Полетели вниз

Гарри Поттер, Сотня (кроссовер)
Гет
R
Завершён
51
автор
Размер:
17 страниц, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
51 Нравится 7 Отзывы 14 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
С чего всё началось? Эта была первая, хотя и весьма чужеродная мысль, которая пронзила голову Кларк, стоило ей распахнуть глаза. Серая комната крутилась до того сильно, что к горлу подступала тошнота, но каким-то чудом Кларк ощутила в веренице мыслей и постоянно движущейся картинки запахи подгоревшей яичницы, мокрой земли и подтаявшего воска. У неё в ногах, недостающих подлокотника жёсткого дивана, дремала Октавия, подперев рукой голову. А у маленького столика на полу спала Джозефина в обнимку с молчащим радио, уставшая и изнеможденная. Гриффин подтянулась на руках, не обращая внимания на то, что тело было, по ощущениям, одним сгустком острой боли; со лба слетела влажная повязка и упала на пол, а из пересохших губ вырвался свист, пародия на голос: — Где они? Где Беллами? Она испугалась голоса, скрежетащего, тяжёлого. Девочки пробудились в то же мгновение. Кларк на них не смотрела, только почувствовала, что оттолкнула Джози — случайно или нарочно, она не отдавала себе отчёта. Всё болело и сердце стучало, как бешеное. Она просто хотела опереться рукой на поверхность стола и подтянуть неуправляемое тело, но слабая рука не выдержала, и Кларк повалилась на пол, с глупой, несвоевременной, но важной мыслью: с чего всё началось? С падения.

