Не красной нитью

Ал не собирался брать с собой много вещей, а целые стопки макулатуры — тем более. Но эту записную книжку с собственными исследованиями оставлять дома было действительно жалко. И всё же факт оставался фактом, она была слишком большой для того, чтобы влезть в чемодан. В котором не прибавилось места даже после того, как на нем хорошенько попрыгали. Тяжело вздохнув, Ал решил ещё хоть раз пролистать свои записи. Всё равно его поезд отправляется аж завтра утром, куда спешить? Начиналось всё с историй. Огромного множества разных историй, которыми согласились поделиться с ним его друзья. Алу казалось, что если собрать все красные нити из этих рассказов, можно связать точно не один тёплый свитер. — И я такой говорю, что это равноценный обмен! А Уинри смотрит на меня, смотрит, а потом начинает кричать о том, что я дурак — ну как она это обычно делает. И о том, что никакой половины жизни, она отдаст мне всю. То есть восемьдесят процентов. Или девяносто, она ещё не решила. А я как начну смеяться, ну сам понимаешь, Уинри тогда нужно было видеть. Я думал всё, конец мне, точно задушит. Но вдруг замечаю что-то яркое у себя на безымянном пальце, и мне как-то сразу становится всё равно, будут меня душить или нет. Мы с Уинри минут пять молча эту красную нить рассматривали. В общем, наверное, появилась она после того, как мы признали свои чувства друг к другу, да? Именно это рассказал Алу несколько дней назад не кто иной, как Эдвард Элрик собственной персоной. Сияя от привалившего счастья так, словно только что отполированная самой Уинри автоброня. Ну, а Ал был за него рад не меньше. Разве не здорово, что родственной душой брата оказалась их подруга детства, уже и без того давно ставшая для них настоящей семьей? — Это случилось, когда мы вернулись домой после Ишвара. Риза мне тогда очень помогла в… хм, кое-чем, а я ей сделал очень больно, почему — сказать не могу, военная тайна, но Риза сама попросила. Всё равно я бы сам себя ненавидеть начал после такого, а она, выходит, не начала. Наоборот, сказала, что очень благодарна, ведь я избавил её от… Это, военная тайна, в общем. И я тогда как раз хотел выйти из комнаты, перед этим ещё триста раз извинившись, как вдруг понимаю, что нас теперь связывает ну точно не один Ишвар. И не одна… хм, военная тайна. Я про то, что тогда и появилась наша красная нить! А это соизволил поведать полковник Мустанг. Во имя Истины Ал тоже записал всё дословно. — Ох, наша первая встреча была незабываемой! Красная нить появилась, когда я шла по городу с медведем на плече. Ну вот так с медведем и побежала на поиски своего соулмейта. А потом случайно как уронила его! Медведя, в смысле, а не соулмейта. И тут… понимаю, что кто-то помогает мне медведя поднять. Ну я и запрокидываю голову, чтобы этого кого-то рассмотреть, и всё сразу становится ясно: вот он — больше двух метров в высоту, метра полтора в ширину так точно — одним словом, мой идеал! Так мы и нашли друг друга! А так о своем знакомстве с мужем рассказала Изуми-сенсей. Между прочим, даже без особых уговоров. Ал, перечитывая это, почувствовал, что у него по щеке катится одинокая слезинка. — Он как раз вернулся из Ишвара. Никак не мог нарадоваться, что я его дождалась, вот и решил сразу же делать мне предложение, наплевав на все сказки про соулмейтов. Он в них никогда не верил. А красная нить возьми да появись именно в тот момент! Так сама со слезами на глазах рассказывала про Маэса Грэйсия Хьюз. — Оливия тогда только забрала меня в Бриггс. Как новобранца меня отправили чистить картошку — все четыре мешка. Кто бы знал, что проверять, как я выполнил задание, придет сама Снежна Королева! Ещё и похвалит. Ну, а что и нить появится тогда же, ни я, ни Оливия и предположить не могли. Иногда мне кажется, что про то, что мы соулмейты, помню один я. А потом случайно встречусь с ней взглядом и понимаю, что для неё это тоже важно. Майлз спохватился сразу же и потребовал с Ала обещание, что Оливия Армстронг никогда не узнает, что о ней рассказывают вот такое. Ещё и называя по имени. — Глупости всё это! И брат в существование этих ниток никогда не верил, — в свою очередь рявкнул Шрам и сердито сплюнул. — С гомункулами всё сложно. У них же не одна душа, верно? Но меня мало волнует, как вообще это устроено. Да и тогда я думала, что он такой же человек, как и я. Главное, что не смотря ни на что, красная нить в один день нас всё равно связала! Мисс Брэдли говорила о своём муже с грустной улыбкой. Ал побоялся продолжать расспрашивать эту женщину — вдруг всё-таки решит ещё и заплакать? — вот и поспешил ретироваться без лишних подробностей. На этом вариации нахождения родственных душ не заканчивались, но так особо и не помогли Алу сделать хоть какие-то логичные выводы. — Бывалые люди говорят, что шанс найти своего соулмейта дается после того, как ты обретаешь нечто, благодаря чему сможешь сделать предназначенного тебе человека счастливым, — поделилась когда-то бабуля Пинако. Ал слушал её внимательно. Как и всех остальных, поэтому всё больше разочаровывался в своей затее. Кем он себя возомнил, раз решил, что именно он сможет исследовать связь такого рода? Да тут логикой и не пахнет! Ещё бы, это ни капли не похоже на рациональную алхимию. Кстати о ней… Ал ведь собрался в Ксинг не просто так, а чтобы научиться применять восточную алхимию. Ну… И чтобы наконец-то встретиться с Мэй. Но это была не главная причина, конечно же, нет! И конечно же, Ал не боялся, что его уже давно забыли. Что Мэй выросла и слишком поменялась, что начала вести себя как настоящая принцесса и больше никогда не кинется ему на шею с радостным писком. Нет-нет, Ал совершенно точно ничего не боялся. — В Ксинг, — заключил он, когда ему на лицо упал первый солнечный луч. Утро подкралось незаметно, но уставшим Ал себя пока не чувствовал. Сил придавало радостное предвкушение, и раз уж он попрощался с любимой записной книжкой, тут его больше ничего не держало! Как оказалось, кроме одного. Он сначала и сам не понял, что именно произошло. Поэтому рассматривал свою правую руку в полном недоумении, с чувством, что весь мир вокруг замер, время остановилось. Но потом Алу на нос сел комар, где-то под окном залаяло одно невыносимое создание, а на тумбочке затрезвонил будильник. Что означало, что пора хватать чемодан и бежать на поезд, пока не поздно. Несмотря на все эти красные нити из историй и… даже ту, которая теперь красовалась на безымянном пальце у Ала. — Я, — слова давались с невыносимым трудом, из собственного горла поначалу доносился только хрип, — я не последую за тобой. Мне очень жаль, но я не могу, поэтому… Ещё до того, как он закончил говорить, красная нить — его единственная возможность найти свою родственную душу — исчезла. Медленно растворилась в воздухе, напоследок ярко вспыхнув. Вот так, самая специфичная в мире магия решила уважать решение Ала. А он больше не медлил. Схватил свой чемодан, записную книжку засунул под матрас и выбежал на негнущихся ногах из дома. Из последних сил игнорируя разрастающуюся в груди пустоту: в Ксинге он наконец-то встретится с Мэй. И отыщет способ помочь своим друзьям, освоит восточную алхимию. Почему сейчас должно иметь значение что-то ещё? Даже если Альфонс Элрик только что сам отказался от поисков своей родственной души, променяв красную нить на эту противную пустоту. Что с того? Что?!

