It doesn't suit you, Moira

      Где-то вдали, на востоке небо стало быстро светлеть. Темные тучи, время от времени заслонявшие блеклый лунный диск, расступились, открывая взору медленно бледнеющую луну, становившуюся все более незаметной. Наконец, когда ночное светило полностью растворилось на светлеющем небе, из-за линии горизонта показался первый луч июньского солнца. За ним - второй и третий. Еще неяркое солнце начало продираться сквозь малиново-розовые облака, пористые, похожие на сахарную вату, словно  шарообразная кукла, поддергиваемая кукловодом за лучи, будто за тонкие нити. По мере подъема яркого диска, тени, плотно обволакивавшие уснувшую, еще прохладную землю, отступали, окончательно рассеивая предрассветную тьму.       Запыленные крыши серых домов маленькой деревушки одна за другой становились все освещеннее. Примятая трава возле крылец с кое-где облупившейся краской заиграла новыми оттенками изумрудно-зеленого, игриво поблескивая на солнце капельками недавно осевшей прохладной росы. Подул еще едва уловимый, слабый утренний бриз, приносящий с цветущего луга душистый букет полевых цветов с нотками немного влажной, прохладной, утренней свежести. Этот ветерок, добравшийся до небольшой рощицы, дотронулся до мокрых листьев, стряхивая капли росы и чуть слышно шелестя ими, наигрывая тихую утреннию мелодию. Эту  мелодию вскоре подхватывает жаворонок, сливаясь с ветром в один своебразный дуэт.       Наконец вездесущие золотые лучики добрались до высокого кирпичного особняка, осветив широкую крышу, заигрались в воде паркового фонтана, пробежались по темной глади наполовину заросшего пруда и по влажному ковру зеленеющей лужайки, быстро пролетели над дорожками из светлого гравия, посмотрели мимолетным взглядом в огромные окна. Яркий луч, скользнувший в одну из спален, ознаменовал начало нового дня в Вестчестерском поместье. *    *    *       Узкая полоска света, робко пробравшаяся в одну из комнат особняка, становилась все шире и длиннее.  Сперва она нерешительно осела на холодный белый подоконник. Затем, немного увереннее, она стала больше и ярче и перебралась  до огромного старого шкафа, на минуту засмотревшись в зеркало. Полоса стала разрастаться дальше, растекаясь по белому паркету неровным желтоватым квадратом. Наконец она дотронулась до ножки деревянной кровати, окутанной сонной тенью умиротворения, словно некой завесой. Теплый свет осторожно коснулся блестящих, встрепанных, каштановых прядей, в беспорядке раскиданных по подушке и прикрывающих часть лба на уснувшем лице. Солнце обласкало нездоровую бледную кожу, заставив ее немного заблестеть и очертив густые темные брови. Солнечное "пятно" разрослось сначала до переносицы, затем до опущенных век, легко дотронувшись до теней под закрытыми глазами. Лучи игриво коснулись черных ресниц и словно остановили свое движение. Наконец веки дрогнули, приоткрывая миру взор еще невидящих ясных голубых глаз и распахивая веер ресниц. Ноздри немного расширились, делая пробный глоток свежего утреннего воздуха. Веки, прекратив часто-часто моргать, до конца открылись, позволяя взору заспанных глаз обвести комнату.       Чарльз оглянулся, не делая поворотов головы. Осколков стекла от разбитого графина, раздражающе блестевших даже ночью, уже не было  на полу. Из приоткрытого окна в спальню сочился свежий воздух, приносивший с поля душистый букет ароматов.  Уголки губ телепата немного приподнялись, запечатлевая на лице легкую, короткую улыбку. Впервые за долгое время Ксавьер проснулся в неплохом расположении духа, полным идей и сил, несмотря на пережитый ночью кошмар. Он улыбнулся чуть шире, но тут же улыбка сошла с довольного лица. Чарльз только сейчас заметил, что не ощущает приятной тяжести на груди, растрепанные пряди густых волос не раскиданы хаотично по его немного помятой зеленой рубашке. Луна своим приглушенным светом не очерчивает контур уснувшего лица, такого любимого, такого родного, а горячее дыхание больше не согревает кожу, заставляя ее покрываться мурашками. Его пальцы не смыкаются на тонком запястье, а его ладонь не накрывает маленькую руку бережно и нежно. Ксавьер грустно вздохнул: видимо Мойра ушла еще до рассвета.       