×××

Начало этого года ознаменовалось тёплыми августовскими ночами (на минном поле). Кларк, с трудом упросив мать, сумела вырваться из поместья, стены которого, казалось, ожили и начали её душить, и прибыть в дом Блейков первым рейсом, за три дня до начала занятий в Хогвартсе. Крайние деньки августа наступали на пятки, но солнце всё ещё грело по-летнему тепло. И они даже рискнули искупаться (на самом деле, Рейвен и О, сговорившись, окунули её в воду), хохоча на весь пустой пляж, погреться под лучами солнца, слепить песочные замки, дождаться момента, когда их снесёт волной и изваляться в этом песке с ног до головы, словно они не были семнадцати- и восемнадцатилетними студентками. Сделали с сотню фотографий на маггловский фотоаппарат: эти фотографии в отличие от колдографий были неподвижны, но это отнюдь не обесценивало воспоминания, которые были на них запечатлены. Они улыбались, смеялись и кривлялись, как маленькие дети. И она, в том числе. Эти чувства, успевшие покрыться морозной корочкой, оживали в ней по чуть-чуть. И этот день после продолжительного времени претендовал на один из лучших. И Кларк так хотела, чтобы он не заканчивался. — Ты слишком много думаешь, Рей, как и Кларк, — брюнетка хмурится, переводя взгляд на платиновую макушку. — Ты там уснула у окна, а, изваяние? Гриффин вдыхала и выдыхала этот опьяняющий аромат полевого разнотравья и ноток йода, установив ладони на подоконнике, чтобы иметь опору, и перекачивалась с пяток на носки, прикрыв глаза. Будто не тут, не с ними. Но скривившиеся губы дали понять, что подруга здесь, на земле, просто дышит и улыбается, как умалишенная: — Ты говоришь точно, как твой брат. Без особого на то повода Кларк не произносила его имени. — Уже соскучилась? Он с Мерфи под вечер притащится, даю слово, если не ночью. Белл в кафе подрабатывает официантом; Мерфи, притащившийся вчера ни свет ни заря и перебудивший Чарли, вызвался меня подменить, раз я буду занята, цитирую, встречей столь важных гостей. Но вы, действительно, мне очень важны, поэтому я не раздумывая согласилась. — Этого придурка сюда как занесло? — перекатившись с живота на спину, подаёт голос Рей и, устремив взгляд в потолок, принимается расчёсывать ещё влажные волосы. — Соскучился по моему братцу. Порой я всерьёз задумываюсь, а не влюблены ли они. Их при всём желании иногда от друг друга не отлепить. Ну, есть ещё эта Лайтборн, конечно. Терпеть её не могу. — Джозефина? — Кларк вклинивается в разговор, заняв место в глубоком кресле. Здесь было так спокойно, что становилось до теплоты, расплескивающейся внутри, уютно. Как дома, который теперь для неё был рядом с ними: с умной и взрывной Рейвен, с гремучей и заботливой Октавией. Мысли о матери она задвигала на дальнюю полку сознания. — А она чего не приехала? Так бы змеиное трио было вместе. — Да у неё вроде практика то ли в Мунго, то ли где-то ещё, — поясняет Тав, закинув ноги на столик. — Занятая дамочка, но это не делает её менее стервозной. Мысленно сострадаю всем там лечащимся. Как они её только терпят?.. Остаётся всего два дня и последний год, представляете? Не хочу показаться сентиментальной, но это грустно. Чертовски. — Хей, не печалься раньше времени. У нас ещё целый год, — Рейес присаживается рядом с брюнеткой и в утешающем жесте гладит ту по плечу, — мы успеем и урок сорвать у Грина, и Кларк парня найти. — Вы так озабочены этим, я начинаю вас бояться. — Не неси чепуху, Кларки, а учись у О. За ней парни бегают, а она милашке-Атому пишет. — Сама-то! Раз пятьсот успела Вику сову отправить за это лето? Они — её дом, шумный, выдергивающей из водоворота плохих мыслей. — Идём вниз? Обещали ведь Саре на свою голову помочь с ужином. — Кто последний пересечет порог кухни, тот дохлая пиявка! Готовка в душной кухне отвлекает. Сара, тётя Октавии, оказывается интересной собеседницей, умеющей поддержать любой разговор. В основном они говорят о мире магглов: женщина делится всеми нюансами приготовления утки по-пекински и рассказывает забавные истории из книжного магазинчика, в котором работает. Полночь подкрадывается абсолютно незаметно, когда они кое-как умещаются в комнате О: сначала устраивают бой подушками, потом мажут друг друга зубной пастой. Благодаря всему этому в купе с заполуночными беседами о всём и ни о чем одновременно на разложенных на полу матрасах, подруги быстро засыпают, а Кларк всё мается. Мысли о разваливающихся отношениях с матерью вгоняют её в чернеющую тоску. За окном привлекательно мигает бледная луна, и дует едва уловимый тёплый ветер. Желание пройтись заставляет выбраться из-под одеяла, накинуть одежду, схватить покрывало и тихонько спуститься вниз. Половицы поскрипывают под тяжестью сбегающих ног, а затем ей в лицо ударяет слабый порыв свежего воздуха. Кларк затворяет дверь и бредёт к холму, на котором одиноко стоит тёмное дерево, садится у его ствола и замирает. «Мама, вы что, разводитесь?» «Да» Её пробирают мурашки. Она посильнее кутается в плед, желая выбить из головы всё, что её расстраивает, но не может даже отвлечься. Потому что всё вот тут, за плечами и в душе. Не вынести. Ни наружу, ни морально. Звёзды считаются сами собой так ловко и маняще. У них проблем нет. Зима, лето, война, смерть или рождение — что бы ни происходило, звёзды продолжают светить. Ей бы хотелось так же, ей бы так хотелось быть сильнее. Кларк же умела только падать. Проходит какое-то время прежде чем очередной порыв доносит звук того, как под подошвой мужских ботинок ломаются ветки, от чего Гриффин вздрагивает, едва не подскочив, и испуганно озирается, не готовая к встречи с кем бы то ни было. Чья-то изогнутая из-за лунного свечения тень замирает в паре шагов от неё. «Лучше бы это был волк» Его глаз не видно (они темно-карие, вспоминает Кларк на задворках сознания, как горький шоколад, который ей, кстати, не по вкусу), но девушка готова поклясться, что в них плещется прежнее раздражение. В темноте виден лишь выдыхаемый сизый дым. Белое облачко, поднимающееся ввысь, пару секунд скрывает его усмешку, и парень выглядит точь-в-точь, как один из призраков, бродящих по коридорам их общей школы. Только выводит её из себя с завидной регулярностью, словно на него возложена такая миссия: щекотать её нервы. Она упрямо садится на место — если что, он уйдёт. Всегда уходит. Её хрупкая, ссутулившаяся фигурка — тёмное пятно среди тихо гудящего поля. Ночь тёмная, луна пугливо прячется за за завесой грозовых туч (они движутся в их сторону, завтра им дождя не миновать), и светлых волос Кларк, обычно строго и аккуратно собранных в хвост или косу, не различить. Сейчас они, спадающие свободным каскадом, треплятся на ветру, что совершенно не заботит