Mama (Фатализмama)

"Говорила мне мама, а я не верил." - плакался Парнишка, сидя на холодном асфальте возле бара "Розовая Устрица". (Узнай вы его поближе, вы бы воздержались от использования существительного "парнишка" в его адрес, потому что человек был непростой.) Мало того, что тротуар был холодный, он был ещё и влажный после дождика, и от этого становилось вдвойне уныло. Если не втройне. Пока не стало ещё хуже, Человек Разумный решил снова прокрутить в голове всё, что произошло на неделе. Неделя началась с воскресенья. Нет, разумеется, в разных странах - мира недели начинаются с разных дней. И не обязательно их должно быть всего семь. Во Франции, например, дней на неделе 8, потому что она длится от воскресенья к воскресенью. В других странах неделя тоже длится от воскресенья к воскресенью, только это не принято признавать. И сейчас мы обращаемся к одному конкретному воскресенью, с которого началась пускай не неделя, так хоть катавасия, из-за которой жизнь нашего Человека пошла под откос. [Ну, это смотря с какого угла на неё смотреть.] Утро выдалось солнечным. В богато обставленном доме любое утро может показаться солнечным, однако правда всегда останется правдой, и к тому же слепые дожди никто не отменял. Азирафаэль встал ещё до восхода солнца, позавтракал, и облачился в воскресный костюм. Мать весь вчерашний вечер настаивала на том, что семья отдалилась от вышних сил, и что надо это исправлять. Потом речь зашла о современном поколении и как-то так сложилось, что в церковь должны были отправиться дети постарше. Но на следующее утро у каждого из них появилась хоть одна причина не идти. "У меня уроки чистописания у бедных сироток. Вы же не желаете им смерти в неволе и без грамотности?" - причитал Гавриил. Хотя на самом деле его больше заботил собственный внешний облик, чем чья-то грамотность, он готов был ухватиться даже за такую возможность бежать от ответственности перед матерью. "Я обещала помочь профессору Вивальдиньи с настройкой инструментов. Вы же не хотите, чтобы на похоронах Сильвестра Трумпо оркестр задержался на настройку?" - настаивала Михаил. Она всегда была прилежной ученицей и обожала похороны. Больше Михаил похороны любила только Уриэль (чему никто не удивлялся, ведь в семье она была приёмной). "Да,"- сказала Уриэль, - "А я помогаю их переносить, инструменты эти." И таким образом очередь медленно перешла к Азирафаэлю, который уже закончил есть и просто выслушивал оправдания брата и сестёр. Остальные братья ещё не проснулись, но и без того было ясно, что причины пойти куда-нибудь ещё они найдут. "Что ж," - молвила мать, - "Азирафаэль, тебе предстоит посетить церковь и помолиться за всех нас. Ты согласен?" Он был не согласен. Но он сказал обратное и, прихватив небольшой аккуратный портфель с молитвенником, направился в ближайшую церковь. Городок назывался Ларекс, в честь исполнителя, который написал всего лишь одну песню и покорил ей сердца многих, но при этом стал гораздо известнее без имени, записывая тихие меланхольные блюзы в пригородах Лондона. На улицах Ларекса всегда было много песка, чтобы местные жители не разъезжали кругом на своих дрындулетах и чаще наслаждались пешими прогулками. Тем не менее, Азирафаэль не раз замечал одного или двух пареньков верхом на лошадях. А вот один точно водил автомобиль каретного образца. Да, это был дерзкий на вид паренёк, с чёрными, как смоль волосами. Сначала он не выделялся, а затем вдруг оказался явно рыжим прохвостом. (Это из-за того, что он украл у богатой мисс Мимзи корзинку с яблоками и отдал голодающим детям с Тауэл Стрит. Невиданная наглость! - мог подумать любой, кроме Азирафаэля, потому что он следил до конца). Рыжим он просто оказался, внезапно, когда принял душ из кристально чистой святой воды, ненароком пролившейся из окна той самой мисс Мимзи, которая вообще-то уже сменила фамилию на девичью - "Клямзи". "Изыды, мэлкый чхорт!" - сказала она тогда, и засмеялась, будто гром вдали раздался. Мэлкый чхорт ничего не ответил и ушёл, потупив взгляд. Все прохожие над ним смеялись и продолжали обзывать чёртом, а Азирафаэлю было его жалко, хотя и страшно было признать. Мир жесток. В этом и по сей день может убедиться каждый. Достаточно всего лишь раз проложить новый путь, как по нему начнут все ходить не спрашивая, а потом ещё и наругают за непослушание. Азирафаэль не собирался сегодня прокладывать путей. День сулил быть самым обыкновенным, но не тут то было. Из-за угла перед Церковью Святого Ринго прозвучал чей-то голос. "Псс, эй, пацан! Подсоби чтоль, а?" Азирафаэль