Mama (Фатализмama)

Наверное, пора бы уже объяснить, как все-таки Азирафаэль оказался сидящим на влажном тротуаре. К этому событию медленно подвёл разговор с матерью и ещё кое-что занимательное. Беседа происходила в столовой, после завтрака, когда все остальные члены семьи уже разошлись по своим делам. На столе стояла только корзинка с хлебом и бутылка вина. Мать смотрела на Азирафаэля так пристально, что казалось, её глаза в какой-то миг выскочат из орбит и примкнут к его лицу. "Дорогой, ты считаешь меня глупой, или немилосердной?" "Нет, мамочка, что ты?!" - Азирафаэль собрался, насколько мог, чтобы выдавить эту фразу. "Тогда почему ты не веришь, что я способна тебя понять и принять?" - она немного склонила голову набок, светлые кудри перевалились с плеча на широкий меховой отворот халата. Азирафаэль не знал, что ответить. Ему было стыдно, что он сразу не признался в вечерней вылазке за книгами. Глупо было врать, но вспоминая отца… Отец бы простым разговором не ограничился - лишение прав и свобод на 14 ночей как минимум было бы обеспечено. Поэтому Азирафаэль сказал: "Ээээмпф." "Всё ясно." - мать отвернулась и подошла к древним настенным часам. "Прости меня," - молвил Азирафаэль, подавая надежду, - "Я поехал на ярмарку, когда все уже спали, чтобы купить себе книг… и шляпу." "Только шляпу?" "И книги." "Ага. Ладно." - ответила она отстранённо, и снова отвернулась. Что-то пошло не так. "Ты не накажешь меня?" "Знаешь, это не то, за что стоит наказывать." - мать прошлась вокруг стола, - "Книги, шляпа… Окно. Это всё мелочи. А вот церковь…" О, теперь всё ясно - она узнала про церковь. Как? Забавно, видимо точно так же, как и про всё остальное. "... В церкви," - продолжала мать, - "учат добру и злу. Что в этом мире поощряется, соответственно, а что - нет." "Я знаю, чему там учат." - пробурчал Азирафаэль, - "Что говорить правду хорошо, и что врать - плохо. Но всегда ли правда так надёжна? Всегда ли она ведёт к на лучшему исходу для всех? Объясни мне." "А вот в церкви бы тебе всё и объяснили. Хорошего дня, золотце." - она поцеловала его в лоб и отправилась в свой кабинет, немного разочарованная. Азирафаэль не мог понять, что же явилось настоящей причиной её разочарования. Церковь? Нет, это было бы слишком просто. Он решил приукрасить себя снаружи, по обыкновению, чтобы не ощущать своей ничтожности внутри. Против моральных принципов, сверх-эго, идти нереально трудно. Поэтому легче всего живётся на свете людям со спящей совестью. Проведя ряд процедур, Азирафаэль направился в ближайшую парикмахерскую, потому что совершенно забыл о мыле, которого дома оставалась всего восьмая часть и этого было недостаточно для дальнейшей полной очистки лица и души. Благо, в парикмахерской работал его знакомый - мистер Синдерс. Этот раб своей профессии был очень благороден, даже слишком. Но для близкого друга мыла бы не пожалел, а это - самое главное. И вот, значит, шёл Азирафаэль мимо церкви и никого не трогал. Как вдруг выходит поп из расписной двери, воздухом подышать, попивая чаёк, да на людей поглазеть. Отец Яков по молодости был красавец, но, как выразилась однажды небезызвестная Салли Джей, "отбитый на всю голову". Ещё будучи солдатом он перебил столько неверующих, сколько за всю историю Света не видывали, дослужился до звания Сержанта, а потом ушёл в отставку в церковь. Стал бороться с неверующими в родном городе. Была у него одна отличительная черта - он страсть не любил людей нетрадиционной ориентации. Однажды он прямо во время утренней молитвы выволок из церкви за волосы молодую лесбиянку, которая ещё оказалась 'бисексуалом' и 'биполяром'. "Ведьма!" - кричал Отец Яков, но никто его не слушал - все помогали этой девушке выбраться из 'освящённого пруда'. И вот значит, видит он Азирафаэля на улице; наманикюренного, накрахмаленного и с подкрашенными губами. Постный чай с девятью кусочками сахара, которым Отец Яков доселе наслаждался, в миг оказался выплеснут на тротуар. "ДЕМОН!" - заорал поп, - "ИЗЫДИ! С ГЛАЗ МОИХ!" Азирафаэль не понял, что обращаются к нему и на всякий случай переспросил: "Простите, это вы мне?" "ЗАКРОЙ СВУЙ ГРЕШНЫЙ РОТ И УБИРАЙСЯ!" Он не стал медлить с исполнением. Завернув за угол Азирафаэль повстречал потешающихся над этой ситуацией Хастура и Лигура. Он спросил у них, чего такого смешного произошло. "Ничего, совсем ничего!" - отвечал Лигур, держась за живот и вжимаясь в стену. "На самом деле всё очень даже грустно!" - сказал Хастур, чуть серьёзнее, чем его компаньон. "А можно поконкретнее