***

У него было предостаточно времени обдумать всё позже. И всё равно Ал пытался делать что угодно, кроме как продолжать углубляться в эти безотрадные размышления. Какая теперь разница, если ничего уже нельзя изменить? Ведь красную нить возможно увидеть лишь один раз в жизни, второй шанс никому не дается. Означает ли это, что Ал никогда не станет таким… целым, как брат, полковник Мустанг? Остальные счастливчики? Возможно. Но чем ближе он оказывался сначала к Ксингу, а потом и к его столице, к императорскому дворцу — тем меньше его это воновало. А когда Ал впервые за несколько лет разлуки наконец-то увидел Мэй Чан, в голове и вовсе никаких мыслей не осталось. А ещё он разучился дышать. То есть нет, это Мэй налетела на него с такой скоростью, что выбила из его легких остатки воздуха, да и на ногах им удалось устоять только чудом. — Альфонс-сама! — пропищала Мэй ну прямо как когда-то и ещё крепче обхватила его за шею своими уже не такими и маленькими ручонками. — Мэй, — всё-таки выдохнул Ал и тоже её обнял. Ну вот, не забыли его. Как можно было вообще о таком подумать? — Альфонс-сама, — Мэй вдруг вопросительно заглянула ему в глаза, — а почему это вы за своей красной нитью решили не следовать? — Ну, — Ал даже не успел удивиться, откуда же она это знает, а ответ уже начал срываться с языка сам, — я бы опоздал на свой поезд… — И это всё? — в голосе Мэй проскользнули стальные нотки, но Ал тогда этого не заметил. Он всеми силами пытался сосредоточиться на подбирании таких нужных сейчас слов. — Нет. Я подумал, что… Ну зачем мне вообще соулмейт, если это не ты? — закончил Ал с горечью, которую скрывать больше не получалось. — Глупый, — вдруг прошептала Мэй, спрятав лицо у него на груди. — Как ты вообще посмел подумать, что это могу быть не я?! И на этот раз время действительно остановилось. И, может, впервые за всю историю с момента создания мира, а может, и нет, красная нить появилась во второй раз. Впрочем, никакой необходимости в этом не было: уж точно не впервые за всю историю двое любящих людей не нуждались в хитроумных намеках Судьбы.