заглянул за угол. Там стоял очень смуглый подросток, которого выдавало только бесконечное множество прыщей; судя по всему он работал на плантациях или в зоопарке, такой уж был у него неопрятный, но мужалый вид. "Чем?" "Слушай," - шептал он, - "тут неподалёку стройка шла, и моего кореша там балкой придавило." "Соболезную." "Да нет!" - мальчик схватил Азирафаэля за воротник, не очень крепко. - "Он ещё жив и я не могу его вытащить один. А на подмогу людей, старше тебя, звать опасно - стройка-то закрытая!" "Ты хочешь, чтобы я помог тебе убрать балку?" - наконец выдавал Азирафаэль. "Именно, капитан Очевидность. Скорее, за мной!" - мальчик сорвался с места и понёсся, вздымая вихри песка. Азирафаэль хотел было что-то возразить, да не успел, и нехотя ринулся на помощь. Бежать пришлось очень долго, и за всё время небольшого путешествия, Азирафаэль не заметил ни одного знакомого фасада. Тем не менее стройка реально существовала, на неё нужно было пробраться незаметно, с чем возникли некоторые сложности, ибо на куче спрессованной пробки или пенопласта сидели загорелый мужчина и женщина, с собранными в пучок красными волосами. Они оба смотрели в небо и разговаривали. "Как думаешь, когда может начаться пятая мировая?" - спросила девушка, поправляя соломенную широкополую шляпку. "Не знаю," - отвечал мужчина, подбрасывая в воздух молоток, - "Но надеюсь, когда во всём мире будет нечего есть." "Или когда закончится наконец питьевая вода." - изрёк появившийся из неоткуда мистер Уайсс. Азирафаэль знал его, потому что в своё время стал причиной неоднократных срывов этого человека. Мистер Уайсс был капитаном небольшого судна, которое никто не мог засечь, кроме пары-тройки особо внимательных жителей. Он (как и его корабль) всегда был покрыт пылью и грязью, и ещё он терпеть не мог чистоту и опрятность (вот что и стало причиной разлада между ним и Азирафаэлем, кто всегда ходил в чистой и свежей одежде без единого пятнышка, и делал маникюр). На вид Уайссу было лет 50, но на самом деле - 40, или около того, преждевременная седина его сильно старила. К компании подошёл кто-то четвёртый, но Азирафаэль со смуглым мальчишкой уже скрылись за деревянными колоннами и свисающим ковром. С этой стороны уже можно было видеть море и причал неподалёку. А так же можно было видеть паренька с волосами схожими с соломой, которого придавило балкой, скатившейся с предполагаемого верхнего этажа. Конечно, скорее всего она просто упала, но в любом случае по бокам от паренька возвышались две кучки всякого барахла, которые смягчили удар и падение. "Наконец-то, слава Сатане, кто-то пришёл. Помоги же, скорей!" - сказал придавленный. "Давай я с того угла, ты с этого и! Р-р-раз!" - смуглый тянул изо всех сил (которых у него было чуть больше, чем казалось на первый взгляд). Азирафаэль отдышался и сделал рывок. Балка поддалась и зависла с одного конца в воздухе (и с другого конца немного тоже), соломенный неуклюже выскользнул из-под ловушки, как лягушка в масле; поблагодарил. "Не стоит." - тяжко выдохнул Азирафаэль. - "Мне не сложно, правда." Пот градом катился по его лицу, он нагнулся, чтобы ненароком не закапать воротник. Хотя спустя пару минут Азирафаэль понял, что и так уже был весь в пыли и испачкал брюки в грязи вдобавок. "Не знаю, это было здорово." - сказал смуглый, которого на самом деле звали Лигур (существует вероятность, что это вовсе не настоящее имя, но опровержения так же нет). Теперь он распрямил спину и казался чуть ли не на голову выше парня под балкой. - "Я рад, что Хастура не отловили, иначе пришлось бы покончить с весельем." "Да, скоро начнётся веселье." "Что ж, был рад познакомиться, судари. Боюсь мне пора." - Азирафаэль встрепенулся и пошёл прочь от этого странного места. Дуэт оборвышей проводил его взглядом не столь презрительным, сколь попросту серьёзным. Позже всё ещё можно было слышать их смех - как у двух опьяневших шакалов, несущихся в ночи сквозь пыльные бури. Пройдя пару кварталов Азирафаэль понял, что совсем заблудился и точно опоздает к обедне. Он уселся на край фонтана в центре площади и смотрел в воду. Вид у него был измотанный, словно из глубин фонтана на него смотрел ангел, наподобие геркулесовского, предварительно повалявшийся в канаве с парой львов и поплававший в болоте с Гидрой. Сейчас Азирафаэль был не прочь завалить кабана на обед, при условии, что тот не будет сопротивляться. Вдруг откуда-то выкатилась небольшая каретка. В отличие от многих ей подобных, каретка катилась так плавно и бесшумно, как только может. В ней сидел человек