как-нибудь?" - поинтересоваться Азирафаэль, октавой выше обычного тембра. "Нет, всё правда довольно грустно." - Лигур вдруг сделал лицо кирпичом. - "Но чтобы узнать всю правду о себе и обо всём, тебе нужно идти отнюдь не в церковь." - он хихикнул про себя. - "Тебе нужно в 'Розовую Устрицу'." "Мало кто осмеливается пройти туда, и всё же," - продолжил Хастур, - "у тебя получится." "Мы в тебя верим." "Да." Азирафаэль задумался. Он ни разу не слышал о таком месте. Всё, что можно предположить - расположение рядом с прибоем. Азирафаэль не знал этого района и дуэт оборвышей его проводил. Судя по всему, 'Розовая Устрица' была заведением, где продавали алкоголь, ибо шум и гул поблизости стоял невероятный. Внутри было ещё хуже - гул превращался во второсортную по некоторым меркам музыку, а люди, заполнившие помещение, были все без исключения облачены в кожу и латекс. Это называлось 'гей-салун.' Неизвестно, были ли в этом городе какие-либо 'лесбийские клубы' или просто 'клубы', однако Азирафаэлю тут не нравилось однозначно. Неужели все считают меня таким же, как те мужчины в латексных комбинезонах, - думал он, сидя на уже знакомом нам влажном асфальте в той же позе, которую мы видели в самом начале и середине повествования. - Это не столько позорно, сколько обидно, в душе. Его чёрную федору унёс ветер. Пускай летит, - Азирафаэль не шелохнулся, - Всё равно она мне не идёт. "Эй, твоя шляпа?" - спросил кто-то, внезапно, и находясь у Азирафаэля за спиной. "Да." - ответил он, и обернулся. Сзади на него смотрел тот самый рыжий парень, которого он видел в каретке Честера, и которого когда-то жалел. Он подкрался так незаметно, как змея, оставляя узкий извилистый след на песке. "Так надень её, и не забывай второе правило шляпных людей - носи, не теряй." - Кроули протянул федору Азирафаэлю. "Боюсь, первое правило также не работает - фасон не мой." - разбито отвечал он. "Ты издеваешься." Энтони немного покружил, нашёл несколько белых голубиных перьев с вкраплениями коричневого, промыл их в жестянке с дождевой водой и воткнул в шляпу. "Вот. Всего-то надо было обновить видок. И вуаля. Белый тебе к лицу, парень." - он надел на Азирафаэля федору, тот не особо сопротивлялся. Это был также шанс рассмотреть лицо Кроули. Он имел некое сходство с воробьём из-за крючковатого носа, а глаза были добрые, но хитрые, как у ужика. "Я тебя знаю!" - произнёс Азирафаэль с улыбкой, - "Ты - Кроули, подопечный Честера Даймона. Рад встрече." - он протянул руку, Энтони пожал её, слегка помедлив. "Я тоже. Знаешь, ты первый, кто не обратился ко мне на 'чхорт'." "Ты вовсе не похож на чёрта, скорее на ангела… хоть и побродившего по девяти кругам ада." "Спасибо, утешил." - сказал Кроули почти без сарказма, - "Ты-то зато вылитый ангелок с картины Леонардо да Винчи." "Ой, перестань!" "Ангелом" Азирафаэля могла назвать только мама, и то, очень редко и по делу. Отец чаще называл его "рядовой" или "тюфяк", в воспитательных целях. Отец с матерью вообще-то очень часто спорили по пустякам и иногда - на деньги, если дети не слышат. "Что ты делаешь возле Устрицы?" - поинтересовался Энтони, вальяжно расположившись рядом с новой мишенью. - "Дай угадаю, сходил в церковь и осознал свою истинную сущность?" "Я не ходил в церковь!" - отчаянно выжал Азирафаэль, - "Я прошёл мимо, поп подумал что я из этих, а я не из них, понимаешь?" На удивление, Кроули понял. "Ты просто связался не с теми людьми." - предложил он. - "Поверь, я знаю, какого это - когда на тебе ставят крест едва подметив какое-нибудь отличие." Азирафаэль глазел на него. "Ты так говоришь, потому что сам через это прошёл?" "Конечно нет, что за вздор! У меня всё было ещё хуже, но… У меня был один друг, которого…" - Кроули стиснул зубы, теребя свой белый хомбург с чёрной лентой. - "...которого унизили. Нет. Оскорбляли! Ух! За то, что он был… был… Ай, забудь об этом." Кроули встал и готов был уже направиться куда-то по своим проходимистым делишкам, но Азирафаэль перехватил его. "Стой, кто это был, что с ним было? Что с тобой было?" "Да ничего такого, не бери в голову." Азирафаэль уже знал: когда так говорят - надо сделать с точностью до наоборот. Иначе остаётся чувство незавершенности и, скорее всего, из-за него страдают оба участника дискуссии. (Особенно когда один из них - звезда.) "Ну уж изволь изложить всю историю целиком. Знаешь, как говорят в Германии - когда А произнесена, должна и Б быть выложена." "Как скажешь, как скажешь…" - Энтони небрежно повёл рукой и незаметно довёл Азирафаэля до продавца хлебобулочных изделий.