Привиделось

      Макс, как солнечный лучик — не поймаешь.       «Догони меня, догони!» — смеётся он и бежит по полю по пояс в густой траве, улыбается, а ветер треплет кудри. Карл бежит за ним, тянет руки, хочет схватить за край рубашки, но только он касается Макса, и тот тут же тает в свете неяркого весеннего солнца, как видение.       Карл просыпается в холодном поту и сдавленно, едва слышно плачет, сжимая в пальцах одеяло, плачет, сдерживая всхлипы и рыдания.       Макса нет уже полгода. Макс умер в далёкой России.       У Карла остались только призраки.       Это длится несколько месяцев, но Карл уже безумный, Карл уже потерялся в череде этих снов, где Макс убегает от него, зовёт за собой и звонко, счастливо смеётся, где светло и вольно, где душа оживает и отзывается. Карла уже и нет, да и как ему быть, если Макс заболел и не вынес этого, если Макс ушёл и больше уже не вернётся?       Иногда Карлу кажется, что это он лежит в могиле, он умер и попал… Да Бог его знает, куда он попал, а Макс-то на самом деле живой и ему очень хорошо и славно. Что он и вправду в этих бескрайних полях гуляет на весеннем ветре и радуется тёплым лучам. И от этого Карлу чуточку лучше. Пока не кончится действие ядовито-сладкого самообмана.       А потом вновь всё одно: сны и слёзы в ночи, тупая боль, будто в сердце засела пуля и никак не двинется ни туда, ни сюда, засела и остановила это самое сердце, да так оно и не бьётся. «И к чёрту, — думает Карл. — А зачем ему биться, если билось оно для Макса? А Макса-то и нет. По всему выходит, что биться ему незачем». И горько рыдает, закрыв лицо ладонями — до того ему невыносимо тяжело и душно от одной мысли, что Макса с ним уже не будет.       А потом Макс начинает мерещиться ему наяву.       Ехали раз куда-то, а вдалеке, у самого горизонта вышел с опушки леса им навстречу невысокий юноша. Карл прищурился и обмер. Это был его Макс, точно он: худой, светлый, хрупкий, словно куколка… Карл не помнит, как тогда едва не загнал коня, но навсегда отпечаталось в его разуме страшное осознание того, что ему привиделось.       Карл уверен, что это конец.       Но Карлу почему-то всё равно.       В снегах Норвегии Макс вывел его к домику старушки, что смогла показать им путь. Появился силуэтом в конце заметаемой снегом тропки, поманил за собой, улыбнулся да так и вёл, пока не показались вдали огоньки избушки. Карл едва ли не бежал за ним, всё хотел взять за руку, но куда там… Карл не помнит, как проваливался под снег и несмотря ни на что шёл вперёд, но навсегда отпечаталось в его разуме не менее страшное, чем прошлое, осознание того, что ему вновь привиделось.       Вскоре Макс уже не оставляет его ни на минуту. Карл то и дело видит его, слышит, то и дело чувствует, как его берут за руку, как тянут куда-то за собой, натыкается на стены, совсем не спит и, кажется, едва живёт. «Это Макс меня, верно, воскресить хочет, — думает он украдкой. — Узнал, что я в могиле, и хочет оттуда достать. Как бы встать оттуда, а?» И Карл бродит по коридорам, дёргает за двери, выходит на улицу, качает головой. Нет, нет, всё не то.       Он привыкает. Прикидывается, что живёт, а по ночам говорит с Максом, сидящим в углу. «Мы им не скажем, что ты меня вытянуть хочешь из этого местечка, не скажем, а то схватят и ещё глубже спрячут, подальше от тебя. А куда мне без тебя, правда? — рассуждает Карл. — Я притворюсь, будто всё в порядке, будто так и надо, а сам улучу время и сбегу». Ему кажется, что Макс кивает и улыбается. Он уже немного другой: почти прозрачный, жутковато-спокойный, медленный, а глаза — две лучины. Карлу всё равно, Карл думает, что, верно, иначе нельзя, думает, что это его темница обманывает, что хочет разлучить с единственным дорогим человеком. Карл верит каждому движению Макса и считает часы до побега. До побега, который Бог весть когда наступит.       Карл снова едет воевать.       «В бою сбежать просто. Стыдно, но просто. Ну уж, не буду я тут сражаться, я лучше вылезу из проклятой могилы и буду сражаться там, где и следует, на земле, рядом с Максом, а не тут, — бормочет про себя Карл и ходит по окопам. — Да, на славу они тут потрудились, на славу, как знали, что я захочу уйти».       Глина мёрзлая, и рыть тяжело, грязно, кое-где ложится снег, и Карл думает, что сейчас — пора. Он чисто одевается, даже причёсывается: а то вылезет из могилы эдаким замарашкой, и куда таким? Тогда точно за мертвеца примут. Карл забирается в окоп и ждёт нужного момента. Вот-вот побежит.       А потом вдруг на горизонте появляется Макс. Весёлый, смеющийся, зовущий за собой.       Карл вспоминает, что бежать ему в другую сторону, но вновь верит Максу. Он выпрямляется во весь рост, хочет ступить вперёд, но тут же падает замертво.       На лице застывает улыбка, а в глазах — надежда.       Пуля в виске меняет одну могилу на другую.