Телепат прикрыл глаза и полурасслабленно откинулся еще больше назад, на высокоподнятые подушки, мельком отметив про себя, что шатенка, скорее всего, уже не спит. Чарльз бросил свой слегка рассеянный взгляд на настенные часы в изящной серебристой рамке напротив него. Мойра была из тех немногих людей, которые вставали рано, едва ли не после появления первых лучей рассветного солнца на порозовевшем небе и ложилась намного позже остальных, когда незаметно подкравшаяся ночная темнота обволакивала замок пеленой забытья и сна. Мактаггерт просыпалась намного раньше всех немногочисленных обитателей особняка, незаметно и бесшумно, почти крадучись, подобно дикой грациозной кошке, прогуливалась по замку, ожидая пробуждения других. Затем она завтракала вместе с Хэнком и Чарльзом, заботливо напоминала последнему о расписании приема лекарств, которое он уже давно выучил наизусть. После утренней трапезы агент ЦРУ  спешно собиралась на работу и быстро уезжала, нередко из-за своей торопливости  даже забывая попрощаться с хозяином особняка, которого подобная суетливость и излишняя расторопность заметно огорчала.       Ксавьер, к тому моменту становившийся заметно расстроенным и безмолвно-грустным, не произнося почти ни слова, провожал Мойру до дверей главного входа в особняк, кидал на нее жадные поглощающие взгляды, будто бы смотря на нее в последний раз. Мактаггерт, в свою очередь, смотрела на Чарльза нежно и ласково, успокаивала, как бы обещая, что вернется уже скоро. Наконец она склонялась над его лицом и легко касалась своими губами, мягкими и теплыми, его губ, холодных, шершавых, искусанных. Это касание, нежное и даже страстное, но в тоже время невесомое и незаметное, как трепещущие крылышки крошечной бабочки. Телепат в этот короткий миг с наслаждением, каждой клеткой тела проникался сладким ароматом ее духов и шампуня, заботливо заправляя прядь шоколадных волос за ухо, прикрывал глаза,каждый раз рассчитывая на продолжение. Но через мнгновение Мойра быстро отстранялась и, улыбнувшись в последний раз, грациозно проскальзывала между дверей и через пару секунд скрывалась за поворотом к гаражу. Чарльз незамедлительно отъезжал от дверей, торопясь подняться на этаж выше, и обустраивал свое кресло у окна одной из многочисленных гостиных и в полной тишине молча наблюдал за отъезжающей черной машиной глазами, в которых плескалась смесь задумчивости и тоски. Угрюмо и печально, но внимательно слушал хруст гравия под колесами. Когда черная машина, в тонированых стеклах которой яркими бликами отражалось солнце, скрывалась из поля зрения, а до ушей уже не доносился едва различимый звук трения шин об асфальт, Чарльз все так же молча разворачивал коляску и выезжал из комнаты, неторопливо направляясь в библиотеку.       В самом большом читальном зале он останавливался у высокого книжного стеллажа и равнодушно доставал с полки первый попавшийся томик, до которого мог дотянуться. Тематика этих книг мало чем отличалась друг от друга: в основном, биоинженерия, антропология, химия, психология и, конечно же, генетика. После короткого ритуала выбора книги  для чтения на ближайшие несколько часов, проводившегося без всякой тщательности, телепат подъезжал к круглому столу и углублялся в научный мир с головой, проглатывая строчку за строчкой так сосредоточенно, что переставал слышать все вокруг себя, создавая некую иллюзию временной изоляции от внешнего мира. Бывало, что в библиотеку ненадолго заходил Маккой, бодро сообщавший Чарльзу о своих опытах, которые ежедневно проводил в своей лаборатории, и если исследования были результативными и успешными, немедленно спешил этим поделиться, довольно улыбаясь и гордо поправляя прямоугольные очки на переносице. Ксавьер редко задавал дополнительные вопросы, хоть и будучи  заинтересованным в экспериментах ученого, он не горел желанием общаться. Хэнк в свою очередь, в попытке  поддержать разговор, спрашивал телепата о том, что тот читает, на что чаще всего получал краткий и емкий ответ, намекавший ему оставить Чарльза наедине с самим собой, после чего  будто с немного виноватым видом вставал и покидал читальный зал.       