя не слишком важная причина, Мустанг.       — Давайте не будем спорить, генерал-майор, бригадный генерал, — мягко попросила вдова Кинга Брэдли, сидевшая по правую руку от Груммана. Хаяте гавкнул, словно бы соглашаясь с её словами.       Это был последний вечер перед их отправлением в Восточный город. Недавно вступивший в должность фюрера Грумман отчего-то решил собрать вместе всех своих приближённых и провести с ними вечер в «тёплом семейном кругу». Принцип отбора «близких» казался хоть и логичным, но в то же время весьма странным. Страннее компанию не сыщешь: бригадный генерал с Востока, его лейтенант, генерал-майор крепости Бриггс да жена предыдущего главы государства с приёмным сыном. И среди всех этих людей — счастливо улыбающийся Грумман.       Прошло около месяца с Обещанного дня. У них — зачинщиков революции — не было ни одного выходного. Как верно заметила Оливия Армстронг, государственный строй разрушен до основания. Необходимо было проводить реформы, создавать конституцию, назначать новое правительство и много-много чего ещё. Однако регионы тоже требовали внимания.       — Вы абсолютно правы, генерал-майор, — невозмутимо отозвался Рой. — Но я уверен, что для того, чтобы страна смогла полностью оправиться от потрясений последних месяцев и даже лет, необходимо обработать все раны, и в первую очередь — гноящиеся.       Оливия хмыкнула.       Рой допил остатки кофе и аккуратно поставил чашку на стол. Лейтенант, сидевшая рядом, вдруг подалась вперёд и, судя по звукам, что-то переставила. Никто ничего на этот жест не сказал. И Мустанг был за это благодарен.       — И Ишвар восстановим, и страну на ноги поднимем — всё сделаем! — со смешком заявил Грумман. — Практически все внешние проблемы уже решили, осталось только уладить вопрос с Драхмой. Так что давайте будем оптимистами!       — В вопросе с Драхмой нужно быть реалистами, — заметила генерал Армстронг. — Из-за этого ублюдка Кимбли наши и без того напряжённые отношения обострились дальше некуда. Драхма стянула и продолжает стягивать войска к северной границе. Учитывая бардак в нашей собственной армии, мы в более чем бедственном положении.       — Мой супруг рассказывал, что в самой Драхме тоже какие-то проблемы, — подала голос миссис Брэдли. — Император Вацлав почти при смерти, и до сих пор неясно, кто возглавит страну после него. Вполне возможно, что они хотят избежать прямого конфликта из-за политических разногласий.       — Безрассудно надеяться на удачу в таком деле.       — И всё же порой удача нам сопутствует, — весело отметил фюрер. — Никто даже и рассчитывать не смел, что мы подпишем договор о перемирии с Аэруго так быстро. А соглашение о мире и сотрудничестве с Кретой?       — Не слишком ли быстро пустили кретские компании в Аместрис, господин фюрер? — с сомнением проговорил Рой.       — В кои-то веки мы солидарны.       Грумман усмехнулся. Кресло под ним скрипнуло.       — Крета — самое нейтральное государство среди наших соседей. Её компании, университеты, школы почти никак не связаны с правительством и живут автономно, — уверенно заявил фюрер. — После войны и долгих лет затворничества новейшие технологии, в том числе медицинские, нам нужны как воздух. И, разумеется, — хитро добавил он, — мы будем следить, чтобы никто не нарушал закона. Мы не позволим кому-либо вмешиваться в наши внутренние дела.       Рой очень на это надеялся. Аместрис сейчас был невероятно слаб и нуждался в помощи как никогда. Не знай Мустанг Груммана, подумал бы, что тот слишком наивен. Однако смысл в его действиях был: худой мир всяко лучше войны. Возможностей для новых войн у Аместриса не было, ему требовалось время на восстановление, и даже самое плохое соглашение о перемирии могло обернуться спасением.       — Тем не менее, вопрос с Драхмой и Син остаётся открытым. Да и с Аэруго надо укреплять отношения, пока мы в новую войну не вляпались, — заключил в конце концов Грумман. — Все внешне- и внутриполитические вопросы мы ещё обсудим, когда решим самые первостепенные. Нельзя хвататься за всё и сразу.       