***
Вечер очередного дня встречает Егора столь же приветливо, как и затемнённые коридоры. Стены — вроде бы родные, исписанные знакомым почерком, — но в то же время как будто готовые поглотить в любой момент, стоит только ослабить бдительность. Что за этими стенами парень знает прекрасно, но вот что в них самих? Всё вокруг какое-то медленное, а может это сам Егор заспанный. Не замечает как ноги сами заносят в буфет. Кофе горчит, а блики от странных очков, заслоняющих пол лица, тощего парня за соседним столиком заставляют ещё сильнее поморщиться. Егор переключает всё внимание на обладателя странного аксессуара: длинные волосы, эти «шторы» на лице — прячется, только вот от кого? По правде говоря у них был негласный список тех, от кого надо если не прятаться, то держаться подальше. У Егора этот список хоть и имел некоторые коррективы, но не сильно отличался от общепринятого. У Егора в принципе было много списков, он это дело любил. Однако мало кому нравилось видеть их на стенах. — Кто пялится, тот проставляется, — резкий хлопок вывел парня из подобия транса. Напротив как из-под земли вырос тот длинноволосый. Егор пару раз моргнул, чтобы убедиться в реальности фигуры напротив, хоть и польза у этого действия едва ли была. В Доме бесполезно пытаться взять происходящее под контроль и отделить реальность от иллюзий. — Одно из основных местных правил. Егор нахмурился: хаотичные действия этого парня сбивали, а беспричинная улыбка во все тридцать два окончательно вгоняла в недоумение. — Да расскажи. Ты сам это только что придумал, — рядом почти упал миниатюрный юноша в балахонистой одежде. — Запугиваешь молодняк… И как мне потом им доказывать, что мы тут все не полоумные? — Ну-с, нормальные сюда прямо скажем не попадают, — парировал тощий. Парень рядом пожал плечами и после протянул руку Егору. Последний был уже окончательно расслаблен, ведь присутствие тут знакомого значило, что он, как минимум, уйдет целым. — И тебе привет, Депо. — Это Койот, я тебе рассказывал о нём. Он… — Депо запнулся, очевидно подбирая слова, — своеобразный, но дружелюбный. И мухи в своей жизни не обидел, хоть и может показаться, что крыша у него явно съехавшая. — Ты её уровнем не измерял, так что попрошу, — длинноволосый подался вперёд и протянул руку Егору. — Приятно познакомиться, Кассетка, я о тебе тоже наслышан. Койот поднял очки буквально чтобы подмигнуть, и тут же вернул их на место. От этого парня исходила странная аура — видимо то, что один его друг называл дуальностью. Егору даже на секунду показалось, что перед ним человеческое воплощение Дома — такое же непонятное и временами пугающее своей неоднозначностью. Каждый угол будто улыбался ему и также цедил «эй, Кассетка». — Давай за знакомство! — на поверхности стола внезапно появилась стопка с тёмной жидкостью. В едва ли освещенном помещении любой напиток покажется таковым, но этот по-особенному притягивал взгляд и переливался, напоминая Егору темноту глаз нового знакомого. Парень решил отойти от лирических размышлений и, чокнувшись в ответ, выпил содержимое залпом. Приторная сладость сиропа вперемешку со спиртом «защипала» язык, заставив поморщиться. — И за то, чтобы не потеряться в коридорах Дома, — продолжил Койот. — Поздно ты, — расслабленно ответил Депо. Будто не он только что вместе с Егором и этим чудилой выпил крепкой «бодяги». — А это не тост. Так, пожелание, — Койот снова поднял очки и посмотрел впритык на Егора, да так, что у последнего засосало под ложечкой от этого взгляда. Кассета не был никогда трусом. Да и кого ему бояться, если друзей у него не было, а уличные хулиганы считали что связываться «с таким» себе дороже. Он всегда мог пойти за помощью к бабушке или дедушке, но в Доме он среди своих — безусловно, это значит, что тут у него гарантированно будут друзья, но вместе с ними и враги. И не поздоровится, если не сможешь сразу различить кто есть кто. Егор чувствует, что у всего здесь есть вторая сторона.***
— Мечтаешь попасть в список подружек, — несмотря на высокий рост и комплекцию, парень рывком запрыгивает на «второй этаж» двойной кровати. — Скажи ещё что я не прав, Федь, — его собеседник всё также почти падает на нижнюю койку. — Конечно, прав, я просто тебя ревную, — Федя свешивается вниз в попытке посмотреть на друга, но на глаза спадают волосы. Комната переливается огнями старой гирлянды, которая висит круглый год и служит своеобразным ночником — или ловцом снов, как кому угодно. Батарейки — не проблема, проблема уснуть в полной темноте. — А небось завидуешь, что моё имя в очередной раз окажется на одной из стен, — хмыкает Депо, следя за мигающими лампочками. — Вот этому как раз нет, — длинноволосый также рывком возвращается в прежнее положение и откидывается на подушку, отметив, как быстро рассеивается и без того редкое облако пыли, переливаясь частичками на свету гирлянды. — Желание славы — приблуды