— Война продлилась три года, но вражда между народами имела место быть в течении многих десятилетий после, — монотонный голос профессора заставлял лишь скудно записывать что-то в тетради, не вдаваясь в саму тему рассказа.
Костя любил войну во всех проявлениях. В литературе, в музыке, в граффити, в спорах и в Его глазах. Нет ничего, что не сравнилось бы с Его глазами, — заключал для себя парень с вечно лохматыми волосами.
Ноги уносили его по лестнице вниз, по уже таким знакомым коридорам — можно было идти с закрытыми, Костя нашёл бы путь, прикасаясь подушечками пальцев к стене и находя путь по маленьким бугоркам на ней. Услышав в спину слова прощания, Костя взмахнул рукой, прощаясь тоже, даже не взглянув на того, кто с ним простился. Хотелось быстрее на тренировку, коснуться мяча и забыть обо всем на пару часов. В автобусе незнакомая девушка смотрела на него безотрывно, наверняка узнавшая его. Костя лишь отвернулся к окну, всматриваясь в здания. Мыслями он был уже там, бегал и отправлял мячи в ворота, улыбался приятелем и ловил его взгляды, которые отдавались болью в сердце.
— Иди обниму тебя, Кученька!
Без объявления войны его крепко обняли сзади, подняли с асфальта и прокрутили на месте, смеясь на ухо. Костя никак не сопротивлялся этому действу, просто позволил Игорю сделать то, что тот хотел.
Игорь Дивеев — один из немногих людей, которых он мог называть своим другом. Три года этот высокий парень скрашивал чёрные дни Кости, заставляя улыбнуться после очередной стычки с Ним. Иногда, а скорее всего, очень часто, Костя не мог поверить, как ему достался такой друг, как Игорь. И пошутит, и поругает, и кушать приготовит.
— Куч, всю ночь гулял по Москве с какой-нибудь милой леди? — задал ему вопрос уже другой парень, Костя Марадишвили, только на секунду остановившись, чтобы обнять Игоря и Кучаева.
— Что?
— Синяки под глазами такие же большие, как вероятность того, что «Спартак» снова закончит сезон на дне, — рассмеялся парень, все же останавливаясь рядом.
— Какая леди, Костик? — заговорил новый голос, от которого двое из ребят добродушно закатили глаза, а у последнего кольнула душа; парень обнял Марадишвили за плечо, — Наш Кучечка и леди? Наверняка всю ночь играл в компьютерные игры, этим и занимаются эти… как их там? Лузеры!
— Иди куда шёл, идиот, — ответил Кучаев в унисон с Игорем.
— Вот придёшь ты, Федька, и солнце садится, Кучай злится, а мне убить тебя хочется.
— Видишь, Дива, какой я полезный и многофункциональный, — ехидно ухмыльнулся Чалов, указывая на дверь и не обращая внимания на высказывание Кучаева, — Идём?
Марадишвили пошёл к двери первым, Федя быстро подравнялся под его шаг и начал о чем-то увлеченно рассказывать, а Костя отвечал так же страстно. Игорь и Кучаев шли следом, Игорь смотрел на всех насмешливо, а Кучаев по-обычному хмуро после обычного столкновения с Чаловым.
Ненависть Кучаева и Чалова — это то, что кажется, было всегда. Сначала это были детские шутки, толчки на поле и высмеивание ошибок. С возрастом добавился сарказм, шутки за сто и открытая ненависть. Тренеры пытались вразумить мальчиков, которые извечно устраивали битвы прямо на тренировке, а однажды подрались прямо на турнире во время матча, но попытки тренеров не обвенчались успехом. ЦСКА — это семья, и там не должно быть ссор, но у этих двоих все было иначе. Они становились старше, детские шутки сменились грубыми шутками, драки прекратились, их оружием стали слова, которые ударяли больнее, чем любое снаряд.
Но хуже стало тогда, когда в это встряла любовь. Костя полюбил своего врага, как-то резко и неосознанно. В один момент понял, что не хочет отвечать колкостью на колкость. Не хочет делать вид, что ненавидит его. Не хочет закатывать глаза и смеяться, когда у Феди не получается забить очевидный гол. И как-то неожиданно захотелось обнять. Просто обнять. После гола — он никогда не обнимал его, даже когда Федя забил покер «Монако», когда светился счастьем — он не обнимал его. Никогда не обнимал его. Все убегали обнимать Федю после забитого гола, а Костя возвращался на свою позицию, дожидаясь, пока его товарищи сделают то же.
