"Тебя разве мама не предупреждала?"

"Не водись с детьми, у кого пустые глаза и бледна кожа. Они - дети Дьявола. Коли связался с ними, то жди беды неминуемой". Чонгук с детства знал, что матушка права. С самого детства он точно знал, что искать встречи с такими "людьми" не стоит - они и не люди вовсе, и роду человеческому приносят только беды, смерть и горе. Все их селение знало, что они в безопасности, пока в домах горит хотя бы одна даже слабенькая лампа. Они знали, что стоит им ступить в сумерках на территорию темного леса, то можно даже не надеяться на возвращение. Никто еще не возвращался. Все знали, что во всех погубленных в ночи душах виновата именно нечисть. Откуда люди знали, что отродья самого Дьявола выглядят именно так, как описывают? Ну а как им еще выглядеть? Звериный оскал, сверкающие в свете луны глаза, клыки, чтобы безжалостно раздирать человеческую плоть - бесы должны выглядеть именно так. Книги, которыми располагала их скромная местная библиотека, так и кричали об опасности этих страшных существ. В детских, казалось бы, страшных историях рассказывалось, что дети Дьявола похищают детей людских, вгрызаются в их тельца, оставляют матерей обливаться горькими слезами и рыдать ночами напролет, а иногда и уходить вслед за своими чадами в мир иной. Чонгук читал, слушал и не задавался лишними вопросами. В их семье любопытство порицалось, особенно, если оно касается потусторонней силы, что скрывается во Тьме. Он и сам не хотел вдаваться в подробности - коли люди вокруг так говорят, значит, так и есть, и нечего ему, зеленому мальцу, с этим спорить. Как говорится, меньше знаешь - крепче спишь. Так было год, два, вот уже и десять лет миновало, а там и все тринадцать с того времени, когда он уже в пятилетнем возрасте вслушивался в сказки матери и древних для него тогда старушек. Слушал и запоминал каждое слово. А сейчас ему уже стукнуло восемнадцать лет от роду, он помогает матери по хозяйству. Но, кажется, вызваться единственным добровольцем со всей деревушки выбраться за хворостом в лес, пока каждую минуту сумрак над головой продолжает сгущаться, было самой большой его ошибкой в его жизни. Буквально вчера прошел дождь, сухих веток найти практически невозможно, но нужно - это практически вопрос жизни и смерти, ведь если он вернется домой с пустыми руками, то им точно не миновать беды. "Нечисть придет по наши души" - слова старика с длинной седой бородой и тяжелым взглядом темных, почти черных глаз были, наверное, единственным, что удерживало Чона от того чтобы не повернуть назад и не кинуться со всех ног обратно в деревню, а продолжать поиски. Маленькая лампа руках - как маяк освещал путь впереди и вокруг, пусть и в ничтожно маленьком радиусе. Но так Чонгук хотя бы знал, что не подскользнется на мокрой траве и не искалечится, чтобы потом просто лежать и ждать неминуемой гибели. Кажется, в этом случае стая голодных волков была бы просто благословением свыше, ведь о том, что с ним произойдет в таком случае, парень хотя бы знает уже наперед, а смерть от лап полной устрашающей неизвестности - участь далеко не завидная. Лес будто притаился и ждал. Заставлял Чона напряженно вслушиваться в тишину и всматриваться в темноту за пределами досягаемости света лампы. Перестали стрекотать кузнечики, петь птицы, а где-то вдалеке квакать лягушки. Было так тихо, что Чонгуку казалось, что он просто оглох. Но шелест травы под ногами он слышал прекрасно, а значит, со слухом у него по-прежнему все в порядке. Хруст ветки за спиной прозвучал, как землетрясение вкупе с наводнением и извержением вулкана. Чон нахмурился, напустив грозное выражение лица, подобно защищающемуся зверю, и обернулся назад. - Кто здесь?! А в ответ тишина. Разумеется, ему никто не ответил. Парень было подумал, что ему показалось. Однако как только