внешнего мира. Как видишь, чем ближе к выпуску, тем… Впрочем, ладно. Койот запнулся, вспомнив, что значит для друга выпуск. Вокруг этого события ходило много разговоров: от шуток до страшных баек, но мало кто догадывался о настоящих переживаниях выпускников, разве что только отмечал нервные взгляды тех и напряженное перебирание пальцев, оставляющее неприятное чувство внутри у всех вокруг. Обитателям Дома предстояло жить дальше — а как, они особого представления не имели. Это место давало им нечто своё, что, с одной стороны помогало выживать здесь, но в остальном было, словно цепью, которой их приковали к батареям комнат. Когда Федя только обживался здесь и оглядывался, идя вечером по коридорам в туалет, какой-то худощавый парень буквально всучил ему странные очки под предлогом «мне они больше не нужны». Койот тогда лишь забавно хмыкнул на слова последнего об исключительности и важности этого подарка, мол, лучше увидеть изнанку Дома так. Артём позже отшутился что с помощью этих «отражателей» ты можешь увидеть только собственное отражение, но очки вполне себе прижились на голове Феди. О словах странного парня последний вспомнил только на третьем месяце жизни в Доме, когда стал замечать тени в углах. Причудливые силуэты и дуальность многих вещей отнюдь не пугали — его к тому времени уже мало чем можно было удивить. Не по себе стало, когда у Артёма за спиной появилась вторая тень, будто его собственная разделилась на две. Странности поведения друга Федя списывал на влияние всеобщего помешательства, но стал реже носить очки. — Чтобы что? — Зрение поберечь. — Да ладно. Удивительно, что маскарад начался как только ты снял маску, Федь. И правда удивительно. Он никогда не был силён физически и спорт явно не его любимое занятие, особенно атлетика. Но уж который год так отчаянно пытался убежать от мысли, что Дом может забрать ещё кого-то.***
Тёплая батарея — лучшая подруга, если у тебя болит что-то в районе спины. «Старость» — хмыкает про себя парень, нервно перебирая пальцы. Волнение всегда настигает его неожиданно, хотя, не то, чтобы к тремору и бегущим по спине дорожкам холодного пота можно было бы вообще подготовиться. Гриша вот часто так делает — исчезает там где-то за окном в простыне ливня и возвращается то ни свет ни заря, то совсем поздно ночью. Многие ходят спокойные, мол, чем бы дитя не тешилось, но старшие отводят взгляды и вздыхают: детям в «прыгунах» делать нечего, ведь до добра не доводит. Такое ощущение что эти детали замечает только он. Даже тут парень чувствует себя одиноким. Что же страшнее одиночество в пространстве или одиночество в собственных чувствах? — Держи, — светлые волосы отливают в свете луны, а бледная кожа кисти неприятно холодит, — но давай сегодня без превращений. О каких превращениях идёт речь парень даже не догадывается, но, не задумываясь, опрокидывает в себя стопку тёмной жидкости. — Спасибо, Золотко, — на одном дыхании произносит он, потому что остатки жидкости на стенках горла начинают неприятно пощипывать. — Ты же в курсе, что с твоих уст это звучит как панибратство? — В курсе. — Ну, хорошо, что хотя бы в курсе. Силуэт напротив хоть и плохо различим в практически кромешной темноте, но парень кожей чувствует обжигающий взгляд. — Не думай, что ты особенный, — звучит уже более смазано. Будто собеседнику уже стало все равно, но хочется сохранить пафос и вид серьезного диалога. — Назар. Последний прикусывает губу от нарочного акцента на его имени. Казалось бы, у Назара с Домом и его обитателями так много общего, но отсутствие клички, словно метка «наружника» будет преследовать его вплоть до выпуска. Почти каждую ночь он чувствует себя одиноко, но бывают и такие, когда комната наполняется приглушенным светом и разговорами. До утра его соседям хватает времени, чтобы рассказать обо всём увиденном в «наружности» и в «изнанке» Дома. Стены снова оказываются завешаны слегка потрёпанными рисунками. Назару кажется, что ещё чуть-чуть и они начнут прогибаться от количества листов.***
Коридоры ночью — опасное место, но Егору чудом удаётся избежать приключений. Дом его оберегает, только ради чего и какой ценой даётся такая защита — он предпочитает не думать. В свете фонаря буквы, выведенные маркером, переливаются. Парень что-то бубнит себе под нос и выводит рядом с ровным «Бульвар Депо» спешное «Паверпафф Лав». Где-то поблизости раздаются шаги и знакомые напевы, от которых становится не по себе. Егор, несмотря на рост, ловко юркает в комнату. Лав и вправду стал таким тактиком. Приоткрытое окно будто притягивает к себе сигаретный дым сквозняком. Федя смотрит на жизнь произачно — вот так же Дом вытягивает из него силы. Время тут будто идёт иначе, только один Артём не меняется – всё так же выглядит мальчиком. Не стареет, как и сам Дом, являясь будто его хранителем. Случится ли вскоре то же, что и в прошлый год? А кого Дом заберёт на этот раз?