Зелёное поле, мягкое, настоящее, живое — Костя касается газона пальцами, чувствуя траву между фалангами, улыбаясь ощущению. То, чем Костя гордился в себе — он умел чувствовать моменты, самые мягкие, но такие радостные. Кто-то сзади толкнул его в бедро, Костя был готов упасть, но вовремя выставил обе руки, оставаясь на корточках. Поднимая голову, он знал, кого увидит. Широкая улыбка негодяя, так неправильно красивая, отдалялась от него:
— Смотри, чтобы не унесло, Кучечка!
— Смотри не споткнись об своё ужасное чувство юмора, идиот, — отвечает он, отыгрывая роль.
— Уверен, тебе бы это понравилось, — говорит напоследок и отворачивается, делая пас Витале.
— Не сомневайся, — кричит вслед.
«Он не должен ничего заподозрить» — говорил себе Кучаев, продолжая отвечать колкостями, но такими простыми и совсем не обидными, что было стыдно их произносить. Чалов не должен и предположить, что Костя что-то чувствует к нему. Потому что так Костя потеряет его. Ведь лучше получать оскорбления, чем не получать ничего.
Обычная лёгкая тренировка перед завтрашним матчем — это небольшая разминка, квадрат, игра шесть на шесть. А потом теория. Завтра — «Спартак» — это уже говорит многое о настрое команды.
— Этот правый, — Игорь прошептал Косте, указывая на экран, — может быть опасным. Надо перекрывать его с самого начала, и если что, то я буду выдвигаться вперёд, чтобы помогать тебе в атаке.
— Правый быстрый, — сказал Чалов, сидевший позади двух друзей, — если он пройдёт Кучаева, и пройдёт тебя, то фланг будет полностью его. Кучаев справится впереди, а ты оставайся сзади, — он замолчал, будто бы неуверенный в том, что собирается сказать дальше, — Кучаев достаточно быстрый, чтобы запутать правого, а ты будешь страховать сзади. Так эффективнее.
Это был, по сути, комплимент от Чалова — в его манере — и Костя соврал бы, если бы сказал, что это ему неприятно.
Когда дело касалось футбола Фёдор был серьёзен.
— Имею ввиду, Чалоголовый, — по-дружески фыркнул Игорь, сложив руки на груди и повернув голову к другу, который наклонился вперёд, — Что я буду на линии, когда Костя будет впереди, и он может отдавать мяч на меня, а я буду выдвигаться вперёд.
— Если мы пропустим с твоего фланга, Игорёк, то я настучу тебе по голове.
— Если дотянешься.
Чалов против воли рассмеялся и вернулся в своё исходное положение. Все ребята дружили с Чаловым, а парень относился к ним с добротой и теплотой. Его ядовитость доставалась только Косте, со всеми остальными он был до скрежета зубов мил. Подобное отношение раздражало, но держало в тонусе. Так Костя понимал, что между ними никогда ничего не будет. И неважно, что сердце разрывалось на части, когда он не видел взаимности в глазах Феди. Не важно, что с каждым словом, которое вырывалось изо рта Кости, он все дальше отводил себя от иллюзии того, что они могут стать хотя бы друзьями.
Сейчас Федя сидел сзади, наполняя весь мир запахом своего геля после душа со вкусом клубники и каких-то цветов, вроде пионов. Ставил ноги на стул Игоря, получая в ответ удары по пальцам ног. Что-то записывал в свой блокнот, а на бедре держал такой привычный во всех смыслах фотоаппарат, с которым не расставался больше трёх лет. Костя видел пару раз, как он фотографирует местность, когда их команда отправляется в другой город или на какой-то сбор. Честно признаться, Костя часто заходил на аккаунт Феди в Инстаграме, который тот использует для того, чтобы публиковать фотографии, которые делает на этот фотоаппарат. На его основном аккаунте были фотографии с командой и семьёй, с матчей и редко с собакой. Но этот, созданный для фотографий из этой чёрной коробочки — это тот, на который Костя подписался со своего второго аккаунта, который использовал так, как хотел, и никто не знал, что это его аккаунт. Пусть он играет в молодежном первенстве, но болельщиков тоже немало, и они исследуют каждое фото, каждый комментарий, каждого подписчика. Он начал публиковать в своём втором аккаунте страницы книг, которые он читал, с каким-то отрывками, которые нравились ему. Чтобы не создавать подозрений. О существовании аккаунта знали Игорь и Ваня, но они сами не подписывались на него из-за желания Кости совершенно не палиться. Костя лайкал каждую публикацию аккаунта Феди, сохранял её и даже однажды поставил на заставку пейзаж ВЭБ Арены, в объективе Феди. Но быстро поставил пароль на телефоне, чтобы никто ненароком не увидел его заставку.