девчонку, у которой всё по полочкам всегда, по расписанию. А на лице наверняка гримаса отвращения. Всё по канону. — Говорил ведь сестре, чтоб не водилась со всякими полуночными зверушками. Сцепив зубы, Кларк чертыхается, удивлённо наблюдая, как Блейк садится рядом. Она отодвигается, хмуря нос от неприятного запаха. И искренне недоумевает, какого чёрта он не держится от неё подальше, потому что это не та ситуация, в которой предполагается держать врага ближе к себе. Достойный ответ застревает где-то в горле, и Кларк начинает злиться на саму себя — с одной стороны, нельзя спускать ему это с рук, привыкнет ведь; с другой, хочется избавиться от вечного желания уколоть в ответ. За лето она так и не нашла золотой середины. — Продолжив потакать своим слабостям, ты долго не проживёшь. Так, к слову, — Гриффин поднимается на ноги, отряхиваясь, и кидает ему это мимоходом, беззаботно. — Не волнуйся. На время, которое я потрачу на то, чтобы свести тебя в могилу своим безобразным поведением, я как-нибудь наскребу. И это не слабость, это часть стиля. Ах, да, что ты об этом можешь знать. — О каком стиле речь? О том, когда ты срываешь уроки со своими дружками или когда находишь ещё сто способов испортить кому-то жизнь? Готова поспорить, ты и со змеями болтаешь на досуге, — Кларк говорит это со зла, внутри всё мгновенно закипает в присутствии этого невыносимого слизеринца. — Ну, почему же на досуге? Почти всегда, за исключением каникул, ты трёшься где-то поблизости. Шипишь, плюёшься ядом, бьюсь об заклад, ты и кожу где-то скидываешь, а может и мелкими грызунами питаешься? — усмехается победно он, не выпуская из губ сигареты, — Кто знает. — Какой же ты придурок. Гриффин, разочарованная в ночной вылазке больше, чем во всех своих мыслях о правильности побега из дома, спешит обратно. И думает о том, что было бы неплохо, если та крепкая ветка свалилась на его голову. Совершенно внезапно, но сильно. Или он так же, совершенно случайно, проглотил свою тлеющую сигарету вместе с острым языком. А потом вспоминает, что завтра рано вставать из-за матча по квиддичу, на который всё равно силком затащат, сколько и как не противься. И хмурится. Кажется, дым успел впитаться в кожу, иначе почему, засыпая, она думает о вихрастой макушке брата Октавии. Мерзкая, по авторитетному мнению Блейк, погода не была помехой игре. Людей было не протолкнуться, несмотря на мелкую морось, грозящую разразиться настоящим ливнем, и унылое настроение Кларк. Ничто не спасало. Ни горячий глинтвейн, ни… Её толкнули — внезапно и довольно сильно. — Девушка, простите! — так она познакомилась с Финном. Улыбающимся, дружелюбным парнем, который запомнил её и затем нашёл в Хогвартсе. Таким она его и запомнила. Как оказалось позднее, он был новичком. Перевёлся из-за переезда родителей. Они разговорились как раз в тот момент, когда следовало занимать места (Блейк еще успел кинуть в их сторону что-то ужасное, что-то из своего репертуара кошмарного придурка), затем Кларк утащили развеселившиеся девчонки, перешёптывающиеся о том, какой Финн красавчик и о чём они говорили. Так уж вышло, что сидеть ей пришлось между Блейками. Несмотря на дружный взрыв смеха, на душе у Гриффин царила тревога. Она была искренне благодарна за желание реабилитировать её — вытащить из тьмы, которая поглотила её без остатка прошлой весной, но не могла отделаться от реальности, которая захлопывала в капкан любые чувства внезапно и без разрешения. Как сейчас. К тому же, она не любила квиддич. Пока болельщики занимали места, их компания решила сыграть в «если бы я…», и очередь Кларк подошла именно в тот момент, когда она проклинала всех за то, что вытащили её под дождь ещё и на нелюбимую игру. — Если бы я играла в квиддич, — шпилька была придумана как-то быстро и не воспользоваться ею было бы настоящим кощунством, — боюсь, что голова твоего брата, Октавия, уже давно была бы нанизана на ближайший шпиль. Мерфи, Рейвен и О усмехнулись. А вот Блейк однозначно был недоволен, что стало понятно по давлению с правой стороны. — Золотая девочка пытается шутить? — тут же ощетинился Беллами, мазнув её плечом. С зонта капало прямо на пальто. — С каких пор ты стал оценивать мой юмор? Задела? Джон и Рейвен демонстративно закатили глаза. А младшая Блейк нахмурилась. — Твой юмор не отличается по уровню от прошлогоднего: такой же скучный и примитивный, как и ты. — Идиот. — Дура. — Беллами! — Отцепись, сестрица, разрушение личности не входит в мои планы. Гриффин может расслабиться. Но она не может. Большую часть игры не может ни отвлечься на летающих игроков, ни вникнуть в суть игры, ни унять подрагивающие пальцы (точно от холода и сырости!), ни перестать обращать внимание на их соприкасающиеся плечи, ни на косые взгляды парня, ни уж тем более потом, потому что в какой-то момент… Гриффин запоздало осознает, что парень на метле (цветное пятно) несётся прямо в их сторону и чудом успевает отскочить к Блейку, пихнув и его. Крики сливаются в один голос. Но то, что происходит за тем, изначально не входило в планы. Она умела падать, была в этом профессионалом в каком-то смысле, но летать не хотела и не стремилась. Кларк не до конца понимает, что происходит затем. Просто раздаётся громкий треск, оповещающий об крушении ряда балок под полом. И в следующий момент она теряет чувство поверхности под дрожащими ногами. Слышит вновь чьи-то крики, ощущение ухнувшего вниз — вместе с ней — сердца и гулкий шум крови в ушах. А потом чья-то властная, сильная и такая тёплая рука хватает её, ледяную и влажную. Гриффин, повисшая в открытом пространстве, нервно сглатывает и поднимает ошеломленный взгляд. Дождь усиливается, и это порядком усложняет сохранять зрительный контакт, отчего она часто-часто моргает. Карие глаза испытующе буравят её, словно нанизывая на вертел, придавая её особому акту садистской экзекуции. Она полностью дезориентирована, напугана неожиданностью и, признаться честно, тем, что удерживает её он. Ведь ему не стоит ничего отпустить руку и отправить в свободный полет тело. Это решило бы их конфликт, а? Бред, конечно, был, но она находилась в состоянии аффекта. На самом деле, Кларк была готова к этому. К тому, что Блейк обязательно отпустит, когда он, следуя вразрез совсем, что было между ними, тянет вверх, затаскивая обратно. — Кларк, ты как? — тревожный голос О доносится сквозь визг и гомон толпы. Девчонки, отрезанные от них проделанными пролётами, жмутся рядом с друг другом, плечом к плечу, и глядят попеременно то на неё, то на Беллами. Мерфи тоже озадаченно глядит на них. — Всё в порядке, — сипит она, не отводя взгляда от гипнотизирующей высоты. — В сторону отойди, пока опять не навернулась.