Мустанг был с ним согласен.       — Хорошая собака! Умная собака! — вдруг восторженно закричал маленький Сэлим, который игрался всё это время на ковре с Хаяте. Рой машинально повернул было голову в ту сторону, но оборвал себя на полпути. Зато Риза, немного напрягшись, обернулась.       С Сэлимом вышло… сложно. О его истинной сущности знали немногие. Сначала хотели его уничтожить — не дай бог повторится история с гомункулами! — или отправить в лабораторию, чтобы понаблюдать, но миссис Брэдли встала за него горой. Никто не ожидал такой силы и настойчивости от мягкой на первый взгляд женщины. Она не выпускала Сэлима из виду, не позволяла военным приближаться к нему; её успокоило лишь обещание Груммана, что Сэлима не тронут и дадут ему шанс жить среди людей. Алхимики запечатали все его воспоминания вместе с силами гомункула, после чего Брэдли-младший стал расти как самый обыкновенный мальчишка.       За прошедший месяц он достиг возраста трёхлетнего ребёнка. Он играл с игрушками, бегал по резиденции, гонял птиц и кошек, донимал теперь Хаяте. Рой не мог этого видеть, но всё, похоже, было в пределах разумного: пёс не скулил и не рычал, мальчишка смеялся, а лейтенант, хоть и сидела смирно, словно ей в позвоночник шпагу вставили, никак их досугу не мешала.       — Мама, мама! — закричал Сэлим радостно. — Можно я оставлю собачку себе?       — Боюсь, не получится, солнце. У собачки есть хозяйка, — ласково ответила миссис Брэдли.       Рой услышал, что мальчик вскочил на ноги, и вдруг почувствовал его совсем рядом, прямо перед собой. Но прибежал Сэлим не к нему, а к сидевшей рядом Ризе.       — Вы подарите мне собачку, лейтенант Хоукай? — жалобно попросил он.       Генерал Армстронг поставила чашку на стол, позвала Груммана куда-то в сторону («Нам есть что обсудить, господин фюрер») и ушла. По обрывкам фраз стало ясно, что они обсуждали конфликт с Драхмой — много же проблем сейчас на Севере... Но Рой не особо вслушивался в их диалог.       Риза ответила не сразу. Она встала и, видимо, опустилась перед мальчиком на корточки.       — Извини, Сэлим, Хаяте очень нам нужен. Он так же, как и я, и генерал Мустанг, и фюрер Грумман, и все-все, защищает страну. Он должен быть с нами. Мы не справимся без него.       Мустангу казалось, что это её первые за весь вечер слова.       — Вот как… — грустно, едва не плача протянул мальчишка.       — Мы подарим тебе щенка, — заверила сына миссис Брэдли.       — Правда?!       — Ну, конечно!       Рой понял, что главное они уже обсудили и ничего больше по делу не будет. Пора и честь знать. Он аккуратно встал, помня, что где-то у его ног стоит Сэлим, и, чтобы дать лейтенанту время подняться, поправил форму. Спустя пару секунд лейтенант с ним поравнялась.       — Боюсь, нам уже пора, господин фюрер, — громко сказал Рой. — Наш поезд через несколько часов.       Голос Груммана послышался совсем не там, где Мустанг ожидал его услышать.       — Уже? Так быстро! — по-старчески заохал фюрер. — Навещайте иногда старика. Кстати, — вдруг вспомнил он, — вы вдвоём едете? А где твои подчинённые?       — Они уже на Востоке, господин фюрер, — ответила за Роя Риза, незаметно взяв его под руку и выводя из-за дивана.       Грумман зацокал языком.       — Ну что ж… Тогда жду вас через несколько месяцев!       Они молча проследовали к выходу из резиденции. Лейтенант легонько касалась рукой его спины, указывая путь, и иногда предупреждала о препятствиях наподобие лестницы, порога или двери. За этот месяц Рой уже привык более-менее обходиться без зрения, и порой люди даже не сразу понимали, что перед ними слепой. Благодаря лейтенанту он уже мог увереннее передвигаться по зданиям. По улицам, правда, только с её помощью. Случались и неловкие ситуации, и в такие моменты Рой чувствовал себя неопытным подростком, красным с ног до головы. Он и знать не хотел, о чём могла думать Риза, но ей всегда удавалось найти идеальный выход из положения.       