Сегодня во время тренировки Костя видел, как Федя прибегал к фотоаппарату несколько раз, чтобы сделать фотографии партнёров — Кучаев сделал пометку, что нужно зайти сегодня в Инстаграм.
— Думаешь, тебя выпустят в паре с Ваней? — спросил его Игорь, пододвигаясь ближе, при этом снова ударяя ногу Феди.
— Не знаю, честно. Тренер со мной не разговаривал. Кажется, что ему не нравится моя игра.
— Если бы не нравилась, он бы тебя не выпускал.
— Не думаю. Я в последнее время плохо сплю, а значит плохо отрабатываю на тренировках. Тренер всегда замечает подобное.
— Если хочешь, можешь переехать ко мне на время, — предложил друг, обеспокоенно смотря на Костю, — Может те кошмары уйдут.
— Спасибо, Игорь, но пока я сам справляюсь.
Дивеев картинно закатил глаза, ущипнув друга за локоть.
— Ты что, офигел?
— Ты нормально спишь, когда мы на выездах, а когда ты дома, тебя мучают кошмары. Тут все логично, болван.
— Я ценю твою заботу, но пока я сам.
— Если что, звони ночью, лады?
— Лады, — мягко отвечает, в душе правда благодаря своего лучшего друга, который пусть в своей грубоватой манере, но оберегает его от него же.
Домой друзья возвращались целой толпой, разгоняя людей в стороны своим смехом. Костя шёл с Игорем, Ваней и Астиком позади всех, искренне посмеиваясь с шуток друзей и стебом в сторону завтрашних соперников.
Закатное солнце, приятный ветер, который целовал каждый локон непослушных волос, прекрасная компания и теплый вечер во всех смыслах. Ради этого Костя и жил сейчас. Он переходил этап взросления, для себя определяя это так, — мысли, которые заставляли паниковать на пустом месте. То, что заставляло застыть в ступоре и бояться, бояться так сильно, как никто никогда не боялся. Вечный страх и боль от того, что он не мог изменить и того, что никогда не может произойти. Он боялся за себя, боялся за семью, боялся за друзей. Тревожное чувство присутствовало в его жизни больше, чем он сам в ней присутствовал. Кошмары мучали каждую ночь, и он не выключал свет в комнате, чтобы хоть в помещении был свет, не то, что в его мыслях. Он убивал себя быстрее, чем могла бы убить его жизнь. Отчасти, любовь к Феде — это то, что отвлекало его от его страшных мыслей. После кошмаров думал о Феде, о его волосах, о его улыбке, о его хобби, о его игре, обо всем, что касалось его. И страх отходил в сторону, тогда Костя и мог уснуть под утро. Возможно, он полюбил Федю, лишь бы избежать одиночества — и это одна из тех мыслей, что посещали его в тёмные вечера и ночи. Что его любовь — это укрытие, только укрытие. Не настоящая искренняя любовь, а защита от реальности.
Ночью его обнял кошмар, как самый старый друг, похлопывая по спине и втягивая в свою историю. Проснувшись, Костя не вспомнил то, что ему снилось, но руки дрожали как после десяти часов игры на фортепиано. Наливал себе воду и разбил стакан, когда не смог удержать его в пальцах.
— Надо отвлечься, надо отвлечься, — шептал он себе, судорожно хлопая по полке в поиске телефона.
Инстаграм, первая же публикация от phochalov и ещё один вздох потрясения.
Яркий горизонт, прохожие и трое парней в кадре — один небольшого роста, смотрит под ноги и прячет улыбку; следующий — высокий с открытой улыбкой и расставленными в стороны руками, рассказывал какую-то историю, которая и вызывала смех у остальных; и последний, с которым нежно играло солнце, подсвечивая волосы, обрамляя лицо с синяками под глазами, он смеялся, а у глаз сложились морщинки, показывая его искренность. Ваня, Игорь и он, Костя. Впервые Федя выложил публикацию, на которой присутствовал Костя.
Взгляд зацепился за комментарий, оставленный Игорем:
«ты сталкеришь нас, Феденька? в кого из нас ты влюблен?».