×××

Словно сквозь толщу воды до неё доносятся разговоры, шёпот или какие-нибудь отрывки время от времени, но Гриффин никогда не может вступить в диалог или хотя бы полностью открыть глаза. Слабость одолевает её раз за разом. Кларк проигрывает тьме. А тело жутко горит. — Напои её отваром! Сделай хоть что-нибудь полезное, — кричит в нетерпение чей-то смутно знакомый голос. Кажется, это Октавия. Или нет? — Если ты не заметила, я здесь единственная, кто делает хоть что-то полезное, — резкое парирование и дребезжащий голос, — без меня бы она давно… что-то… Беллами?.. Гриффин цепляется за это имя, словно оно как минимум спасательный круг. Это последнее, что осталось в голове. А волны океана не оставляют её в покое, принимают в объятья и топят, как слепого котёнка. Беллами.

×××

Будничная рутина в Хогвартсе сваливается на неё сногсшибательной лавиной — она усердно трудится каждый день. Проводит часы в библиотеке и игнорирует письма матери. Сжигает их, не прочитав. Сидит на зельеварении с Фином (он сам предложил), и кажется впервые не слушает то, что им объясняет профессор Грин. Её вниманием целиком и полностью владеет Коллинз. Он хороший парень. Ей даже кажется, что она близка к тому, чтобы в него влюбиться. Они гуляют по территории школы, когда её вселенское наказание неожиданно успевает напомнить о себе. Бладжер, отбитый чьей-то крепкой рукой, попадает ей прямо в голову не особо сильно, но причудливые звёздочки крутятся перед глазами как-то чересчур опасно. И всё идёт кругом. Уже в лазарете она узнает, что это дело рук Блейка. Случайное вроде как. А Октавия рассказывает после в гостиной Гриффиндора о том, что Финн и Беллами устроили драку в коридоре. И оба теперь побитые и наказанные. — Гриффин, — оклик на выходе из столовой. Она намеренно игнорирует его, продолжает двигаться дальше. «Я не хочу говорить, беги к своим праздновать ещё одну победу». Он хватает так сильно за руку, вынуждая остановиться, что из рук вываливаются туго стянутые свитки. Кларк пихает его. — Совсем спятивший? — Извини меня, — шепчет Беллами, подняв её упавшие вещи. Кларк теряется, оставшись стоять в движущейся толпе, а он уходит, больше ничего не говоря. Она не смотрит ему в спину и даёт себе слово, что не изменит своего мнения об этой личности от одного, казалось бы, искреннего извинения. Но как часто мы даём самим себе обещания и не сдерживаем их? Игра между факультетами Гриффиндор и Слизерин всегда отличается особым соперничеством: два заядлых врага идут вровень, не желая уступать победу другому. Так же было и в этот раз. Было ветрено. Студенты скандировали кричалки команд, за которые болели. Когда Блейк взмывает ввысь, Кларк теряет его из виду и облегчённо выдыхает, борясь с пронизывающим ветром на вышке. Кутается поплотнее в мантию, подтягивает алый шарф почти к носу и внимательно следит за игрой. Может, однажды она проникнется симпатией к этому спорту. Кто знает. Октавия кричит что-то ободряющее петляющим в воздухе парням, неясно — то ли гриффиндорцам, то ли змеиному факультету. Там ведь её брат. Кларк не отдаёт отчёта своим действиям, когда вновь ищет тёмную вихрастую макушку в зелёном. Цепляет глазами знакомый силуэт и замирает, едва не оступившись, когда он смотрит в ответ — недолго, с хитрым прищуром, точно лис, а затем ухмыляется и чудом уворачивается от летящего в него бладжера. Кларк недовольно хмурится и оглядывается, молясь, чтобы никто не видел того, что сейчас произошло с ней. Она вовсе не изучала этого идиота. Гриффин готова провалиться сквозь все конструкции вышки, когда сталкивается со смеющимися глазами Лайтборн, его лучшей подруги. Джозефина не самая ординарная особа в стенах Хогвартса. Её не любят и боготворят одновременно. Её боятся и ею восхищаются. Она красива и умна, но сходится с людьми крайне тяжело. Из друзей только Блейк и Мерфи. Кларк с ней пересекалась пару раз на балах, что устраивал кто-нибудь из знати, но они не говорили с друг другом почти, только кивали приветливо, на этом взаимодействие заканчивалось. Ни той, ни другой светские приёмы не нравились. А общих тем для обсуждения не находилось. Блейк точкой соприкосновения не являлся никогда. Поэтому Гриффин недоумевает, когда на Алхимии Лайтборн присаживается с ней рядом. — Ты чем-то удивлена, Кларк? — Что ты, нет. Просто обескуражена. — И часто это с тобой происходит? — вдруг заговорчески произносит девушка, не отнимая взгляда от профессора. — Что именно? Недоумение? — Зацикленность. На одном предмете. Или человеке.

×××

Кларк кажется, словно она внезапно оказалась в открытом море прямо в эпицентре бури. Стоит ей хоть чуть-чуть попытаться цепляться за жизнь, как новая волна обрушивается на неё, бьёт наотмашь. Она вновь захлебывается чернотой. «Ещё увидимся, Гриффин. Я не умру». Она помнит его дрожащие губы на своём покрытом испариной лбу и выворачивающую наизнанку боль; помнит, как он крепко сжимал её окровавленную, холодеющую ладонь и шептал какой-то несусветный бред. «Я не стану твоей смертью». Мозг отказывался принимать и обрабатывать информацию, были только ощущения и та первая фраза, отдающая фальшью. Он кричал на взъерошенного Мерфи и умолял Рейвен трансгрессировать Гриффин куда-нибудь. Куда-нибудь, но не в темноту! Несмотря на усталость, Рейвен яростно отстаивала свое мнение и пыталась достучаться до его рассудка. Кларк вряд ли переживёт эту «поездку». Мерфи смотрел на неё сожалеюще и отчасти виновато. В тот день он тоже похоронил её, как и она саму себя. Беллами и Рейвен отказывались принимать правду. А всё что было после, только боль и апатия. И глухая неизвестность.