очень усатый и раскрасневшийся, он затормозил возле фонтана, чтобы закурить. "Извините, сударь, вы не подскажите, где это мы находимся?" - беспомощно молвил Азирафаэль. Сударь обернулся. "Соап-стрит, самая окраина." - ответил он. - "А что же, вы потерялись?" "Э, своего рода да… да." Сударь повертел трубку в руках. "А куда держите путь, молодой человек?" "Ивовый тупик, а ещё лучше сразу на кладбище," - ухмылялся Азирафаэль стирая пыль с лица и пиджака, - "у церкви Святого Ринго." "Далеко же вы оказались от места назначения." - не без ухмылки произнёс сударь, гася свою трубку. - "К счастью, я вынужден проезжать мимо и могу вас подвести, если уж на то пошло." Азирафаэль просиял. Его ещё никто никогда не подвозил, в основном всем оказывалось не по пути, а здесь… "Как вас зовут?" - спросил он на радостях. "Даймон, Честер Даймон. Я редактор одной из местных газетёнок, "Убийца Кракена", слышали о таком?" "Оу, д-да, я читал…" - Азирафаэль никогда ранее это не признавал, боялся. Особенно после случая, когда Гавриил назвал эту газету "бредом сивой кобылы, присыпаным выдумками химеры", что вполне можно подвергнуть сомнениям, ведь на языке действительно образованных людей это называется фантастика. Водитель хмыкнул: "Мой подопечный тоже читал. Из него бы редактор не хуже меня вышел. Те, кто могут это читать, не побоюсь этого слова, люди невероятного состояния духа." Азирафаэль смутился. "Мне казалось, или я видел кого-то ещё при этом экипаже." "О, так это и был мой подопечный, Кроули. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало, как я всегда говорю. Хехе." - он закашлялся, - "Он подвернул ногу на днях, убегая от собак, с парой местных хулиганов. Я прямо сейчас еду на рынок неподалёку. Говорят, туда привезли книги..." "Книги." - повторил Азирафаэль, - "Я люблю книги. Неужели завезут те самые, старые, на печатной основе?" "Да, конечно. На печатной основе, в мягких обложках, в твёрдых обложках, с иллюстрациями и без. Кстати, ты не хочешь там побывать?" "О, больше всего на свете!" "Что ж, Книжная Ярмарка открывается сегодня в восемь вечера. И я участвую в её организации, частично." Азирафаэль стиснул зубы; в восемь вечера всё его семейство уже отправлялись спать и не потерпело бы нарушения установленного порядка. "Я приду." - твёрдо сказал он. Честер удивлённо покосился на него, но быстро отрезвел и уставился на дорогу. "Уверены?" "Да." "Какое счастье. Я восхищён вашей тягой к знаниям, молодой человек. Кстати, я за всё время даже не поинтересовался, как ваше имя?" "Азирафаэль. Фамилия - Эксархидис." "Вот оно как." - Честер хитро улыбнулся. - "Очень древняя фамилия. А я ещё гадал, откуда взялась такая образованность." "Я до сих пор гадаю." Они подъехали к церкви, опустевшей час или два назад. Азирафаэль поблагодарил мистера Даймона и, сделав глубокий вздох, повернул домой. Там его, конечно, не встретили с распростёртыми объятиями но и про церковь расспрашивать не стали, что очень облегчило жизнь. На ужин они все отпили вина и легли вовремя. Диета так себе, зато не приходится особо тратиться на продукты для семи членов семьи (остальные трое ели, что бог послал, а он, как назло, ничего не послал. Азирафаэль ведь на самом деле в церковь не ходил). Перед сном родители всегда делали обход и целовали детей на ночь, совсем как в мультиках. На этот раз к Азирафаэлю зашла мать. "Мой маленький ангел," - сказала она, - "где тот молитвенник, который ты утром взял у отца?" "Он на столе, а я уже не маленький, мне 17, мама." "Тебе шестнадцать, сколько можно повторять?!" - твердил отец, стоя в дверях. "Твоё день Рождения в феврале, золотце. Сейчас ещё только август. "Но меня уже зачали." Отец не стал на это отвечать и просто вышел с несколько суровым видом, держа под руку свою жену. У Азирафаэля была маленькая собственная комната под входом в чердак, тут раньше была темнушка и множество вещей так и остались лежать на своих местах. Появилось окошко в американском стиле, выходящее на задний двор. Азирафаэль часто сидел на подушке и смотрел в это окно на птичек, порхающих в саду; детей, пробегающих мимо; цветение груш. А сегодня он решил не просто в него смотреть, а ещё и воспользоваться. Ой, плохая это идея, подумал он. С другой стороны, будут книги, со скидкой, бумажные… Была не была! Азирафаэль вылетел из окна как семя одуванчика, и мягко приземлился на кучу старых сдутых бассейнов, отбив себе копчик. Это было не так страшно, как казалось. Зато из-за шума, похоже кто-то проснулся, так что самое время было делать ноги. Что Азирафаэль и сделал.