Послание для двух адресатов

      — Нгемала ни перед чем не остановится, мой дорогой Уинстон. Он буквально одержим жаждой власти, это сравнимо с помешательством. Его голова будто одурманена зельем колдуна. Поверьте мне, такой властолюбивый и крайне примитивный человек как Нгемала убьёт даже ребёнка, если тот начнёт угрожать его правлению. Он не станет делиться властью, никогда и ни с кем. Даже в Лондоне я представляю для него опасность. Нам чудом удалось избежать встречи с его посланниками в Либерии, — рассказывал Уинстону Элдриджу в день его найма Тайрон Аримба. — Нгемала не успокоится, пока моя голова не прибудет дипломатической почтой прямо к нему во дворец. Однако я не намерен дать ему превратить нашу страну в свое личное королевство диктатуры.       О родной стране Тайрона Уинстон Элдридж знал немного. В «год Африки»* она получила независимость, и её первым президентом стал милый толстячок, мистер Аримба, ныне скрывавшийся в Лондоне. Спустя шесть лет с момента обретения независимости мир услышал имя полковника Нгемалы. Он сверг президента в ходе военного переворота, вероломно въехав на танке, словно верхом на коне, прямо в зал, где заседал парламент. В тот апрельский день мощные гусеницы и танковая броня не просто проломили стены белоснежного здания. Они раздавили саму свободу и смешали её с обломками успевших потемнеть от грязи и песка досок.       Тайрону и его семье повезло спастись, когда многие его соратники в один момент «пропали без вести». С тех пор изгнанник продолжал борьбу за пределами Африки, что не давало покоя полковнику Нгемале.       Уинстон с пониманием отнёсся к излишней озабоченности мистера Аримбы собственной безопасностью. Вести себя иначе в его положении было крайне неразумно. После жестокого подавления восстания «симба»* Элдридж с большой радостью устроился охранять президента Лафианды в изгнании. В глазах Уинстона Тайрон выглядел несущим свет просвещения и цивилизации энтузиастом, способным привести хотя бы свою родную страну к процветанию и прогрессу в противовес властолюбивому полковнику Нгемале.       «Диктаторы, подобные ему, ввергли целый континент в пучину мракобесия», — искренне считал Элдридж. В Конго Уинстону довелось увидеть картину безумной жестокости, что стала порождением невежества и примитивности темнокожих африканцев. Аримба хотел покончить с дикостью путём просвещения, думая пробудить в соплеменниках человеческое достоинство. Именно за это Уинстон уважал Тайрона. Нгемала же вместо книги и силы слова выбрал кровавый диктат страха и танкового пулемёта.       Сейчас Уинстон дежурил на улице, изображая очарованного красотой Мэрилебона, пристанища богачей, политиков и аристократов, обывателя, пока шли переговоры Аримбы с британским бизнесменом по фамилии Калверт. С непринуждённым видом, Элдридж следил за чёрным «Волзли» модели 6/99, что был припаркован на левой стороне Мэрилебон-Хай-Стрит у частного банка в доме восемьдесят один. Попутно он посматривал за окном здания напротив и подозрительными людьми в толпе прохожих. Вместе с ним за улицей следил немец из Юго-Западной Африки Фидлер.       Аримба не жалел денег на охрану (благо, перед бегством из страны он успел прихватить с собой немаленькую сумму): на встрече его стерёг опытный телохранитель Юджин, на улице дежурили Элдридж и Фидлер. Уинстон неторопливо «прогуливался» по правой стороне улицы, Фридрих — по левой. Со стороны выглядели они вполне естественно и ничем не выделялись среди прохожих. В толпе ярко одетых молодых людей в пёстрых костюмах Элдридж довольно органично смотрелся, пусть и в июле ему должно было стукнуть тридцать. Помимо них на встрече присутствовали ещё два верных сторонника Тайрона, Уме и Фредди. Их деньги не волновали.       