***
Отец Тао пришёл утром, после завтрака и плановых процедур. Сел на стул, внимательно посмотрел на меня и торопливо отвёл взгляд. Сообщил, что Нами спасена, а Ифань заключён в тюрьму, вытащил из внутреннего кармана пиджака блокнот и начал задавать вопросы. А я молчал. Что-то мешало свидетельствовать против брата, будто я чувствовал перед ним вину и не мог предать ещё раз. — Мин, я понимаю, что тебе тяжело, но ты должен говорить! — дрогнувшим голосом произнёс мужчина. — Этот подонок заслужил самое строгое наказание! Он убил невинных девушек, держал в плену Нами, покалечил тебя, ранил моего сына! — Тао? — изумился я. — Да! Он отправился к нему в дом и Ифань его ранил. За жизнь моего сына боролись всю ночь! Его едва откачали! И лично я сделаю всё возможное, чтобы этот мерзавец больше никому не смог причинить зла! — А Нами? Она… — В больнице. Бедная девочка пережила такой стресс. За всё время она не сказала ни слова, — мужчина тяжело вздохнул и потёр виски. — Мин, прошу, дай показания. Я почувствовал, как задрожал мой подбородок и по щекам побежали горячие слёзы. Торопливо стёр их кулаком и коротко выдохнул. Ифань мне не брат. И никогда им не был. Он тот, кто искалечил жизни дорогих мне людей. — Я отвечу на все ваши вопросы, — клятвенно пообещал я, чуть приподнимаясь на подушке.***
Дальнейшие события пролетали передо мной как в тумане — бесконечные свидетельские показания, очные ставки, допросы до самой ночи. Я передвигался на инвалидной коляске, почти не спал и не ел, за что получал выговоры от лечащих врачей. Но больше всего меня волновало то, что Нами до сих пор со мной не связалась. Да, я понимал, что у неё эмоциональный срыв, но мне было не легче. Нет, я не говорил о возобновлении наших отношений, с самого начала обречённых на провал. Но я хотел лично убедиться, что с ней всё хорошо. Возможно, даже обнять крепко-крепко, совсем как в детстве. Всеми силами я старался стереть тот образ, что увидел в подвале. Моя Нами не такая, она чище и светлее, чем-то существо, больше похожее на изломанную куклу. Но, так или иначе, до суда нам встретиться так и не удалось. А при попытке позвонить Тао или Нами, я слышал лишь однообразные гудки или голоса автоответчиков. К тому дню, на которое было назначено заседание, меня уже выписали из больницы и я уверенно стоял на костылях. В суд я приехал на такси. С трудом выбрался из автомобиля и неловко запрыгал по высоким ступенькам здания. — Тебе помочь? — раздалось тихо сзади. Я обернулся и увидел Тао. Исхудавший, с тёмными кругами под глазами, он едва стоял на ногах, но упрямо протягивал мне руку. — Мы сегодня оба в чёрном, — неумело пошутил я, намекая на наши костюмы. — Нужно было встретиться при других обстоятельствах, но меня только вчера выпустили из больницы, — с грустной улыбкой ответил парень. Внутри было не протолкнуться. Всюду крутились журналисты, которые налетели сюда в ожидании сенсаций и наживы. Ещё бы, самый жестокий убийца последних лет найден и с минуты на минуту предстанет перед судом. К счастью, нас с Тао бережно защищали от вспышек камер, а само заседание должно было пройти при закрытых дверях. — Не знаешь, где Нами? — беспокойно оглядываясь, поинтересовался я. — Я её не видел с того самого дня, — прислонившись к стене, хмуро ответил Тао. Через десять минут нас пригласили в зал. Мы заняли места в первом ряду, чуть поодаль расположились семьи убитых девушек. — Неужели не придёт? — стиснув кулаки, спросил я у самого себя. Минуты шли медленно, стрелки часов будто примёрзли к циферблату. Услышав скрип двери, я обернулся, ни на что особо не надеясь, но в дверях стояла Нами, и это было мало похоже на сон. Совсем худенькая, с посеревшим от переживаний лицом, она обводила присутствующих тусклым взглядом. Чёрное платье свисало с хрупких плеч, но Нами всё равно продолжала оттягивать его рукава. Но больше всего меня поразило то, что она обрезала волосы, которые сейчас едва прикрывали уши. В полной тишине она подошла к нам с Тао и бесшумно присела на край лавки, не сказав ни слова. Я смотрел на её сгорбленную спину и дрожал всем телом. Было страшно смотреть ей в глаза, будто на их дне хранилось что-то страшное, тёмное. — Ты пришла одна? — спросил я первое, что пришло на ум. — Не хочу, чтобы родители это видели, — не поднимая головы, тихо ответила она. Больше мы не перекинулись ни словом. Через пять минут в зал привели Ифаня и усадили в клетку. Он сидел на лавке и смотрел себе под ноги, а я поражался его выдержке и самообладанию. Сейчас решалась его судьба, а он выглядел так, будто пришёл сюда выпить чашечку кофе. И его невозмутимость, аристократизм лишний раз подчёркивали, насколько ему плевать на наше мнение. Он сам себе судья. Заседание тянулось мучительно медленно. Вначале выступал отец Тао, представляя суду собранные доказательства вины, затем сам Тао. Перед тем, как очередь дошла до меня, свидетельствовали родственники убитых девушек. — Ты не передумала? — перегнувшись через меня, шепнул Тао. — Я не буду выступать против него, — прошелестела Нами, скомкав в пальцах подол платья. Когда меня вызвали, я сурово поджал губы и смело взглянул на едва заметно вздрогнувшего Ифаня. Раз Нами молчит, то я всё скажу за неё.***