Через несколько часов восточный экспресс нёс их в Восточный город.       Дождь не прекратился и к моменту, как они подъехали к Восточному штабу. Он всё так же барабанил по крыше автомобиля и бился о стёкла. Рой готов был поспорить, что сейчас в ямах и на обочинах у тротуаров вода собирается в лужи, все растения на клумбах побиты. Такими темпами ливневая канализация скоро подойдёт к пределу, и некоторые улицы затопит.       Автомобиль остановился. Когда Рой вышел из машины, он внезапно испытал чувство дежавю: когда-то он, только что демобилизованный майор, так же стоял у входа в штаб, готовясь к новому этапу в своей жизни. И тогда, и сейчас он возвращался с войны, и в обоих случаях его считали героем, хотя сам Мустанг ничего героического в своём прошлом не видел.       Рой дождался, когда к нему подойдёт лейтенант, и неуверенно двинулся к штабу. Лейтенант Каталина ушла вперёд и стала что-то говорить солдатам на карауле, но он не вслушался. Снова лестница. Одна ступенька, две, три… Десять, одиннадцать. Пятнадцать ступеней. Стоит запомнить.       — Здравия желаю, бригадный генерал Мустанг! — громко раздалось с обеих сторон от него.       Рой невольно вздрогнул. Это было слишком неожиданно.       — С каких пор ввели новое приветствие, лейтенант Каталина? — спросил он, когда они шли уже по коридору.       Лейтенант замялась с ответом. Видимо, она надеялась избежать этого вопроса.       — Его ввели здесь специально для меня, верно?       — Для вашего удобства, генерал, — наконец ответили ему.       — Понятно, — спустя несколько метров отозвался он, не зная, как на это реагировать. С одной стороны, неприятно думать, что его воспринимали как неполноценного; с другой стороны, ещё неприятнее оказаться в какой-нибудь неловкой ситуации: столкнуться нос к носу с кем-нибудь из подчинённых или со стеной.       — Ваш кабинет, сэр, — сказала лейтенант Каталина, открыв перед ними дверь. Рой остановился на мгновение, пытаясь понять направление; Риза, касавшаяся ладонью его спины, легонько нажала рукой, подсказывая. Мустанг вошёл внутрь и тут же попытался представить планировку комнаты: где здесь стол, где окно, где — диван.       Дверь закрылась. Они остались одни.       Лейтенант Хоукай больше не стояла рядом и ничего не подсказывала. Даже не шевелилась. Но Рой знал, что она здесь.       Он вытянул вперёд руки и сделал несколько несмелых шагов. Пусто. Ещё шаг. Ничего. Он пошёл быстрее и наконец дотронулся до спинки стула. Примерно представив, что расположено рядом, он протянул вторую руку и ощутил под пальцами лакированную поверхность стола. Рой прошёл мимо и через полтора метра наткнулся на другой стол, тоже покрытый лаком, но более массивный и внушительный.       — Это бывший кабинет Груммана, верно, лейтенант?       Риза наконец дала о себе знать. Зашуршав одеждой, она подошла, обогнула стол и встала в метре-полутора от него.       — Да, сэр. Это кабинет главы Восточного штаба.       Рой улыбнулся. В памяти фрагментарно стала восстанавливаться обстановка, детали, окружавшие Мустанга в годы его службы на Востоке. Перед глазами встал и кабинет Груммана, каким он был в их последнюю партию в шахматы, когда его, тогда ещё полковника, вместе со всей командой перевели в Центр. И он снова здесь, но уже в ином качестве.       Ориентируясь по столу, Рой обошёл его и встал рядом с Ризой лицом к окну. До ушей донёсся шум ливня.       — Мне сегодня понадобится ваша помощь, лейтенант, — негромко проговорил Мустанг и вдруг горько усмехнулся. — И, видимо, не только сегодня, пока я не научусь здесь и в городе как следует ориентироваться.       — Генерал, вам и не нужно было это говорить, — ответила Риза. — Это входит в мои обязанности.       — В ваши обязанности не входит быть моим поводырём.       — Теперь входит.       Рой покачал головой.       — Будете тратить на меня своё личное время?       — Разве так не было раньше?       — Вы упрямы, лейтенант, — сокрушённо признал Мустанг.       — Так было всегда, — отозвалась Риза и спросила: — Начнём обход кабинета?       Он кивнул.       Следующие сорок минут они потратили на изучение нового рабочего места. Лейтенант водила его по помещению и рассказывала, что где находится, подробно описывала, какие именно документы лежат на полках и в шкафу. Помимо прочего, Рой пытался запомнить расстояние от двери до стола, до шкафа, до окна; от стены до стены и так далее. Через какое-то время он начал путаться и отвечать невпопад, и Риза решила, что на сегодня хватит. Мустанг мрачно сверлил невидящим взглядом место, где должен был стоять принесённый лейтенантом кофе. Целых сорок минут на всего лишь одно помещение, и то не до конца. А ему предстоит обойти так весь штаб!       Бесполезный.       До чего противное слово. Раньше таким определением он мог наградить себя только в дождь (прямо как сейчас); теперь же он в принципе мало вещей мог сделать самостоятельно. Об операциях, даже вождении машины и речи больше не было. Для него в штабе даже специальное приветствие ввели. А его конечная цель, до переворота казавшаяся далёкой, могла легко перейти в разряд невыполнимых.       — Генерал, перестаньте гипнотизировать кофе, — прервала его мысли лейтенант, перебиравшая всё это время бумаги. — Он горячее от вашего взгляда не станет.       — Да, конечно, — пробормотал Рой, аккуратно схватившись за ручку чашки. Но желания пить его не прибавилось.       — Вас что-то тревожит? — спросила Риза, сложив всё в одну папку.       Мустанг качнул головой.       — Скажите, лейтенант, — начал он, — а мы ведь не зря всё это делаем? И вы ведь не зря это делаете?       — Что вы имеете в виду?       — Месяц назад жизнь без зрения не казалась такой сложной. Я думал, что смогу легко обойтись без глаз. Сейчас понимаю, что даже быт может выбить меня из колеи, — с усмешкой проговорил Рой, вспоминая стыд и неловкость, которые он чувствовал всякий раз, когда лейтенант помогала ему с одеждой или бритьём. О штабе и думать не хотелось. — Порой мне кажется, что лучше уйти, чем стремиться стать фюрером. Я хотел стать во главе государства, чтобы защитить всех, изменить страну, но чем поможет Аместрису слепой фюрер, который и себя защитить не в состоянии?       Молчание в ответ. Судя по звукам, Риза собрала папки, с которыми работала, и положила их в шкаф. Потом закрыла его на ключ.       — Лейтенант?..       — Какого ответа вы от меня ждёте, генерал? — медленно, негромким голосом проговорила она. — Что я буду сожалеть о своём решении идти за вами? Или что разом забуду весь путь, который мы прошли?       Риза неспешно подошла к столу и встала напротив него. Рой поднял голову. Она смотрела ему в лицо, он чувствовал это, но не мог сказать, какие эмоции были в её взгляде.       — За вами стоит много людей. Мы все добровольно пошли за вами, мы все верим в вас и в ваши идеалы. — Лейтенант опёрлась обеими руками о стол; расстояние между ними сократилось. — Неужели вы позволите минутным неудачам всё разрушить? Взять и сдаться?       Он не видел её, но представлял, как она сейчас выглядела. Спокойная, уверенная, сосредоточенная, как тогда, в подземелье под Центральным штабом, когда он едва не потерял себя. Риза Хоукай была как отрезвляющий душ, пощёчина, возвращавшая его на правильный путь.       Рой усмехнулся.       — Вы умеете вправить мозги, лейтенант, — со смешком заметил он.       Лейтенант выпрямилась.       — Если вас волнует вопрос передвижения и жизни без зрения, то напоминаю, что в следующую субботу нас ждёт у себя доктор Марко.       — Спасибо. Кстати, — вдруг вспомнил Рой, — лейтенант Каталина говорила, что последний доклад из Ишвара был три дня назад.       — Так точно, сэр. Принести?       — Да. Я надеюсь, там всё в порядке.       Он интуитивно почувствовал, что Риза улыбнулась.       — Я уверена, что с ними всё в порядке. И Бреда, и Фьюри могут за себя постоять.       Лейтенант вышла из кабинета. Мустанг откинулся на спинку кресла и глубоко вздохнул.       День длился целую вечность, прежде чем Рой услышал заветные слова, что они едут домой. Он и лейтенант весь день разбирали проблемы, что успели накопиться к их приезду. Какие-то распоряжения он успел дать уже сегодня, что-то отложили на другие дни. Увы, они работали не так расторопно, как раньше: многое Рою приходилось воспринимать на слух, а как сделать так, чтобы он мог сам с листа понимать текст, они пока не придумали. Но как бы то ни было, день завершился, и теперь они ехали домой.       Мустанг как генерал получил новую служебную квартиру, по словам лейтенанта, в самом центре города, в зелёном районе, с потрясающим, должно быть, видом из окна. Раньше Рой обрадовался бы такому жилью, сейчас — вид что на центральный штаб, что на помойку — ему было абсолютно безразлично.       — Мы приехали, генерал, — мягко сказала Риза, заглушив мотор. Мустанг кивнул и вышел из машины. Дождь, что весь день умывал Восточный город, кончился; о нём напоминала только влага под ногами. Рой глубоко вздохнул и почувствовал приятную бодрящую свежесть от недавно прошедшего ливня.       — Сюда, генерал.       Он почувствовал руку на своей спине, подсказывавшую, куда идти, и направился к дому. Скоро на пути появилось крыльцо — одна, две, три… пять ступеней, — затем они оказались в парадной, очень широкой и с высокими, как показалось Рою, потолками.       — На четвёртый этаж, генерал. Восемь лестничных пролётов.       Мустанг кивнул и начал подниматься по лестнице.       Восемь лестничных пролётов, десять ступеней на каждом. Между чётным и нечётным есть окна (которые он обнаружил по звукам снаружи и сквозняку). После восьмого пролёта направо шесть шагов.       Его новая квартира.       — Ваша квартира не только в хорошем районе, но и сама довольно неплохая, — заметила Риза, когда они вошли внутрь. — Трёхкомнатная, две спальни и гостиная. Одну спальню можно закрыть…       — А где вы будете жить, лейтенант? — спросил Рой настороженно.       — В двух кварталах отсюда. Мне тоже дали служебную квартиру, — ответила она. — Сейчас я вам всё покажу и поеду к себе. Хаяте наверняка заждался.       — Хаяте… — вспомнил Мустанг. — Его отвезли на вашу квартиру сразу, как мы приехали в Восточный город?       — Да, сэр.       Чувствовалось, что Риза спешила. Пусть лейтенант показала ему всю квартиру и убедилась, что он запомнил самое необходимое, пусть даже на скорую руку разогрела ему ужин, она всё-таки хотела домой. Она устала за весь день даже больше него; вдобавок её ещё ждала собака, которая тоже требовала внимания. И Рою было совестно.       — Еда в холодильнике, вода есть в кулере, стаканы пластмассовые, поэтому не разобьёте, — давала последние наставления Риза, собираясь в прихожей. — За домом постоянно наблюдают, поэтому нападений не ждите.       — Приятно слышать это, — хмыкнул Рой, опершись плечом о стену.       — Доброй ночи, генерал, — сказала напоследок Риза и покинула квартиру.       — Доброй ночи, лейтенант.       Однако через несколько секунд дверь снова открылась.       — Только вы себе приключений не ищите, пожалуйста!       Рой засмеялся.       — Я постараюсь, но обещать не могу.       Дверь закрылась. Шаги Ризы становились всё тише, пока не стихли совсем. Больше никого и ничего слышно не было.       Рой знал, что сейчас в прихожей горит свет. Он подошёл к выключателю и щёлкнул по нему. Слепому, который живёт один, свет не нужен. Только лишние цифры на платёжках.       Поужинав, он переоделся, сложил свою рабочую форму (надеясь, что сделал это аккуратно), принял душ и приготовился спать. Лёжа под одеялом и слыша непривычный ещё стрёкот цикад, Рой вдруг почувствовал себя безумно одиноким.