И хотя в центре Лондона хватало полицейских, благодаря чему мало какой безумец решился бы напасть на Аримбу в фешенебельном Мэрилебоне, все пять телохранителей были готовы ко встрече с посланником смерти. В кобуре под стильным кислотно-салатовым пиджаком Элдридж держал удобный для скрытого ношения «Вальтер» ППК. Немецкий «старичок» продолжал исправно служить агентам спецслужб, солдатам и бандитам по всей Европе даже спустя двадцать два года Второй мировой.       «Инициатива всегда на стороне киллера. Мы можем лишь отвечать на его действия, однако начало партии всегда остаётся за ним. Даже у служб безопасности случаются промахи, и они дают проскочить убийце, который потом сделает роковой выстрел. Не так-то просто вычислить профи-невидимку, если он этого не хочет. Мы на виду, он в тени», — рассуждал Уинстон, проведя в голове аналогию с шахматной партией и перейдя через дорогу к бежевому зданию с бледно-зелёным кафе на первом этаже. Оно резко выделялось на фоне остальных домов из красного и коричневого кирпича с белой окантовкой и украшениями на фасадах.       Мимо Уинстона прошла пожилая пара, после чего по улице проехал «Ягуар» с принтом британского флага. Стоило объявить, что в год двух шестёрок в Великобритании пройдёт чемпионат мира по футболу, как по «Свингующему» Лондону стали рассекать машины с рисунком «Юнион Джек». Прошёл почти целый год, а они продолжали ездить по городу.       На оживлённой улице, среди прохожих, магазинов и элитных домов с мансардами Элдридж приметил одного странного юношу. Его круглое нежное, даже можно сказать, женоподобное лицо показалось знакомым Уинстону. Нахальная улыбка, тонкие губы, надменное выражение лица и исходившая от него уверенность в себе — Элдридж видел похожего человека в Конго. Самодовольный юноша на вид лет девятнадцати-двадцати стоял напротив банка недалеко от своеобразного перекрёстка, где повороты находились на удалении друг от друга. Глаза его устремились к чёрной машине Аримбы.       «Темнокожий стрелок будет очень заметен. Нгемала действительно мог привлечь наёмника из Европы или ЮАР. Или местных бандитов. Я точно видел его в последний раз полгода назад. Конго. Мы воевали против мятежников вместе с их отрядом. Три года назад он стрелял из автомата куда попало, совсем ещё мальчишка был. Потом набил руку. По-английски говорит, я точно помню. Что ему здесь понадобилось? Надо спросить у Уорвика, не прилетел ли кто из Африки. Он в курсе всех дел, связанных с наёмниками в Лондоне», — задумался Элдридж перед тем, как к нему обратились с просьбой:       — Простите, мистер. Не могли бы вы нас сфотографировать?       «Нельзя вызывать подозрения», — промелькнуло в голове у Элдриджа, и он повернулся к говорившему. Фидлер вряд ли мог оставить без внимания паренька в рубашке широкую бело-красную полоску, чей взгляд прощупывал чёрный «Волзли».       — Извините, что вы сказали? — спросил в ответ Уинстон. Перед ним стоял среднего роста солдат в парадном кителе цвета хаки и зелёном берете с плюмажем. Его большие голубые глаза добродушно смотрели на Элдриджа. Квадратное лицо бойца обладало очень тонкими чертами. На рюкзаке солдата Уинстон заметил маленькую надпись: «К. Рейли».       — Вы могли бы сфотографировать нас с мамой вот здесь? — повторил свою просьбу миловидный солдат, говоривший с сильным североирландским выговором. — Мэрилебон же! Тут живут сливки общества! И здесь чертовски красиво!       «Гость» из Конго стоял на месте. Когда мимо него прошли две девушки в коротких платьях, цветных и ярких словно радуга на небосклоне, он посмотрел им вслед и присвистнул.       — Да, конечно. Как бы сказал мой друг: «Без проблем», — ответил Уинстон.       — Славненько, — солдат-ирландец протянул наёмнику фотоаппарат. — Сфотографируйте нас так, чтобы было видно вон то здание с кафе. Красиво смотрится.       — Ради вашей мамы можно постараться, — сделал комплимент привлекательной женщине лет сорока, вызвав у неё смущённую улыбку, Уинстон. Он старался выглядеть естественно. Знакомый по Конго мог легко распознать фальшь, а затем заподозрить неладное.       