Во время перерыва мы стояли в полупустом коридоре и делали вид, что пьём кофе. Ни я, ни Тао, ни Нами не начинали разговор первыми, всё ещё мысленно переживая недавние события. Не знаю как они, а я чувствовал, что мы уже не те, что раньше. Ещё пару месяцев назад мы были друзьями, а сейчас будто чужие друг другу люди. — Почему ты не стала давать показания? — нарушив молчание, глухо спросил Тао. — Крис и так взял вину на себя. Даже в том, чего не делал. Эти двое обменялись только им понятными взглядами, а я в который раз почувствовал себя лишним в их компании. — Прости меня, я не хотела это делать. — Нами отвернулась и закусила палец, чтобы не расплакаться при всех. — Я знаю, — кивнул Тао, одним глотком осушив стаканчик. — Получается, ты хочешь быть хорошей? Типа всё поняла и простила? — неожиданно разозлился я. — Вы тоже это чувствуете, да? — шепнула Нами, игнорируя мои вопросы. — Мы как будто незнакомы. Словно впервые видим друг друга. — Просто должно пройти время, — неуверенно произнёс Тао. — Я, кстати, хотела вам сказать, что уезжаю из города. Обустроюсь подальше от столицы, работу найду, — без показной радости сообщила девушка. Когда она взглянула на меня, я невольно вздрогнул и отвернулся. Неужели каждый раз, стоит нашим взглядам пересечься, я буду вспоминать то избитое существо, привязанное к стулу? — Пожалуй, нам и вправду лучше не видеться какое-то время, — холодно подтвердил я. Перерыв закончился, и мы направились обратно в зал. Уже у самых дверей меня догнал невысокий пожилой мужчина. — Здравствуй, Минсок. Я Бэй! — представился он, торопливо пожимая мою руку. — Чем обязан? — удивился я. — Я помощник Ифаня! Дело в том, что он просил с вами связаться и передать некоторую долю своих сбережений — тех, что не пойдут на выплату компенсаций семьям погибших девушек. Вот моя визитка, позвоните как будет время и мы всё обсудим. Я хотел сказать, что мне ничего не нужно от этого человека, но толпа протолкнула меня в зал и двери захлопнулись. Когда судья начал зачитывать приговор, все встали. Даже Ифань чуть лениво поднялся, скользя незаинтересованным взглядом по тусклым стенам. — Суд признал Ву Ифаня виновным в совершении убийств, а также умышленном нанесении тяжких телесных повреждений и вреда здоровью, — заунывным голосом читал судья, будто не чью-то судьбу решал, а отчитывал нерадивого сына, завалившего контрольную. — Ву Ифань решением суда приговаривается к смертной казни! По рядам тут же пронёсся шёпот, а стоявшая рядом Нами впервые за всё время подняла голову и посмотрела на Ифаня. Он, всё это время не сводивший с неё глаз, слабо улыбнулся и сел обратно на скамью. — Тао, можно мне с ним поговорить? — умоляла она, когда заседание закончилось. — Это запрещено, — отрезал парень. — Ну пожалуйста! — Нами вцепилась в его рукав мёртвой хваткой. — Хорошо, только недолго! — сдался он. Девушка, минуя ряд полицейских, послушно отошедших в сторону, прильнула к решётке. Она шепнула фразу, после которой Ифань отрицательно помотал головой. Перебросившись с ним ещё парой слов, Нами вернулась к нам бледная, словно полотно. — Спасибо, — поблагодарила она, так ни на кого не взглянув, и покинула зал. Уже поздно вечером, приехав домой, я сел перед телевизором с чашкой кофе и бестолково переключал с канала на канал. Почти везде мелькали кадры из суда, будто весь мир только и делал, что следил за нашей историей. А по щекам бежали слёзы: солёные на вкус, горячие. Я бы отдал многое, чтобы моя боль утихла. Но прогнать её в одиночку сложно, а помочь вряд ли кто возьмётся. Вместо души — рваная рана. И кипяток воспоминаний, что хлещет в её сердцевину который день подряд. Улёгшись в кровать и закутавшись тёплым одеялом, я плакал, будто ребёнок, впервые оставшийся дома один. В детстве мне всегда хотелось дружить с Ифанем, но он меня сторонился и громко кричал, стоило приблизиться. Может, будь я чуть настойчивее, и жизнь сложилась бы иначе? Ифань бы не убивал, а стал нормальным человеком. И мы бы каждые выходные проводили вместе, смеялись над одними комедиями, играли бы в одни и те же игры. Даже там, в зале суда, Ифань не был сломленным. Он принял все свои грехи, признал вину, но не склонился перед лицом смерти. Однажды я обязательно стану сильным. Совсем как мой брат. И, быть может, даже его прощу. А пока нужно стиснуть зубы и терпеть. Любая боль проходит и этой придёт конец.