×××

Кларк потерла переносицу и зажмурилась в попытках отогнать усталость. В библиотеке, на удивление, было спокойно и тихо, лишь иногда слышался скрип пера по пергаменту. Парочка студентов с Рейвенкло и Гриффиндор засиделись допоздна. Собственно, ничего удивительного. Трудяги ведь. А вот её как-то непривычно клонило в сон и, если честно, впервые прорезалось желание сбежать отсюда. Из-за… — Беллами! Голос Бри вынудили её вздрогнуть, для тихой кладовой знаний он прозвучал очень громко. Ей не нравилось это вынужденное соседство и зарождающаяся тревога где-то за рёбрами, принимавшая с каждым пройденным днём всё более внушительные размеры. Она вытянулась, изгибаясь в пояснице, и сладко потянулась, едва не застонав. К чёрту Блейка и его лобызания с девчонкой. И взвешенные в воздухе пылинки, золотящиеся в лучах закатного солнца. Нет, она ни в коем случае не наблюдала за ним. Просто уже слипались глаза, а книг, которые её любезно попросила расставить миссис Френсис (а Блейка наказал Пайк за умышленные полёты на метле по классу), меньше не становилось. Рейвен, помогающая на первых парах, умчалась на свидание с Кайлом после двадцати минут разборки, рассыпаясь в сожалениях и твёрдом слове, что загладит вину позже. А Кларк, желающая побыть в одиночестве, была вынуждена наблюдать, как в библиотеку входит Блейк. — Гриффин, если ты мною любуешься, — хрипло произнёс парень, не отрывая внимательного взгляда от стопки толмутов. Шейл рядом уже не было, — то не пались хоть. Жалкое это зрелище — исходящие слюной заучки. К тому же, ты вроде что-то пищала мне о том, что ничего, кроме пар по Древним Рунам, нас не связывает. Лгала? В помещении стало как-то тише прежнего, а Беллами, она знала наверняка, чувствовал полнейшую вседозволенность. Исходя из этого, видимо, поднялся на ноги, прошёл к подоконнику, уселся на него и закурил. Кларк демонстративно отвернулась, возвращаясь к незаконченному делу. И откуда у него сигареты здесь-то? Она не собиралась перед ним оправдываться, но ущемленное достоинство так и подмывало бросить ответную колкость. — Ты даже молчишь, превышая децибелы приличия, — он не смотрел в её сторону, направив взгляд за окно. Уже садилось солнце, и наставала пора закругляться. — а раз так, то будь хорошей девочкой, покарауль, чтобы меня не застукали. — Боишься, что это ударит по твоей репутации? Расслабься, никакой опасности нет. Просто потому, что нельзя испортить то, чего никогда не было. Не думаю, что тебя вообще кто-то воспринимает всерьёз и твой новоявленный статус старосты факультета… Прежде чем Кларк успела продолжить воплощать гневные мысли в слова, Блейк оказался в считанных сантиметрах за спиной, перед этим выкинув недокуренную сигарету куда-то. Его горячее дыхание чувствовалось на её затылке. — Вот с виду ты, Гриффин, создаёшь впечатление умной девушки, а на деле оказываешься настоящей бестолочью. Ведёшься на провокации, не сдерживаешь слов, данных себе же. Насколько долго получится удачно заключать сделки с собственной совестью? Ложь — не тот не­дос­та­ток, с ко­торым сто­ит сми­рить­ся. Она обернулась, словно его слова ошпарили кожу. И столкнулась лоб в лоб с тем, что упорно и (без)успешно, надо признать, избегала продолжительное время: его горький, кофейный и проницательный взгляд. Крапинки в блейковских глазах искрились, и ей даже на миг показалось, что это маленькие, хаотично разбросанные огоньки. Однако спесь это не сбило. — Последнее ты же себе говоришь? И снова принцип «доминируй, властвуй, унижай» в действии. Я не твоя покладистая девушка. И не тебе мне приказывать. — Чего же ты тогда подчиняешься? Отвечаешь на каждое моё прикосновение, дрожишь, задыхаешься, прикрываешь глаза. Когда могла уже давно послать, ударить, предпринять хоть что-то. Что-то подсказывает мне, что дело далеко не в одной физиологии. Ведь про­ще об­ви­нить то, чем не уп­равля­ешь, чем то, что кон­тро­лиру­ешь. Себя ты, может, одурачишь, но меня — никогда. Я вижу тебя насквозь. С той самой встречи в Косом Переулке, когда мы оба друг друга невзлюбили. — Заткнись, Блейк. — Сходи и купи себе оригинальность, а то скучно становится, всё ведь сводится к твоему «заткнись». Его пальцы очерчивают линии рёбер через плотную мантию, перемещаясь на локоть мучительно медленно, вверх — к плечу, шеи, линии челюсти. А приближающимися губами Блейк срывает с неё сдавленный полустон и шепчет горько-сладко, останавливаясь буквально в миллиметре от её приоткрытых губ: — Глупышка. Скажи, что не повелась. И она бьёт его томом прямо в грудь, злясь на собственное позволение, льнущее к этому жару, воплощенному в нём. А Блейк смеётся внезапно, громко и как-то искренне, сбивая её с толку. «Почему чужой смех нельзя поставить на повтор, как аудиозапись?» Эта мысль ужасает её. И в тот день она понимает, что её золотая и холенная всеми профессорами голова окончательно отказывает. Вся её выверенная вроде как (осенью так казалось) стратегия по вышвыриванию гадкого мальчишки со Слизерина из головы, летит к чертям в крепкие морозы. Она сама не замечает, как тонет. Проваливается под лёд и выхода найти всё не может. За окном пушистый снег укрывает землю, приближаются праздники, и она знает только то, что не поедет домой. Не сможет посмотреть в глаза матери, не сможет набрать отца — пока они строили свои новые миры с другими, уютный и спокойный мир Кларк покрывался трещинами и однажды окончательно рухнул, когда отец собрал вещи и, поцеловав её на прощание в лоб, ушёл из их жизни. Дом больше не был крепостью, он казался ловушкой, и Гриффин претила сама мысль появляться на пороге. Она не могла справиться с этим. Пока что. Рейвен постоянно застаёт её погруженную в омут мыслей, даже в библиотеке не за изучением рун или какого-нибудь заклинания высшего уровня, а уткнувшуюся в одну точку, со стеклянным взглядом. Девчонки обсуждают пару по Защите от Тёмной магии и кидают на неё вопросительные взгляды. Не лезут, не расспрашивают, таков их негласный этикет — захочешь, сама поведаешь, что тебя гложет. Они уверены, что её сердце каждый раз замирает из-за Финна, ей бы тоже хотелось, чтобы это было правдой. Вместо этого вниманием завладевает заносчивый слизеринец, и каждый раз, когда он целует Бри, отстраняется и что-то говорит Мерфи, а затем поднимает голову, то перехватывает её пытливый взгляд. Мерлин тому свидетель, сколько она молится, чтобы он читал в этом: «Я тебя видеть не могу, меня наизнанку выворачивает от степени твоего бахвальства». Но он прищуривается и усмехается. Не к добру. Установка типа: «Чёртов мозг, начни думать!» терпит провал за провалом. И, когда её кислая мина превышает всевозможный лимит по существованию, они впятером идут в «Три метлы» — отдыхать и пить. Рейвен и О рассказывают какую-то шутку, а Джаспер и Монти пытаются донести прописную истину, что их