Фидлер прошёл мимо «конголезского призрака» и повернул обратно.       Солдат и его мать, чьё привлекательное и очень выразительное лицо успело понравиться Уинстону (сама она показалась ему очень умной женщиной), стали спиной к угловому дому коричневого цвета. Вместе с ним в кадр попадало красивое кафе на первом этаже и мансарда с белыми окнами наверху. Всё как хотел солдат-ирландец.       — Улыбнитесь. Солнце светит. Где же ваша радость? — сказал Элдридж.       «Старый друг из Конго» пропал из виду, словно исчезнув, подобно призрачному видению. Лишь потом Элдридж успел заметить, что подозрительный парень зашёл в магазин.       — Я люблю Лондон! — радостно крикнул миловидный солдатик и обнял мать. Их лица озарились искренней и полной восторга улыбкой. Уинстон не понимал почему, но у него возникло такое впечатление, что мать и сын в прошлом видели мало чего хорошего, и встреча в Лондоне значила для них очень много. Они вдвоём будто жили в постоянном мраке, однако сейчас им наконец удалось ощутить радость.       Уинстон сделал несколько снимков, украдкой поглядывая в сторону магазина. Из него никто не выходил.       — Извините, у вас, кажется, глаза слезятся, — сказал женщине, чьи волнистые светло-русые пряди свисали с плеч до груди, Элдридж. Широкие глаза с нависшими веками заблестели на солнце.       — Это из-за вспышки. Я не могу долго не моргать, — ответила ему она.       — Возьми платок, мама. Сколько раз вы щёлкнули нас?       — Пять. Хватит?       — Вполне. Мы хорошо смотрелись?       — Вы чуть ли не светились от счастья, а ваша мама выглядела просто волшебно.       «Хорошая она. Уже не девочка, но отлично выглядит. Интересная дама со своей изюминкой. Насытившаяся львица. Натерпелась она только. Небось, досталось в прошлом от какого-нибудь негодяя», — подумал Элдридж, присматриваясь к статной, но худой ирландке в фиолетовой юбке и рубашке. Острые скулы, впалые щёки, широкие губы и необычайно притягательный взгляд успели пленить Уинстона. У неё был свой особенный шарм.       «Такие хороши во все годы, и в молодости, и в зрелости. У женщин постарше есть своя неповторимая изюминка», — позволил себе отвлечься Элдридж. Ухмыляющийся парнишка вышел из одного магазина, чтобы зайти в другой. Телохранителю запомнилась большая витрина с манекенами.       — Возьмите, — вернул ирландцу фотоаппарат Элдридж.       — Спасибо вам, сэр, — ответила ему мать рядового.       — Да, спасибо, приятель. Места тут такие, что хочется затолкать в фотоаппарат каждый кирпичик, — сказал солдат.       — Берегите свою маму.       — Ох, сынок, ты такой счастливый! Я давно таким тебя не видела!       Фидлер прошёл мимо магазина, подмигнул Уинстону и пошёл дальше.       — Это же Лондон, мама. Тут можно почувствовать себя человеком, а не белым негром. Наш Белфаст просто вонючая и гнойная дыра на его фоне. Унылые трущобы. Там так здорово живётся, что хочется повеситься от радости. Я не хочу, чтобы ты туда возвращалась.       — Ничего не поделать, Крис. Мой дом там.       «Белфаст, белые негры», — врезалось в голову Элдриджу.       — Вы ирландцы-католики? — спросил он.       — Да. У тебя какие-то проблемы приятель?! — агрессивно спросил Крис. Теперь стало понятно, где настрадались мать и сын. Жизнь в Ольстере явно не радовала их. — Я тебе не второй сорт!       — Я не хотел вас обижать. Просто спросил. Не нужно так злиться, — дал ответ Уинстон. — Извините.       — Сынок, не кидайся ты так на молодого человека. Он ведь не хотел нас обидеть.       — Ой, мама, как же меня достали идиотские вопросы! Доведёт же протестантское зверьё, — выдохнул Крис. — Пойдём дальше. Выберешь потом фотографии, какие тебе понравятся.       — Если папа узнает, что я виделась с тобой, он взорвётся от ярости.       — Вот упрямый осёл. Как можно называть мёртвым живого сына?       «Ссора в семье, вот оно что. Ещё и небось муж — грубый и до боли примитивный человек. Пусть тогда они увидят лучшие дни. Всё же, хорошая она женщина. Узнать бы её имя», — подумал Элдридж, посмотрев им в след. С конца прошлого года его жизнь стала вполне мирной. Бои в Конго закончились, и в отличие от многих других наёмников, оставшихся там служить дальше, Уинстон вернулся в Великобританию. «Пора бы уже остепениться. Жизнь налаживается, и я ещё не старик, чтобы скучать в одиночестве», — считал он.       Далее Элдридж подошёл к Фидлеру:       — Видел юнца в полосатой? Он ещё лицом на девочку похож.       — Ты про того малого, который ещё на нашу тачку таращился? — тихо спросил Фридрих. Говорил он с ярко выраженным акцентом. На фоне рослого и внешне привлекательного Уинстона он производил впечатление сурового моряка, всю молодость не вылезавшего из тесных коридоров субмарин.       — Да.       — Я приметил его. К машине он не подходил. Просто дурачок, наверное. Ему мозги амфетамин заменяют.       — Не думаю. Я видел его в Конго. Вспомнил родезийский* отряд. Как ты думаешь, что здесь вынюхивает «солдат удачи»?       — Ты ничего не путаешь?       — Мы с их отрядом брали Стенливилль. Три года назад дурачок на амфетамине, как ты его назвал, ещё совсем школьником уже пускал кровь повстанцам.       — Уж извиняй, наш отряд тогда с вами не пересекался. Надо сказать Боссу. Уложим гада прям здесь?       — Не помешает. Пусть он знает, что мы его раскусили.       Телохранители вошли в магазин одежды, куда до них пожаловал родезиец. Как выяснилось, один паренёк с нахальной ухмылкой вышел через чёрный вход. Говорил, что его преследовали. Продавец помог ему.       — Упустили! — бросил бородатый немец, ни разу не бывавший в Германии.       Вдвоём они спешно вышли на улицу. Элдриджа начало преследовать тревожное ощущение того, будто родезиец уже крепил бомбу к машине Аримбы. Правда, так быстро обогнуть несколько зданий ни у кого бы не получилось.       — Его нет, — произнёс Фридрих Фидлер, поправив чёрную кожаную куртку. Немцу нравилось носить свободную одежду, так как он не сковывала его движений.       «Что же он здесь вынюхивал?» — задался вопросом Элдридж.

***

      Эндрю Крейну не составило труда понять, что его заметили и опознали. Элдридж неспроста пару раз посмотрел в его сторону, пусть и с безучастным видом. «Вот же урод! Я-то думал, что этот чистюля про меня забыл. Полгода прошло, как-никак. Ладно, без подсказки я бы тоже его не вспомнил. Наш Уинстон вырядился не хуже местных «золотых» детишек, легко спутать. Но мне всё-таки подсказали. Так бы он остался просто очередной знакомой рожей. Дружком аристократа-бастарда Вэлианта. Что он тут забыл? Его свора ошивается в Конго, а он в Лондоне торчит. Ну ладно, я тоже здесь», — подумал Крейн, исчезнув в заднем дворе, подобно привидению.       «Два козла на улице. Тот бородатый тип не просто так по улицам шляется», — отметил Эндрю. — «Если бы я не отстал, то увидел бы, сколько их точно. Но какой-то урод выскочил и чуть не замесил меня в асфальт. Грохнул бы его. Они разошлись, когда я приехал, мне назло».       Двадцатилетнему Эндрю Крейну ещё ни разу не доводилось заниматься организацией покушений. Он неплохо сражался в джунглях, хорошо стрелял из автомата, смело стоя во весь рост. Выслеживать людей оказалось намного сложнее. Родезиец без труда мог выйти победителем из любой перестрелки, если она имела смысл. Но оставаться в тени и не привлекать внимание у него получалось в разы хуже.       «Я их всех запросто перещёлкаю, пусть только попадутся всем скопом сразу. Много ума не надо. Но ведь потом от местных легавых не оторвёшься. Черта с два они дадут мне смыться из центра Лондона. И как я фотку сделаю? «Чумазые» сказали мне сфотографировать труп жирдяя. Я думал, они тупее окажутся, и им хватит моего честного слова. Нет же, «грязнули» блеснули своим маленьким умишком. Пока поживут они ещё», — размышлял Эндрю. Обстоятельства вынуждали его искать другой путь выполнения «заказа». Но имелась и другая проблема.       