в руке потух огонь лампы, его пробил холодный пот, а к горлу подступил ком скользкого, противного, всепоглощающего страха. Чонгук мог поставить на то, что он уже мертв - настолько холодные у него были ладони и тело под плотной рубахой. Но истеричная мысль "Бежать!", птицей бьющаяся в голове, доказывала, что, не смотря ни на что, он все еще жив. Но если так и продолжит стоять, как вкопанный, то точно перестанет таковым быть. Еще один хруст ветки вывел из ступора, заставив резко сорваться с места. Чонгук, рванув бежать назад, подскользнулся, почти упал, но только потерял уже бесполезную лампу, а на ногах таки удержался. Несся тот так, как никогда в жизни. Вот уже пять минут бежит, вот уже все семь. Должна была уже забрезжить деревушка, но не тут-то было - куда не глянь, везде лес, повсюду темнота, и куда в ней податься, где скрыться от неизвестной нечисти - не понятно. Внезапно, без всяких предпосылок, Чонгук почувствовал удар в спину, который таки сбил его с ног, и парень тут же кубарем полетел по грязи и мокрому мху, спиной врезавшись в ствол темного дерева. Больно ударившись затылком, он даже не сразу понял, что происходит - весь мир превратился в калейдоскоп темных цветов, и только звук посторонних шагов привел Чонгука в чувства, заставив поднять голову наверх и пораженно замереть, не слыша даже собственного дыхания. - Тебя разве матушка не предупреждала? Чужой бархатистый голос разносился эхом, и Чону казалось, будто эхо в его голове. Он сидел молча, как громом пораженный, боясь и шелохнуться, но жить хотелось. Без него матушка совсем пропадет, кроме него у нее никого нет. Да и умирать о рук беса нечестивого, хоть и красивого внешне, желания не было абсолютно. - Не надо, пожалуйста... - Что "не надо"? - Не убивайте меня. Меня дома ждут. Чон в упор смотрел на незнакомца, наблюдая, как тот постепенно выходит из тени крон деревьев на лунный свет, являя человеческому взору бледную кожу, клыки и бездонные глаза. Все, как и рассказывали у них в деревне. Да только вот оскала звериного на лице не было. - Малыш, что за глупости? Убивают только дети. А я - взрослый. Незнакомец был и правда красив - кожа была совсем не мертвенно белой, как рассказывали старики, глаза были не пустые, безжизненные и серые, как с замиранием сердца вещали мамочки своим детям, а клыки были вовсе не огромными и острыми, как клинки, как плакали дети по ночам, боясь, что монстр придет за ними и их маленькими сердцами, чтобы вырвать их из груди и сожрать. Такими клыками разорвать плоть невозможно. Он был действительно неземной красоты. И эта красота пугала не меньше отвратительной и нечеловеческой наружности. Юноша сделал шаг в направлении Чона. Потом второй. За ним еще один. Постепенно, он подобрался совсем близко и присел на корточки, протянув руку к человеку, отведя его голову в сторону, смотря на проступающие вены. Чонгук на парня смотрит, который уже совсем так близко клыками к его шее подобрался, языком смакует кожу, облизывается, а после прокусывает резко, вызывая крики боли. Хватается за чужие плечи, громко кричит, чувствуя, как вампир делает глотки, высасывая из него кровь. Она вкусная, молодая. Он будет жить долго, сытно. В определённый момент всё вокруг превратилось в темноту, нет ничего, кроме чувства боли в шее и ощущения, как силы покидают всё чоново тело. Острые клыки покинули тело несчастного, слабого паренька, который уже давно без сознания лежит на земле не то от страха, не то от бессилия. Юноша встает, собирает кровь с подбородка, облизывая пальцы, а за ним две маленькие тени стоят, скалятся и хихикают - детишки с мертвецкой кожей, пустыми глазами, острыми клыками и оскалом тоже на ужин пришли. - Даже если вы его и съедите, - усмехнулся вампир, - то будете считаться каннибалами. Я никогда не кусаю людей просто ради еды.