чудесная добавка в сливочное пиво никому не навредит, а будет иметь противоположный эффект: настроение взлетит примерно до уровня астрономической башни. Она воротит нос и смеётся. Их выходки обычно заканчиваются тем, что кто-нибудь из них несётся навстречу земле с этой самой башни. Почти всегда метафорически. В пабе необычно душно и привычно шумно, и хороший настрой быстро сбивает факт, что за соседним столиком собралась змеиная компашка, кидающая на них презрительный взгляд. Беллами остаётся нейтральным ко всем (всё же на Гриффиндоре его сестра родная учится), за исключением неё. Поддеть Гриффин — непреложный обет. И ещё есть Джозефина, которой, кажется, все равно на всех и вся. Она сидит по правую сторону от Блейка и задумчиво крутит в руках стакан, пока Бри что-то шепчет на ухо Беллами, прижавшись тесно-тесно. Кларк хочется смыться в ту же секунду, потому что на протяжении всего вечера её не покидает ощущение чьего-то острого взгляда, вонзающегося в спину. — Джаспер, ты что, всё выпил?! — негодующе шипит Рейес, пока Джордан пытается слиться с поверхностью стола и придумать адекватное оправдание. — Ты так долго болтала с Дексом у бара, что мне, вечность тебя ждать, что ли? Октавия и Монти смеются и показывают чудеса дипломатии — успокаивают обоих разъяренных. А она решает сходить умыться. В помещении, действительно, жарко и много людей — дышать почти нечем. Вода остужает горячее лицо и становится легче. Ровно до того момента, пока из-за двери не доносятся мерзкие голоса:  — Эта гриффиндорская выскочка меня достала. И что только Коллинз в ней нашёл? Глыба льда, правильно Беллами говорит. А Рейес… Знаете, девочки, мне кажется, что в команду она попала далеко не за способности. Мало ли, чем они там с Синклером наедине занимаются. — А мне кажется, настало время заткнуться, сплетница хренова. Кларк не узнает собственного голоса, потому что это не иначе чем звенящая сталь. — Гриффин, — выплевывает она, словно истинная змея, — мамочка и папочка не учили, что хорошие девочки не подслушивают чужие разговоры? Ах да, они же в разводе, им теперь не до тебя. Может, у тебя тоже есть предрасположенность к изменам? Возможно, Коллинзу стоит задуматься на этот счёт? Раздался зазвеневший в ушах звук. Кларк видит, как на лице Бри проявляется красные след от её ладони. И это придаёт столько сил, хотя сердце внутри стучит так быстро, словно она боится, но нет, страх — это последнее, что она может себе позволить. А вот ослепнуть от ярости… с этим совладать уже не получается. Эта дрянная девчонка может выливать на неё тонны грязи, но стоит только заикнуться о людях, что дороги сердцу Кларк, ступить на эту опасную территорию, как рассудок отключается. Это неправильно. Это грозит ей неприятностями, но кто она, Бри Шейл, такая, чтобы трогать её родных. Ситуация окончательно выходит из-под контроля, когда они на глазах у всех присутствующих затевают драку. Она чувствует, что чужие пальцы цепляются за её волосы и тянут рывком в сторону, а кулак уже саднит от удара по лицу. Бри прикладывает ее голову к стене так резко, что в глазах на миг всё меркнет, а потом её руки снова находят лицо Шейл и вонзаются в кожу. Это почти приятно. В следующий момент чьи-то руки перехватывают её со спины, блокируя удары, и стискивают в крепкой хватает, что, она клянётся, ещё чуть-чуть и в лёгкие перестанет поступать воздух. Кто-то рывком закидывает её на плечо и несёт на улицу, небрежно стащив с вешалки её пальто и шарф, Гриффин безуспешно пытается оттолкнуть парня, встать на ноги, но попытки остаются без результата, и слышится взволнованный возглас О, на что эта неподвижная скала под ней отвечает резкое и не терепящее возражений: «Отвали, всё будет в порядке». И она знает — ничего в порядке не будет. Он ставит её на снег, чуть отойдя от бара, там безлюдно и ему ничего не мешает закопать её где-нибудь тут. Разумеется, в защиту своей девушки. — Какого хера? В чём причина, Гриффин? Он взвинчен и разозлён. В одном тёмном свитере свободной вязки. С вихрем тёмных волос. Просто чёрное пятно на фоне кристально-белого. А она лихорадочно натягивает пальто, отвернувшись, руки отчего-то дрожат. Кларк в курсе, Блейка по голове не погладят за то, что в его дежурство две студентки чуть не разнесли пол-паба. — Поздновато ты начал печься за сохранность её личика. — Я повторяю последний раз: в чём причина? — Перепила, вспылила, ударила. — Прекрати морочить мне голову, и в глаза посмотри, — он разворачивает её, вцепившись пальцами в плечи, ей не отвернуться, потому приходится заглянуть в глаза — былая храбрость куда-то улетучивается, — ты за весь вечер и глотка не сделала спиртного. Всё сок свой пила. — Говорю же, перепила, вспыл… Его рык звучит хлеще, чем раскат грома. — Решила заледенеть? И так воплощение вечной мерзлоты. — Иди, куда шёл, Блейк. — Сюда шёл, посмотреть, как ты отморозишь себе всё, что можно и нельзя. И поистеришь, придумав самую тупую отмазку. — С каких пор ты стал беспокоиться за кого-то из вражеского факультета? За кого-то вроде меня? — Боюсь остаться без девочки для битья. Нет времени на поиск новой жертвы, знаешь. — Катись в ад. — О таких, как ты, вытирают ноги. — Такие, как ты. Это делают такие, как ты! Жалкие, невыносимые идиоты, которые способны только плеваться ядом! — Так заставь меня замолчать! Между ними всегда что-то стабильно идёт не так, срывается в пропасть из-за разногласий и столкновения убеждений. Но Кларк может поклясться, что, когда она его целует ни с того ни с сего, под падающим снегом в сумраке вечера, они впервые они впервые (почти) не сражаются. Следующую неделю Гриффин успешно избегает встреч с Блейком, легко лавируя между потоком уставших студентов, которые без продыху сдают экзамены. Он, на самом деле, тоже не ищет этих самых встреч. А потом наступают праздники, Рейвен, тяжело вздыхая, уезжает к отцу, а Октавия приглашает её к ним домой на Рождество. Кларк не знает, что делать с приглашением, но, когда видит в коридоре Финна, обнимающего другую девушку, говорит решительное «да». Эбби пишет подряд три письма, два из которых Кларк безжалостно отправляет в камин, а третье зачем-то оставляет непрочитанным под подушкой, пока Октавия и Сара заняты на кухне. Её они не дёргают, называя гостьей. Беллами пропадает где-то в Лондоне и даже не занимает её головы. Пока ночью они внезапно не сталкиваются в тесном коридоре дома Блейков. Её «попить» и его «покурить» становятся забытыми мотивами, по которым они вылезли из кроватей, когда желание прикоснуться превращается в действие. Он выглядит иначе — каким-то сонным-сонным, с расстрепавшимися волосами и в домашней, серой футболке, и ощущается всё иначе. В этом нет вечного соперничества. Беллами запоминается ей непривычно нежным и каким-то печально тоскующим, когда прижимается к её губам своими.

