╰───────────╮ ❈ °• . ·.° ✤╮•.✦╯•╰─✣.·
.Глициния
• ·.°│.•. . ·° ❉°.
Тихая, июньская ночь. Ветер, лёгкий и теплый играет с в цветах глицинии, обрывая лепестки. Лепестки кружатся и в каком-то танце опускаются на прозрачную водную гладь, оставляя круги. В ночном небе, под которым цветёт глициния, порхает мотылёк — руки опустились на плечи. — Томиока-сан, — мягким шёпотом звучит его имя. Он машинально дотрагивается до её запястья, которое успевает оголить рукав её хаори, только едва-едва касается — она холодная, как снег, а снег имеет свойство обжигать. Он жмурится. Хочет вспомнить и сказать что-нибудь красноречивое, как у него всегда не получается, пока головная боль не становится какой-то невыносимой. И вспоминает: — Иди сюда. Гию увереннее, быстро и в чём-то грубо хватает её за запястье, будто боится передумать, и тянет так, чтобы Шинобу оказалась перед ним. У него в руках. И в руках у него оказывается кто-то маленький, как ребёнок. Такая она была маленькая и хрупкая, что он иногда боялся целовать её. Не умел — она учила. А она молчит глаза в глаза, так же, как он сам. Улыбатся. Шинобу всегда улыбается и — ему кажется — тонет в его взгляде. Кажется, что так было всегда: она улыбалась, а он смотрел глубоко, что-то старательно высматривая и смотрел сквозь неё одновременно. Кажется, так было ещё вчера. Они сидят над водой: Гию на перилах деревянного моста, а Шинобу — у него на коленях. Руками ему приходиться придерживать её за спину и балансировать на грани одиннадцатой каты. Балансировать на грани всего, чего угодно, продолжая смотреть прямо в глаза Шинобу. А она спокойна и расслаблена. Доверяется ли ему или испытывает, откидываясь назад практически всем своими весом, — по её взгляду понятнее не становится. Хотя, она такая лёгкая, что едва уловимая. И такая холодная, что вот-вот растает в эту летнюю ночь, когда играются ветер и глициния. Становится по-летнему душно и даже удушливо — её пальцы где-то в области шеи — по телу несколько секунд бежит разряд, как будто молния, и отдаётся раскатом грома-боли где-то у него в висках. Пальцы застывают, как каменные, Шинобу улыбается шире, когда его реакция не остаётся ею незамеченной. Затем тихо-тихо, даже глухо смеётся. Скорее всего, о чем-то своём. Поднимает глаза в такое ночное небо и смотрит на луну, вытянув к ней свою шею — в наглую дразнит. А Гию снова смотрит своими глубокими глазами сквозь неё — через её плечо вниз — на отражение той же луны. Она была такой же, как тогда, пускай времени на любование не было от слова «совсем». Это скорее было похоже на какой-нибудь «эффект белого кружка», когда вокруг резко не становится ничего, кроме только неё одной на фоне луны в абсолютно чёрном ночном небе. Он сам срывается с места. Шинобу не ожидала — её улыбка исчезла, когда рот приоткрылся сам собой. Он схватился за её губы в полёте. Они падали вместе через мгновение, которого, как Гию думал, ему хватило. Гию ошибся. — Томиока-сан, — лёгкое касание — поцелуй ли? — Иди сюда, — позвал он хрипло, а не грубо. Притянул к себе за локоть какой-то там руки. Но она дергается назад, разрывая то, что поцелуем назвать нельзя при всём желании. С улыбкой куда-то сквозь само время и пространство. То ли доверяя, то ли испытывая, назад. Он — за ней. Такая холодная Шинобу растаяла, как снег. Такая лёгкая вспорхнула едва уловимой бабочкой. Сгорела мотыльком. А Гию успел балансировать на грани одиннадцатой каты, на грани всего возможного, когда смотрел по-прежнему на отражение луны в водной глади, куда без единого звука «упала» Шинобу и где оставляли круги на воде танцующие с ветром лепестки цветущей глицинии. Это не она принимала яд — это его отравляют эти поганые цветы. До головной боли, до горичи в сердце. До удушья, до обиды. Травят до отчаяния. Это не от Шинобу ничего не осталось, потому что её съели — это Гию уже ничем не является, потому что у него вырвали сердце. Он балансирует на грани всего возможного между ней и всем остальным. «Томиока-сан» — шумит ветер среди деревьев. — Иди сюда…– зовёт тот в пустоту и без надежды. _______end________ ┊┊┊┊┊ ⋆┊ ┊ ┊⋆ ˚✧ ┊☪ ✧ ☪⋆｡˚┊˚ ✦ ┊ ┊⋆｡˚. ੈ ┊ ⋆ ✧