Крейн не знал, где именно прятался Аримба. Один пройдоха, Раймонд Роджерс, за двадцать фунтов шепнул Эндрю, что бизнесмен Калверт сегодня встретится с беглым лафиандийским президентом на Мэрилебон-Хай-Стрит. На вопрос родезийца о том, как Роджерс узнал о встрече, тот дал уклончивый ответ: «Моя работа знать. Буду я тебе ещё карты раскрывать! Ты ж тогда мне больше не заплатишь». Молодой наёмник хотел управиться сегодня со всеми заботами — узнать, сколько человек охраняло Тайрона и где он жил, и потом убить его. Отступать от плана самонадеянный родезиец не собирался.       Недалеко от перекрёстка Крейн оставил мопед «Веспа». Теперь он, надев шлем и мотоциклетную куртку, завёл мотор и поехал в сторону банка. Терять контроль над целью Эндрю не собирался. Скутер одолжил ему Роджерс за фунт в день. «Я так разориться успею. А ладно, «чумазые» обещали мне двести кусков. В задаток дали несчастную тыщёнку. Даже не половину суммы. Вроде в первый раз вылезли из своей Лафианды, а торговаться где-то научились. Я им столько условий назвал. Они с тупой рожей на своём стояли. Упрямые до отупения. «Грязнуль» никак не переспоришь», — вспомнилось Крейну.       Проехав мимо солдата в берете, Крейн вернулся назад. На сей раз он пристроился с другой стороны и остановился позади громоздкого «Роллс-Ройса». Большая машина скрыла невысокого родезийца от глаз Элдриджа, рыскавшего впереди. Эндрю с большой радостью выполнил «заказ» точным снайперским выстрелом в окно. Или длинной очередью из пулемёта, что нравилось ему больше. Но сделать фотографию в таком случае было бы очень трудно.       Долго ждать не пришлось — к вынюхивавшим Крейна, подобно полицейским ищейкам, телохранителям подошли четыре человека, один белый и три темнокожих. Толстячка в белой рубашке с узким галстуком Эндрю узнал быстро: «Как на фотографии. Вот боров пожаловал». Три «стража» показались наёмнику подготовленными бойцами, особенно матёрой наружности мужчина со светлыми волосами. Ему перевалило за сорок пять, однако он пребывал в отличной форме. Крепкий и хорошо сложенный, ветеран стал целью номер два для киллера. Лицо у него будто сошло с нацистского плаката о величии арийской расы.       «Пятеро. И того, шесть жмуриков. Двести кусков того стоят. По тридцать с шишкой за каждого», — посчитал Эндрю.       Вместе с тремя телохранителями Аримба сел в чёрный «Волзли», ещё двое поехали на сером «Мерседесе» за головной машиной. Крейн последовал за ними, когда к «Роллс-Ройсу» подошёл Калверт со своей «свитой». «Нет уж, второй я не попадусь. Не с тем они связались. Я вам не простачок. Я всем вам нос утру», — думал Эндрю по дороге из Мэрилебона в Вестминстер.       Возможно, имей люди полковника Нгемалы больше опыта в общении не только с европейцами, но и с разными проходимцами, то они бы наняли настоящего профессионала, птицу высокого полёта. Пока лафиандийцы искали его, заглянув и в детективное агентство Уорвика «Никаких секретов», где занимались как вербовкой наёмников, так и частным сыском, ушлый юноша сам вышел на них, стоило ему услышать об их поисках.       Крейну не составило труда убедить африканцев в собственной «крутизне». Хватило парочки красивых рассказов о том, как он меткими выстрелами разносил в щепки черепа главарей лондонского криминалитета. И не беда, что в действительности Эндрю видел местных бандитов вроде близнецов Клэй или Альберта Гриссона лишь на фотографиях в газетах. Главное, хитрый юноша произвёл впечатление на людей полковника Нгемалы.       Слежка за Аримбой оказалась не трудным делом. Крейн оставался невидимым для телохранителей изгнанника, затерявшись в огромном потоке машин на Вестминстере. Правда, родезиец чуть не упустил из виду кортеж Аримбы, стоило проехать впереди двухэтажному автобусу. «Подвинься, козёл. Упущу их — продырявлю урода. Я из-за него без денег могу остаться! Двести кусков за детскую работу», — разозлися наёмник.       