Заканчивая чтение  приблизительно к обеду, Ксавьер уныло возвращал книгу на ее место и спускался в обеденный зал, где Маккой уже предусмотрительно расставил для него блюда и разложил приборы. Во время приема пищи Хэнк увлеченно делился с Чарльзом свежими новостями из газет или программ по телевизору, будто не замечая, что профессор слушает его как-то отстраненно и вообще без интереса. Ближе к концу обеда Зверь, исчерпав все темы для разговора, замолкал и наконец принимался за поглощение еды, которая убавлялась из его тарелки значительно медленнее, чем из тарелки Ксавьера, так как тот большую часть их "беседы" молчал. Заканчивая трапезу несколько раньше своего друга, Чарльз выпивал все предписанные ему лекарства, заранее оставленные Мойрой в шкафу, невнятно и почти шепотом говорил Хэнку быстрое "Спасибо" и с тихим скрипом спиц своего кресла удалялся в свою спальню.   *    *    *       Ксавьер вдруг быстро открыл глаза и почему-то внимательно осмотрелся. Чьи-то шаги и приглушенный металлический стук как-то слишком резко вывели его из потока, как ему показалалось, слегка депрессивных мыслей. Чарльз прислушался и снова посмотрел на настенные часы. Как оказалось, в состоянии своего "транса" он дрейфовал едва ли не час.       Для Маккоя, как человека, ведущего "совиный" образ жизни, время пока еще раннее. Скорее всего Мойра забежала на кухню с утра, чтобы наспех перекусить. Хотя почему она тогда гремит посудой? Чарльз не припоминал, чтобы среди привычек Мактаггерт было приготовление утреннего завтрака. Отзвук гремящей посуды донесся до телепата еще громче и отчетливее. Теперь Чарльз был более чем уверен, что это все утреннее поползновение Мойры, и в его голове тут же промелькнула навязчивая идея посмотреть, как там у нее дела. "И неплохо бы застать врасплох" - тут же ехидно нашептал внутренний голос, и уголки губ Ксавьера немного подтянулись вверх.       Уже на выходе из комнаты в нос ударил приятный запах свежего теста вперемешку с ароматом кофе и варенья. Чарльз остановил коляску в арочном проеме кухни, с удовольствием лицезрея прекрасную картину: Мактаггерт стоит у включенной плиты в своей шелковой блузке и в розовом вафельном фартуке, старательно распределяя кремово-белую субстанцию по горячей сковороде. Темные волосы немного неаккуратно собраны в какой-то незамысловатой прическе на затылке, рукава рубашки ровными складками завернуты почти до согнутых локтей, а две верхние пуговицы оставлены расстегнутыми. Щеки на сосредоточенном лице пылают легким румянцем, несколько прядей волос упрямо выпадают из прически прямо ко лбу, а рот, чуть приоткрытый, обнажает несколько белых зубов, соблазнительно прикусывающих нижнюю губу.       - Вау... - восхищенно прошептал Ксавьер, по-деловому складывая руки на груди и склоняя голову набок.       Мойра отвлеклась от готовки и, выключая плиту и разворачиваясь к нему на 90°, приветливо улыбнулась:       - И тебе доброе утро, Чарльз.       - Доброе - протянул он в ответ, выйдя из секундного ступора.       Шатенка подошла ближе к его коляске и ехидно ухмыльнулась:       - Так-так, Ксавьер, и что же именно во мне тебя так удивило?       - Хм-м... даже не знаю... - с нарочитой задумчивостью отозвался телепат, и медленно добавил: - Даже не знаю... что больше: то, что ты с утра пораньше гремишь посудой и топочешь, хотя обычно тебя не слышно и не видно. Или то, что ты надела этот розовый фартук, который, кстати, когда-то купила моя мать, но так ни разу его и не примерила. Хотя, знаешь... больше всего я удивлен тому, что ты умеешь готовить.       Чарльз весело отчеканил все свои "колкости" и внимательно уставился на Мактаггерт в ожидании ее ответа.       - Обижаешь. - с притворной злостью надула губы она и сделала один большой шаг навстречу ему, вытянула обе руки вперед, опираясь на подлокотники кресла и растягивая губы в своей фирменной ухмылке - Я о-о-очень хорошо готовлю.       Профессор изогнул губы, не поленившись вновь ее поддеть:       - И почему я узнаю об этом только сейчас?       Мактаггерт изящно вытянула шею, сократив расстояние до его лица, и хитро сощурила глаза:       - Потому что кто-то слишком долго спит.       - А как же завтрак в постель бедному инвалиду? - все никак не унимался Чарльз.       - Бедный инвалид слишком обнаглел, потому что может справиться сам, и оттого он уже совсем не бедный. - шутливо парировала Мойра, легонько щелкнув его по носу и быстро поцеловав в уголок губ. Ксавьер прикрыл глаза и, склонив голову ближе в ожидании продолжения, тихо промычав себе под нос что-то невнятное. Мактаггерт молча смотрела в его глаза       - Пойду дожарю блинчики - наконец произнесла она, уже было отстранившись и подавшись назад. Но Чарльз быстро выпрямился и, наклонившись вперед, осторожно, но сильно потянул за нижний край розового фартука Мойры, который она еще час назад так старательно завязывала за спиной. Шатенка пошатнулась и, потеряв равновесие, неуклюже приземлилась к нему на колени. Ксавьер улыбнулся, попутно обхватив ее талию руками, заводя ладони за спину и вытягивая ленту-завязку из бантика фартука вниз. Мактаггерт возмушенно нахмурилась и приоткрыла рот, собираясь что-то возразить, но телепат опередил ее:       - Ты не возражаешь, если я сниму это? - мягко поинтересовался он, на что она лишь картинно, но с улыбкой на лице закатила глаза. - Честно говоря, Мойра, он тебе совсем не идет.       - Это почему же? Может тебе просто не нравится, как я в нем выгляжу? - сощурилась она, кладя руки на плечи телепата и смыкая их в "замке" за его шеей.       - Ты мне нравишься в любом случае. - начал было выкручиваться Чарльз. - Но все же в этой рубашке ты смотришься... м-м... эффектнее. - быстро проговорил он и про себя хмыкнул: "А без нее еще лучше".       Ксавьер ловко снял с шатенки несчастный фартук и небрежно отложил на стоявший рядом стол. Чарльз притянул Мойру к себе за плечи, одной рукой приобняв за талию, а вторую осторожно положив на затылок. Мактаггерт просто сидела на его коленях, ласково смотря в чистые, небесно-голубые глаза, словно слегка потемневшие от вожделенных чувств, и обнимала руками за шею, вычерчивая на ней непонятные узоры тонкими холодными пальцами. Не произнося ни слова, Чарльз потянулся к темной заколке в соблазнительно блестящих волосах и незамедлительно вынул, как он считал, ненужный аксессуар. Тяжелые шоколадные пряди упали на плечи, лоб, расспыясь по ее спине и рукам телепата. Заботливо проводя рукой по волосам, Ксавьер коснулся ее щеки, а Мойра накрыла его пальцы своей ладонью.       - Мне нужно пойти допечь блины. - после долгого молчания наконец тихо произнесла она, неохотно пытаясь отстраниться.       - Они вполне могут подождать. - запротестовал Чарльз и, крепче прижимая Мактаггерт к себе, уткнулся носом в ее шею       - Ча-а-арльз... - растянуто прошептала она, нежно запустив руки в его темно-каштановую шевелюру.       Ксавьер продолжал обнимать Мойру, оставляя ее без ответа.       - Чарльз - позвала она вновь чуть громче и настойчивее.       Мужчина вновь не отозвался.       - Чарльз... - совсем тихо проговорила Мактаггерт в третий раз, немного помолчав - Мне... мне сегодня нужно уехать... надолго... - сбивчиво пробормотала она, опустив глаза и тут же в который раз замолчала, но впрочем, через минуту еле слышно добавила: - В Британию       Ксавьер наконец немного отстранился от нее и, убирая одну руку с талии, пристально вгляделся в заметно погрустневшее лицо. Взгляд его стал немного отстраненным и опустевшим, но сконцентрировавшись на ее сознании, поток ее мыслей, смешавшись с его собственным, унес Чарльза куда-то далеко, как бы мрачным голосом воспроизводя в ее голове вопрос:       - Насколько долго? Мойра подняла на него свои глаза и все так же, не произнося ни слова, отозвалась в его мыслях тихим голоском:       - На две недели.       - Так вот по какому поводу блинчики - с нотками обиды подытожил телепат уже вслух. Мойра виновато пожала плечами, немного грустно улыбнувшись.       - Я вернусь скоро, вот увидишь. Не скучай. - попыталась успокоить она.       Не скучай?! Да она издевается! Чарльз едва ли мог дождаться, пока она вернется с работы поздно вечером, изводясь в одиночестве каждой минутой, пока Мойра отсутствовала.       Мактаггерт уже было приоткрыла рот, чтобы вновь что-то сказать, но настойчивое касание его губ незамедлительно прервало ее намерения.       