God's plan

      Энрико закончил рассказывать рождественскую притчу и качать на руках Грин Бейби, когда услышал его тихое мирное сопение, пригладил волосы на макушке, поцеловал в его лоб и осторожно уложил его в кроватку. Энрико зашёл в следующую комнату, где спал Джорно, заботливо подоткнул краешек одеяла с божьими коровками, пригладил непослушные шелковые кудряшки и поцеловал своего спящего сына в лоб. Затем он зашёл к Рикиелю и плотно укрыл его большим пышным одеялом с черно-белым принтом, которое успело упасть на пол за время, пока он ворочался, засыпая, и тоже поцеловал его в лоб. Следующей была комната Унгало. Мальчик заснул на полу за конструктором космической станции, который ему подарили на Рождество. Похоже, юный инжинер был так увлечен работой, что заснул прямо над своим творением. Энрико тихонько собрал разбросанные по ковру детали и бережно убрал их в коробку, заботливо взял его на руки и нежно отнес в его в кровать, укрыл теплым одеялом с картой Нейтландии и поцеловал в лоб. Наконец, Энрико зашёл в комнату Версаче. Мальчик сладко спал в окружении всеми своими игрушечных солдатиков, которые как бравые стражники охраняли его сон. Энрико лишь мягко погладил его по пухлой розовой щеке и поцеловал в лоб.       Закрыв дверь в комнату Версаче, Энрико выключил искрящуюся звездную гирлянду на стене и погасил свет, взял подсвечник с высокой свечой в рождественском венке с шишками и омелой и чуть слышно направился наверх. Поднимаясь по спиральной лестнице, украшенной синей мишурой и искусственными еловыми ветками, он посмотрел на неугасающе светлый лик Марии над своей спальней и несколько тяжело и устало вздохнул. По его точным расчетам, прошло достаточно времени с того момента, как Дио в одном полотенце скрылся из ванной, чтобы вампир смог полностью налюбоваться своим царственным видом, шикарными локонами и откровенно выпирающим членом перед всеми зеркалами в доме, и туго затянуть на стоящих сосках пышный бант из атласной ленты и лежать связанным на свежих усердно выглаженных Пуччи багровых простынях.       Энрико вошёл в спальню и с порога не сразу поверил своим глазам. На удивление, Дио даже был одет и ни в портупею и латексный костюм с кучей ремней и застёжек и вырезом для члена, а в мягкую шёлковую пижаму с леопардовым принтом, которую Энрико подарил своему любимому на Рождество. Он сидел в непринужденной позе и с неподдельным интересом рассматривал старый потёртый подростковый дневник Энрико, который сам Энрико зачем-то оставил на прикроватной тумбочке Дио, пока перебирал свои старые вещи во время генеральной уборки перед новым годом. - Почему ты никогда не рассказывал, что сам писал рассказы?- Дио поднял ясный и пронзительный взгляд своих глаз от рукописи. - А о чем тут рассказывать? Так, подростковая наивность. Да и кто такие не писал?- Энрико был несколько ошеломлён наблюдаемой картиной, и в его голосе чувствовались нотки дискомфорта. Но эти минутные опасения, что Дио увидел себя в его подростковых сахарных фантазиях, вскоре исчезли сами собой, и Энрико начал не торопясь развязывать пояс своего домашнего халата, увитого белыми змеями. - Ну я, например, не мечтал о мускулистом статном Эдуарде из "Сумерек" и о том, как он долго и страстно целует меня в шею- передразнивая, Дио заправил прядь своих блестящих волос за ухо и властно потянул Энрико к себе. - Ну я тебе не завидую - ты упустил такую икону своего времени. - Энрико сел на кровать и лёгким движением руки убрал в сторону свой старый дневник. - Самая главная моя святыня сейчас сидит передо мной по велению гравитации в своем небесном одеянии и что-то мне рассказывает про поп-культуру. - Дио любовно поглаживал бедро Энрико.       После чего Дио провел своей украшенной золотом рукой по торсу Энрико, тем самым заставляя его лечь на пуховую подушку и устроится поудобнее. Пуччи впервые в жизни видел Дио таким в новогоднюю ночь, и эта перемена скорее разжигала внутренний пытливый интерес, чем вызывала смутные подозрения.       Дио вдумчиво приложился головой к груди своего любимого и мечтательно прикрыл глаза, крепко обхватил его крепкую спину, затем начал методично водить своими длинными пальцами сначала у лопаток, спускаясь все ниже и ниже, искусно выводя замысловатые узоры. Дио любовно очерчивал пальцами светлые пятна на груди Энрико, натирая его кожу маслом с эвкалиптом, которое пахло чем-то морозным, свежим, воскресным, волшебным, хвойным, новогодним и искрящимся, затем мягко и медленно целовал каждый миллиметр нежной, гладкой кожи, чуть облизав светлые, слегка затвердевшие соски.       Грудная клетка мелодично поднималась с каждым вздохом и опускалась с каждым выдохом, в чуть прикрытых белыми ресницами глазах Энрико читалось какое-то космическое, райское блаженство, пышные мягкие губы выражали такую тихую, умиротворённую, светлую и мягкую улыбку, какую можно было разве что встретить на ликах преподобных святых, с упоением смотревших с фресок белокаменных стен небесной обители, чьё сердце источало лишь чистую, искреннюю любовь к богу и всему сущему, бескрайнюю доброту, тихую радостную благодарность. Эта была улыбка перед лицом Господа, ибо не перед кем другим нельзя было улыбаться с таким упоением, и именно на это Дио и рассчитывал, покрывая пылкими, чувственными поцелуями торс любимого.       