×××

Кларк чувствует холод и открывает глаза. Свет уже не кажется таким резким, и комната, скупая на тёплые оттенки, не похожа на сплошную круговерть. Повернув голову, она видит застывшую у окна Джози. Девушка по привычке закручивает прядь волос на пальце. Больше в комнате никого нет. Кларк пробивает мелкая дрожь и голод даёт о себе знать, но в остальном всё в порядке. Лайтборн, словно ощутив её внимательный взгляд, оборачивается и неожиданно улыбается. — Я искренне рада, что моя карьера лекаря не началась с твоей смерти. Знаешь, это бы значительно подпортило мою репутацию. И настроение некоторых — особо чувствительных — людей. — Сколько я?.. — Две недели и один день, — отвечает она, ни на йоту не изменившись в лице. Но для Гриффин это звучит ошеломляюще. — Ты, на редкость, утомительна. Но не признать твою силу воли я не могу. — Остальные? Они выбрались? Беллами сказал, что… — Беллами здесь нет, Кларк. Как и остальных, Джона и Рейес. Мы не знаем, где они, не знаем, что с ними. Только в Лондоне неспокойно. Радио молчит; волна, на которую нас настроила Птичка, издаёт только монотонный шум. Кларк замирает, не в силах разлепить пересохших губ. Джози, присев рядом, подносит ей стакан с водой. Организм оживает, но от этого не легче. — Они продолжили искать выход. Беллами не остановится, пока не покончит с Алли и её приспешниками, нам надо… — Кларк пытается подняться на ноги, но сил ещё мало, и Джозефина слегка бьёт её по руке. В глазах слизеринки проскальзывает раздражение. — Гриффин, я уже близка к тому, чтобы кого-то убить в этом доме, если ты угробишь все мои старания по возвращению тебя с того света. И, будь уверена, моей жертвой не будет своенравная и языкастая сестра моего лучшего друга. Хотя желание бросить в неё Аваду возрастает с каждым днём. Октавия появляется на пороге комнаты внезапно. И, увидев её, пришедшую в себя, стискивает в объятьях. Кларк, кряхтя и с трудом отходя от неутешительных новостей, позволяет себе улыбнуться. Они справятся. Она верит. И Джо едва видно сжимает губы. — Её я обнимать не буду, — бурчит куда-то в её волосы Блейк. — Она знатно потрепала мне нервы, пока ты валялась в отключке.