Ответ Чалова гласил:
«Молюсь за того, кто когда-то сможет полюбить тебя, Игорёк», ответ Игоря:
«Тогда тебе стоит молиться за парня справа на фото :)».
«Если это так, то мне кажется, Костю уже не спасти. А я надеялся» — последний комментарий в этой переписке от Феди, который никогда не называл его просто Костей. «Костенька», «Кучечка», «ошибка природы», но не «Костя».
— Заебали нахуй, — прошептал Костя, кинув телефон на кровать.
////
Блок писал про аптеку, фонарь и улицу, Костя написал бы про кофе, толпу и свободу. Сегодня на пары он не пошёл, желая не нагружаться перед игрой, и сразу после пробуждения поехал на Октябрь. И вот она, свобода. Идти по мягкому газону, вдыхать запах травы и ловить такие мягкие лучи солнца. Хочется танцевать и петь, улыбаться и смеяться, бегать и прыгать. Давно Костя не чувствовал этого спокойствия в своей душе. Очень давно он не был так умиротворен.
Раздевалка раздевалке рознь, не иначе. Друзья бегали по помещению в поисках своих щитков, которые всегда лежали на их традиционных местах, просто ребятам нравилось бесить друг друга. Шум, песни Лолиты и громкий смех — это обычный ритуал перед игрой. Косте нравился этот беспорядок, он им наслаждался, каждой секундочкой, каждым криком и смехом, каждым ударом мяча о пол. Улыбка появилась на его лице, стоило приблизиться к раздевалке, так и не уходила вплоть до выхода из этой раздевалки.
— Куча какой-то счастливый, — смеётся Тимур, — Снег выпадет, точно-точно.
— Правда, чего такой улыбчивый? — поинтересовался Игорь, присев рядом с другом, который поправлял щитки, — Не узнаю своего друга.
Костя хотел ответить, но его прервал насмешливый голос Феди совсем рядом. Его место в раздевалке находилось на другой части помещения, и его появление рядом было странным, поэтому Костя не поднимал головы, продолжая поправлять защиту:
— Улыбался Кучечька, пришёл ты, и все, больше не улыбается. Вот, что ты делаешь с людьми, Дива.
— Думаю, он перестал улыбаться из-за тебя, — так же насмешливо ответил Игорь, — Почувствовал самоуверенность и нахальство за метр и спрятал свою прекрасную улыбку.
— Обидно, очень обидно, Костенька, а я от души, — Костя чувствовал взгляд Феди на своей спине, но не оборачивался.
— Вам нужно было идти не в футбол, мальчики, — заметил Ваня, — А в актерскую индустрию. Там у вас должно было быть больше успеха.
— За драму у нас Костян отвечает, — Игорь подтолкнул локтем ногу друга, подмигивая ему, — Королева Драмы, не иначе.
— Думаю, Королева Драмы как раз ты, — ответил Костя и, наконец, повернулся к Феде, присев на своё место рядом с Игорем.
Чалов стоял напротив, облаченный в форму, и с руками на бедрах, улыбался своей улыбкой обаяния и сам светился ярче солнца. Косте почти больно смотреть на такое солнце. Никакой серьёзной атмосферы, а впереди гребанное дерби. То отметил и Костя, но другой, Марадишвили:
— Там отбивные на нас ножи точат, а вы тут воркуете, как голубки. Мне одному кажется это странным?
— Федя с Костей не послали друг друга куда подальше, хотя стоят рядом пять минут, — рассмеялся Тимур, — вот это мне кажется странным. А с мясом дополнительная мотивация и не нужна.
— Мы с Костенькой общаемся — вы недовольны, мы с Костенькой не общаемся — вы тоже недовольны. Они наглеют, не думаешь, Кученька? — Федя приподнял бровь, не спуская взгляда с Кости, и по какой-то причине Кучаев не чувствовал себя, будто стоит у стены перед расстрелом. Взгляд Чалова не был нежным, а был спокойным и задорным, без привычного сарказма и колкости. Он смотрел на Костю и не пытался уколоть его взглядом. А смотрел на него, как на друга. И только это заставило Костю ответить:
— Наглеют, точно.
— Куча согласился с Федей, — прошептал Игорь, наигранно прикрыв рот ладонью, — Всё, я всё, дайте мне корвалола.
— Если Федя забьёт, — решил Ваня подыграть другу, — то Костя его ещё и заобнимает, говорю тебе.