Чёрный «Волзли» с серым «Мерседесом» нашлись недалеко от Биг-Бена на пути к Вестминстерскому мосту. На тротуарах у здания Парламента ходили толпы восторженных туристов, одетых по последней моде в «цветастые» наряды молодые люди и полицейские в шлемах «бобби». Дальше Крейн уже не терял кортеж из виду.       Эндрю доводилось слышать о полковнике Нгемале. Преданный колониальным властям офицер верой и правдой служил короне, усмирял бунты племён.       Один изрядно выпивший отставник рассказывал в баре в Солсбери о лафиандийском диктаторе разные истории. Говорил, будто он не боялся вызывать на поединок вожаков бунтовщиков, после чего жестоко с ними расправлялся, попутно приказывая «обесчестить» всех пленных. Под словом «обесчестить» одни трактовали лишение мужского достоинства, другие — проведение варварского обряда, дикого и ужасного, как верования многих африканских племён. У лафиандийцев уже тогда фигура Нгемалы вызывала страх. Он считался непобедимым воином, британцы ему доверяли.       Но после объявления независимости Нгемала вдруг стал выступать за изгнание европейцев из Лафианды. Захватив власть год назад, он развернул террор против колонистов. Из ограниченного, но верного цивилизации офицера полковник превратился в пламенного африканского националиста и даже в чёрного расиста, жаждавшего крови белых, как воды.       «Ещё одна обезьяна спустилась с пальм да возомнила себя президентом. Тупая и жестокая макака, каких полно. Но если он платит двести кусков, то можно и поработать на него. Плевать, не он первый, не он последний. Зато я заживу в шоколаде. А Нгемала может творить что угодно у себя в бантустане. Не мне там жить», — считал Эндрю. — «Смешная ситуация, ненавистнику белых понадобилась помощь именно белых. Абсурд!»       Из Воскхолла дорога привела наёмника сначала в Клэпхэм, оттуда в Бэлхэм. Величественные здания, пропитанные духом величия «владычицы морей» остались позади. Перед глазами Крейна мелькали невысокие двух-трёхэтажные террасные домики и зелёные лужайки. Сонные и тихие улицы Эндрю оценивал как отличное место для нападения: «Пока легавые сюда приедут, я успею смыться». Кортеж Аримбы остановился на Эмманул-Роуд рядом с просторным парком Тутинг-Бек-Коммон. Родезиец сразу понял, какие путём он уйдёт после убийства изгнанника.       Длинная полоса тротуара между рядом домов и парком, по большей части, пустовала. Наёмнику было жизненно необходимо оставаться в тени, дабы не попасться на глаза Элдриджу. Решение проблемы нашлось довольно скоро. У тротуара стоял голубой «Форд Англия» 105E, рядом с коим громко спорили два мужчины и ещё один стоял молча. Их автомобиль, очевидно, сломался, и они пытались отремонтировать его. Или понять, что именно сломалось.       — Я тебе говорю, Родни, твоя машина — бабский хлам, — сказал огромный и похожий на шкаф силач с важным видом. — Купи нормальную тачку, Монаш.       — Моя тачка меня устраивает, Алекс. Хочешь «Ягуар»? Купи сам. Пока у тебя нет бабок, не смей ругать мою «ураганную малышку», уяснил? Ты ещё у себя на севере гастролировал, а я уже на ней ездил. Я её знаю больше тебя, — ответил Родни, круглолицый чудак с горшком на голове, как у «Битлз». С такой причёской в тёмных очках и чёрном костюме Монаш выглядел бы самым стильным лондонцем года два-три назад. Около него витал в облаках бритоголовый негр.       — Джои, образумь его.       — Эй, чуваки, может, я вам помогу? — предложил Эндрю.       Аримба вошёл в дом вместе со своими телохранителями, однако не всеми. Водители поставили машины неподалёку и пошли к остальным. Ковырявшегося в двигателе «Форда» Эндрю они не заметили. Молодой дилетант не определил причину поломки, он вообще ничего не понимал в машинах и даже водить не умел.