Буквально на долю секунды шатенка немного опешила и слегка напряглась, но почти сразу же расслабилась и обмякла в теплых сильных руках. Пальцы ее правой руки потянулись к шелковистым каштановым прядям, левая же ладонь легла где-то посередине между плечом и шеей. Придвинувшись немного вперед, навстречу лицу Чарльза, Мактаггерт медленно и осторожно, как бы спрашивая разрешения, прикусила его нижнюю губу, немного надавив на челюсть, сделав это прикосновение более страстным и настойчивым. Ксавьер,  почти прорычав ей в рот что-то малоразборчивое, с жаром ответил на ее попытку проявить инициативу и чуть надавил рукой на ее затылок, углубляя поцелуй. Вторая рука выписывала непонятные узоры на ее спине, поглаживающими движениями ласкала талию, заботливо заправляла волосы за уши и плечи. Горячие губы обоих, тем временем, кружились в танце, страстном, нежном, безумном, и кажется, остановить их было уже невозможно. Ее, светло-розовые и немного пухлые, похожие на цветущую розу, и его, яркие, алые, приятно-шершавые, такие разные, но закруженные в этом в водовороте чувств, подходили друг другу идеально, как крупные кусочки паззла.       Пока Мойра, с наслаждением полуприкрывшая глаза, медленно таяла в его обьятиях, Чарльз, вожделение которого росло с каждой секундой, сделал особенно дерзкое движение: дождавшись момента, когда Мактаггерт чуть-чуть разомкнет губы, он скользнул языком в ее горячий рот. Она немного вздрогнула от неожиданности, но настойчивое поглаживание теплой ладони по спине убедило ее позволить немного больше. Не останавливая движений губ, Мойра открыла рот немного шире, предоставляя Ксавьеру возможность изучить ее. Нехватка воздуха давала о себе знать, поэтому на последнем вдохе, сделав несколько особенно страстных движений губами, Чарльз отстранился от ее лица на несколько сантиметров.       - Я без тебя тут с ума сойду - тихо прошептал он ей в губы с приятной хрипотцой в голосе, дыша тяжело и прерывисто, не успев прийти в себя.       - Не надо - с полуулыбкой на влажноватых губах попросила шатенка - Кому же я тогда буду жарить блинчики?       Эта шутка, однако, нисколько не развеселила мужчину, скорее даже наоборот. Небесно-голубые глаза, как бездонные озера, только вместо прозрачной воды заполнены горьковатой смесью тоски и задумчивости, встретились с ярко-карими, теплыми, добрыми, согревающими, словно элитный ликер.       В комнате повисло напряженное молчание. Время в этой маленькой кухне словно замерло, лишь два человека пристально смотрели друг другу в лицо, и каждый думал о чем-то своем. Так, голову Мойры занимала обнадеживающая мысль о скорой встрече и удачной командировке. А на поверхности сознания Чарльза дрейфовал лишь страх, тонкой пленкой обволакивавший мозг. Нет, не страх, заставляющий напряженно съежиться, поникнуть и забиться в угол. Страх, что занимал мысли телепата сейчас, был намного ужаснее: это страх представить, что будет дальше, и Ксавьер прекрасно понимал, что. Что еще немного, и гробовое молчание в комнате с треском рухнет вместе с ее фразой, мрачным эхом отдающейся в его ушах:       - Мне пора. Нужно идти собираться.       Мактаггерт грациозно слезла с его колен, поправляя брюки и застегивая верхнюю пуговицу на рубашке. Чарльз молчаливо и внимательно наблюдал за ней, но никак не препятствовал, даже не пытался. Он колебался на тонкой, почти неощутимой границе между реальностью и астральным трансом. Уже почти ничего перед собой не видел, чувствовал, как баюкавшая тишина немного давила на уши, но последнее, что он услышал, был едва различимый голос, складывавшийся в короткие прощальные слова, следовавшие за беззвучными шагами в сторону выхода:       - Скоро увидимся, Чарли. *    *    *       Телепат очнулся тогда, когда шатенки на кухне уже не было, и единственное, что напоминало о ее недавнем  присутствии, были недожаренные блины, которые на фоне чистой кухни смотрелись слегка неаккуратно. Ксавьер почему-то посмотрел на стол, где небрежным комком осталось лежать розовое вафельное полотно.       Прежде чем в два пальца в привычном жесте приложились к виску, уголки алых губ немного дрогнули, а под глазами поваились едва заметные морщинки.       - Знаешь, Мойра, - окликнул ее Чарльз телепатически и после короткой паузы добавил, не дожидаясь ответа:       - А ведь этот фартук действительно тебе не идет.