Кофе с молоком

Танджиро честно старался держать себя в руках, пока они полностью не поправятся, но Зеницу сам напросился. Особенно, когда отрубался. Секса у них не было уже месяц, но если Танджиро и мог держаться, не особо напрягаясь по этому поводу, то Зеницу, несмотря на свои увечья, постоянно лез и чуть ли не умолял взглядом сделать это. Будь они в лазарете или на тренировках — каждый случайный взгляд, прикосновение холодных пальцев или поцелуй, пропитанный страстью, только ещё больше распаляли Танджиро. Он правда хотел как лучше, но Зеницу, видимо, совершенно не волновало собственное сотрясение и сломанные рёбра у Танджиро. Ночь, отдельная комната и Зеницу, соблазнительно облизывающий губы, сорвали всё самообладание. Танджиро любил начинать медленно. Он всегда проводил своими ужасно горячими ладонями по прохладному телу Зеницу. Гладил, щипал, изучал, пока собственное возбуждение не начнёт отдаваться болью в штанах. Любил наклоняться и подолгу смотреть в затуманенные глаза, продолжая поглаживать руками. Любил слушать тяжёлые вздохи, граничащие со стоном. Зеницу сейчас был… великолепен. Красив, до ужаса спокоен и со взглядом вожделения, с дымкой страсти. У Танджиро сердце готово выпрыгнуть из груди, но он позволяет себе пока что только целомудренный поцелуй, продолжая дальше распалять своего любовника. Поцелуй в лоб, щёку, нос, мочку уха. Всё последовательно. Плавно. Нежно. Они тонут в этой страсти. Сладкой, коварной, но такой знакомой и желанной. Зеницу кладёт свои руки на шею Танджиро и притягивает к себе, чтобы поцеловать так, как хочется. С языком, пошло и медленно. Танджиро отвечает, покусывает и посасывает чужие губы. Он проводит языком по чужому языку и плавится, тонет в этой ужасающей похабщине. Зеницу же любил всегда оттягивать чужую губу, проникать в рот первым и ласковыми, осторожными движениями дарил ласку. У них так всегда. Танджиро никогда не мог заняться быстрым сексом и пойти спать. Он готов был закончить ещё на прелюдии, так и не дойдя до основного, но никогда не начинать сразу вдалбливаться в податливое тело. Это было совершенно не для него. И Зеницу любил эту его черту, готов был уединяться в бане часами, лишь бы Танджиро никогда не отказывался от предварительных ласк. Им обоим это надо. Просто жизненно необходимо. Танджиро просто хочет доказать, что Зеницу ему нужен. А Зеницу хочет почувствовать себя нужным даже в постели. Поцелуи постепенно начали переходить в слабые укусы, засосы и маленькие игрушки с дыханием, когда ты плотно прислоняешься губами к особо чувствительным местам и с силой выдыхаешь для получения пердящего звука. О да, это было любимой частью Зеницу, после которой их обоих ещё довольно продолжительное время накрывало волной смеха. Постепенно всё ниже и ниже. Осторожно, словно боясь спугнуть, Танджиро ставит свои метки. Не слишком умело, не слишком яркие, но такие нужные, чтобы понять свою значимость для любимого человека. Так мягко, невесомо, словно укусы бабочки. И вот он уже спустился до возбуждённого члена Зеницу. — Пожалуйста, давай сразу… — томно выдыхает Зеницу на последнем слоге, когда понимает, что и тут Танджиро будет медлить. А терпеть уже не получалось. — Ты уверен? — так же тихо говорит Танджиро, стараясь выровнять сбившееся дыхание. — Да… И это был настолько действенный сигнал к действию, что Танджиро даже не стал просить подтверждения во второй раз. Он наспех облизал пальцы и сразу же проник ими в Зеницу, хотя и понимал, что на самом деле он уже подготовил себя. Внутри чисто и гладко, как и ожидалось. Зеницу очень не любил довольно неприятный процесс подготовки, но всегда делал так, чтобы было приятно и чисто им обоим. Невообразимое доверие и преданность. Танджиро всё равно действовал осторожно, стараясь убедить себя подождать ещё немного, оттянуть этот кульминационный момент, растягивая удовольствие. Пальцы слабо надавливают на простату, а Зеницу закатывает глаза от электрического разряда по всему телу. Ему нравится чувствовать себя зависимым, нравится чувствовать нежность Танджиро, нравится, когда его всё равно каждый раз растягивают по нескольку минут. Ему просто нравится то, как осторожничает Танджиро. — Всё, хватит… — говорит Зеницу, не сдерживая стон. Танджиро вздрогнул всем телом и вынул пальцы. Всё, хвалёной выдержке настал конец, потому что Танджиро уже готов взорваться, а тут Зеницу, весь такой раскрепощённый и доступный… Но даже так, даже находясь на пике, Танджиро всё равно входит плавно, медленно, стараясь не причинить вреда и сразу же попасть по простате. Танджиро медленно выдыхает и прикрывает глаза, касаясь щеки Зеницу на ощупь. — Боже… — шёпотом говорит Танджиро, с любовью смотря на Зеницу. — Внутри тебя как всегда превосходно. В уголках глаз привычно заиграли искры, когда Танджиро даёт волю своим ощущениям и чувствует, как узкий проход Зеницу обхватывает его член со всех сторон. Это всегда кружило голову до такой степени, что кажется, через пару толчков он уже кончит, но повышенная выносливость пригодилась не только для борьбы с демонами. Он научился стоически сдерживать себя, сначала доводя до пика Зеницу. Не сказать, что их секс был целым спектаклем, довольно стандартные процессы. В них говорила неопытность и только начальная фаза отношений, ещё не ушедшая далеко от конфетно-букетного периода, но что касается чувств… Каждый толчок отзывался в Зеницу новым разрядом электричества, а Танджиро боролся с желанием громко застонать и поэтому кусал плечо Зеницу, у него потели ладони и темнело в глазах, по телу с каждым толчком всё сильнее проходились толпы мурашек, пока даже волосы не встали дыбом. Танджиро обхватывает член Зеницу и начинает надрачивать в такт толчкам, пока Зеницу уже реально теряет контроль над происходящим и стонет так, что начинает саднить горло. Танджиро хоть и не понимал этого, но входить под правильным углом умел, поэтому Зеницу никогда не мог держать себя хотя бы на грани сознания. Его всегда охватывала эйфория, некоторое эфемерное состояние, которое невозможно описать словами. Это надо только чувствовать, чувствовать, чувствовать… И благодарить себя за то, что он способен ощутить эту любовь, способен понять это состояние и ощутить; благодарить Танджиро за то, что тот его так любит. Толчки становились всё быстрее и несдержаней, рука на члене Зеницу постоянно сбивалась с ритма, а у Зеницу ноги сводило секундными судорогами. Это всегда означало, что скоро настанет конец. Танджиро посмотрел на Зеницу заслезившимися глазами и улыбнулся, прошептав: — Я тебя люблю, Зеницу. Зеницу не остался в стороне, вытирая появившиеся слёзы любимой юкатой и, с некоторой хрипотцой в голосе ответил: — Я тоже… тебя люблю, Танджиро. После чего Зеницу кончает, до боли прикусив губу. Всё же ему не хотелось будить весь корпус.