Изнеженный и податливый, Энрико раскрепощенно обмяк в могучих руках Дио и лишь зажмурившись от наслаждения потянулся, чтобы поцеловать Дио. Он нежно обхватил тонко очерченную скулу Дио и начал медленно гладить своими тонкими пальцами блестящие золотые, уже успевшие спутаться локоны Дио, пока их губы соединились в долгом и сладком поцелуе. В такие моменты он скорее чувствовал себя божеством, которому поклоняются со всем покаянием, почтением, искренней любовью и желанием задобрить.       Шелковая кожа Энрико пахла миррой и какао-маслом, с которым они с Дио принимали пенную ванну, и ещё чем-то воздушным и очень нежным, возможно хлопьями того самого хлеба, который Господь развеял над сынами израилевыми. И перед таким небесным подарком Дио каждый раз одолевал вселенский голод, и унять его можно было, лишь спустившись ниже, заботливо поглаживания белые кудрявые волосы в районе паха. Пуччи как будто это почувствовал и потянулся рукой к прикроватной тумбочке, откуда вскоре извлек презерватив и протянул его Дио. Тот ловко открыл глянцевую упаковку своими острыми ногтями и надел его на светлый член Энрико.       Дио усердно целовал эту полоску волос, проводя своей рукой по всей длине приподнявшегося члена. Он с упоением поцеловал головку, а затем начал постепенно заглатывать его, обволакивая своими губами.       Постепенно темп ускорялся, тело Энрико охватывал все больший томящий жар, который буквально прожигал пленяющим огнем грудь, запах эвкалипта смешался с его собственным запахом тела, дыхание давно сбилось, Энрико будто тяжело выплевывал из своих лёгких комья горячего воздуха, слегка завывая своим глубоким тенором, который скорее подходил для месс, но и сейчас он ритмично двигался всем телом к Дио, и, нащупав вслепую его руку, крепко за нее схватился и не отпускал до тех пор, пока Пуччи не издал последний протяжный всхлип и окончательно опустился на простынь. Все же тяжело дыша, он слегка приподнялся на локтях, чтобы дотянуться до Дио и тыльной стороной руки погладить его скулу. На Дио такие знаки внимания действовали как на довольного сытого кота, он сам ластился о ладонь и довольно жмурил накрашенные ресницы. Почесывая своего любимого за ушком, Пуччи чуть сбито и немного хрипло произнес: - Никогда не устаю тебе удивляться и тебя благодарить, я никогда не ошибался в том, что ради тебя можно перезапустить целую вселенную - он уже было хотел сменить положение наконец исполнить то, к чему Дио вел такими сладостными, манящими и извилистыми путями, но Дио весь встрепенулся и слово засиял, услышав эти слова.       После того, как Дио осторожно снял с Энрико презерватив и выбросил его в урну, он вдруг вскочил с кровати и закопошился, судорожно ищя что-то в высоком дубовом шкафу. Когда же он развернулся обратно, в его руках торжественно красовался новогодний подарок, неумело, но очень старательно свернутый, и обвязанный всеми блестящими лентами, что только были в доме. Казалось, ради такой упаковки смертью гордых пала не цветочная фея. Дио тут же протянул Энрико свое сокровище, ложась на него и с выжидающей улыбкой самого чуткого, заботливого и в целом лучшего в мире мужа следил за реакцией Пуччи. Энрико осторожно, стараясь не испортить такую неземную красоту развернул оберточную бумагу с милыми кудрявыми ангелочками и увидел перед собой теплую белую пижаму. Уже не пытаясь совладать с лавиной чувств, окатившей его с головы до пят, он крепко прижал к себе Дио, осыпая все его лицо жаркими, радостными поцелуями. Энрико редко получал подарки от своего любимого, да и если получал, то это было скорее извинением за пылкую и неосмотрительную натуру вампира, а не желанием окружить комфортом и уютом. Все жду, чтобы посмотреть на тебя в ней, а то вдруг с размером прогадал,- Дио гладил своей рукой ладонь Пуччи.       Взгляд вампира источал такую нежность, что, казалось, сам Дио не был способен на такие сантименты. Пуччи послушно примерил подарок своего любимого. Кашемир приятно ложился на блестящую кожу, не давая ей остыть, и грела его скорее не сама шерсть, а вся та любовь, забота и внимание, что Дио вложил в этот подарок.       Проведя рукой по плечу, Пуччи мягко проговорил: - Спасибо тебе большое, я даже и не знаю, что сказать, мне никогда раньше не было так приятно твое внимание.       Дио расцвел в лучезарной улыбке и соединил пальцы рук: - Мой любимый, это ещё не все, я ещё подготовил для тебя грелки: одну в ноги, одну к твоей спинке.       Дио тщательно взбил подушку Энрико, затем поместил к нему две горячие грелки и только тогда разрешил ему лечь.       Перед тем, как заснуть, мужи ещё долго и нежно целовались. Дио уютно устроился у Пуччи на груди, и они оба вскоре уснули.

***

И только наутро, окончательно проснувшись, Энрико обнаружил одну очень занимательную деталь о подарке Дио: он вдруг невзначай узнал о наличие пуговиц на ягодицах, которые, к тому же, так легко расстёгивались крепкими руками с длинным черным острым маникюром.