×××

Гриффин с трудом держит ложку, рука дрожит (Джозефина говорит, что это тремор, что это посттравматическое, что это в итоге пройдёт). Овсянка падает на стол с противным «чавк». О поглядывает на неё из-под опущенных ресниц, из-за завесы тихой тоски и печали. Первые эмоции от её долгожданного пробуждения быстро сошли на нет. Напряжение вновь возрастало. Особенно по причине того, что ни Рейвен, ни Беллами не сказали ей, куда последуют. Они могли преследовать Алли, могли так же залечь на дно и разрабатывать план, а могли… может, уже ничего не могли. Но она гнала эти мысли прочь. «Ты сердишься на меня. И одновременно жалеешь. Я ведь брата твоего поклялась вернуть». Всё осложняет то, что Монти, Джаспер и Майя не вернулись. Онтари и Эхо нагнали их неподалёку от леса. Кларк смаргивает слёзы и жмурится, желая выторговать ушедших из жизни друзей у судьбы, но не может остановиться и шмыгает носом на чердаке дома Алистера Блейка. Сжимает в бледных пальцах свитер Беллами и сворачивается беспомощным комочком на его кровати, впитывая оставшийся запах ментола и хвои, и корит себя за то, что оказалась слабой, что вышла из игры чертовски быстро и обрекла друзей на верную гибель. Радио молчит. Возвращаться в Хогвартс небезопасно, поскольку, насколько они знают, там сейчас союзники Алли. У них было столько планов на этот год, столько надежд. Они хотели сорвать урок у Снейпа, хотели увидеть первое изобретение Рейес, её победную улыбку, хотели увидеть пойманный Джаспером снитч, его радость и некоторое ошеломление под крики толпы, хотели найти ей парня. И что получили в итоге? Игру в прятки со смертью, борьбу, сомнение и осознание: всем не вернуться. Пианино, покрытое солидным слоем пыли, стоит обездвиженное и неживое без своего, редко заглядывающего к нему на огонёк хозяина. Последний раз Беллами играл на нём для неё, то есть как для неё, так просто получилось. Он перебирал лениво, нехотя пару клавиш, а она, услышав, замерла у дверей в комнату. Внизу кипел мозговой штурм — Джозефина и Рейвен сцепились, споря о чем-то, пока Мерфи глупо улыбался, пораженный норовом обеих. Блейк не сразу её заметил, а когда заметил, было уже поздно отнекиваться, что он играет. А потом на первом этаже заиграла музыка, и он, совсем расслабленный и какой-то уютно домашний из-за приезда в дом дедушки, который они сделали их негласной базой, пригласил её на танец. Они задвигались в такт музыке. — Можно спросить кое-что? — Кларк не смело подняла взгляд, хотя могла уже привыкнуть к тому, что он теперь так близко. — М-м? — В гостиной, в углу, это портрет твоих родителей? Прости, если… Беллами вздрогнул, но ответил мягко. — Всё в порядке, Кларк. Да, это они. Ричард и Аврора Блейк. Их не стало, когда мне было одиннадцать. Плохо помню тот день. Нас потом Сара к себе забрала. Хочешь узнать почему не Алистер? Он отца на дух не переносил, пророчил маме мезальянс, а она полюбила, знаешь, как в мелодрамах маггловских, простого человека. И меня он не любил, как мне тогда казалось, потому что я ему вечно напоминал о той роковой ошибке. Он считал, что, если бы настоял на своём, запретил матери выходить замуж за кого-то, кто не может дать ничего, кроме любви, то всё бы обошлось. Что они бы не погибли. А потом он приехал года через два вроде. Посмотреть на О, увидел, как она похожа на покойную дочь, и захотел её себе забрать. А мне его с лестницы спустить хотелось. Обвинять отца во всех грехах, а потом заявляться и предъявлять какие-то права на Октавию. Я разозлился, почти ударил, но Сара остановила. Мы потом с ним поговорили один на один. И он сказал мне одну фразу про отношения родителей, странной она для меня тогда показалась, но запомнилась. «Когда огонь и лёд сталкиваются, один из них обречён на смерть. Ричард стал её погибелью». Потом дед умер, а дом этот оставил нам с О в наследство. Друзьями мы не стали. Не успели. Кларк сжалась и зажмурилась. А Беллами притянул её к себе неожиданно резко. И поцеловал в макушку. — Что, испугалась? — усмехнулся он. Так Блейк, очевидно, хотел сбросить всю тяжесть воспоминаний. — Ещё чего. — Брось. На Святочном Балу ты отшатнулась от меня, как будто я был как минимум мантикорой, которая непременно бы тебя оглушила. А потом то и дело заглядывалась на меня, пока Коллинз делал, очевидно, безуспешные попытки тебя привлечь. — Ты танцевал с Бри, если подзабыл вдруг. И мы всё-таки не были союзниками. — Забавно, что ты называешь то, что происходило с нами — знаешь, то слово, начинающееся на «по» и заканчивающееся на «целуи» — заключённым союзом. — А на что это похоже, по-твоему? — Союзники не смотрят друг на друга так, как это делаешь ты. — Ты смотришь на меня точно так же. — Я чувствую себя расстерянным благодаря тебе. — Не всегда же мне быть такой. Их отношения после — того спонтанного поцелуя под снегом, (пока на её лице расцветал синяк, а в пабе всё ещё была его официальная девушка), нападения Культа Второго Рассвета на Хогвартс и этих чипов, стирающих память, которые продвигают как панацею, а потом получают полный доступ к людям, манипулируют ими, как безвольными марионетками, и добиваются своих целей, — сплошные качели. С которых она слетала с завидной частотой, сбивая коленки в кровь и царапая ладони. Кларк поддалась порыву и провела руками по его плечам вверх, приближаясь к шее, и приподнялась на носочках, собираясь оставить лёгкий поцелуй. Блейк напрягся, но ничего ей не сказал, а она, желая всеми фибрами души вернуть ему его же монету, прошептала в приоткрытые губы: — Наивный мальчишка. Скажи, что не повёлся.

×××

Кларк выходит за пределы дома впервые, и едва не давится свежим воздухом. Присаживается рядом с О, настроенная серьёзно поговорить. — Октавия, я хотела… Мне так жаль. Я не сдержалась слово, я не вернула его, я… — Если вернулась ты, — твёрдо произносит Блейк, — вернётся он. Кларк кивает. И тоже хочет в это верить. — Ты в горячке его имя шептала. Просто хочу знать, вероятность того, что мы станем родственниками, очень высока? — Октавия! — Я думаю, что у них это обоюдное, поэтому жду приглашения на тухлую свадьбу, где им не будет нужен никто, кроме них самих, — смеётся Джо из-за их спин. О улыбается. А Кларк тушуется. И радио вдруг подаёт признаки жизни. Их битва ещё не окончена.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.