— А ты ведь не обнимаешь его, когда он забивает, — толкает Астик Кучая в бок. Тот закатил глаза.
— К матчу лучше готовьтесь, умники, а не нас с Чаловым обсуждайте.
Костя встал и пошёл к выходу, чтобы размяться перед матчем. Ваня последовал за ним, а остальные оставались на месте, с чего-то громко посмеиваясь.
— Игорь предлагает сходить на какой-то новый фильм, — говорил Ваня Косте, когда они пробирались в узком коридоре. — Ужастик какой-то, но он слишком хочет сходить на этот фильм.
— Если он так хочет его посмотреть, то сходим, — просто отвечает Костя, придерживая для Облякова дверь.
Ваня широко улыбнулся и побежал к тренеру, а Костя остался у двери, смотря ему в след.
Можно ненавидеть человека за что-то конкретное, думал Костя, здороваясь с двумя единственными игроками соперника, которые ему не были неприятны. Ненавидеть человека только из-за того, что тот выбрал не тот клуб — это практически то же, что ненавидеть геев за то, что они геи, а женщин за то, что они женщины. Но… Это «Спартак». Костя утешал себя мыслью о том, что он ненавидит их за то, что они ненавидят его команду. Ответная ненависть.
Ненависть. Можно ли было назвать их с Федей отношения ненавистью?
Не думая и секунды, он ищет глазами Федю, который выходил из раздевалки, концентрируя все свое внимание на экран телефона в его руках.
— Чалов!
Парень поднимает голову и смотрит на Костю, сразу давая понять, что слушает его.
— Кого ты ненавидишь больше — меня или «Спартак»?
По лицу Феди было понятно, что тот не ожидал такого вопроса, и вопроса от Кости вообще, и секундная заминка была оправдана.
— Я тебя не ненавижу, — отвечает, остановившись рядом всего на секунду, — Соответственно, вопрос не имеет смысла.
Фёдор прошёл дальше, а Костя так и остался на месте, понимая, какой же он дурак.
Они с Чаловым не были друзьями, но и так таковыми врагами уже давно не были — так, подшучивали друг над другом, так же, как Чалов подшучивает над Игорем. Так, по традиции. А Костя после каждой колкости сам себе яму рыл.
— Идёшь? — Андрей указывает на разминающихся и ждёт, пока Костя сдвинется с места и пойдёт за ним.
— Да, да.
Друзья бегают по кругу, шутки шутят, Костя смеётся и все становится прежним, только теперь он не боится услышать голос Феди, обращённый к нему.
Потому что в этом голосе нет ненависти.
. . .
Спартаковцы играют грубо и жёстко с первых же минут, настраивая темп игры на враждебный. Костя уже сам лезет вперёд, толкая соперников. Обычно Костя старается играть как можно аккуратнее, чтобы ненароком не нанести сопернику травму — соперник соперником, но травмы — это не шутка. Но это дерби. Шкала злости и лютой ненависти пробивала потолок.
Смотря по сторонам, он даже хвалит себя за то, что агрессивен не настолько, насколько его товарищи по команде. К примеру, Ваня и Федя были готовы пустить в ход кулаки, когда нападающий соперника грубо сфолил на Игоре. Косте пришлось оттягивать Ваню, а это, как он уже понял, не самая благодарная работа.
Костя сорвался с тоненькой ниточки терпения, когда соперник забил гол из офсайда, который судья засчитал. Не зная, на кого отправлять свой гнев, Костя кричал на судью и толкал соперника в грудь. Игорю пришлось просить помощи у товарищей, чтобы оттащить Костю.
— У тебя уже есть жёлтая, идиот, красную давно не получал? — кричит Астик, сжимая плечо друга.
— Красное должно было быть его лицо, когда я ударил бы его прямо в нос, — не утихомиривается парень, пытаясь освободиться от рук друзей.
— Лучший вариант отомстить ему — это забить гол, — произносит кто-то позади; Костя не различает голоса из-за бурлящей крови в ушах, но соглашается с товарищем.
Никогда в жизни Костя не хотел забить так сильно. Если вы грубо фолите на его друге, а потом забиваете гол из офсайда, то уж извольте получить мячом в гнусное лицо вашего клуба.
Из-за того, что Костя чаще выдвигался вперёд, его позиция была в опасности от набегов гребанных спартаковцев, поэтому чертыхающемуся Игорю пришлось отрабатывать за двоих. В один момент им могли забить как раз из-за «проседания» их фланга, но скорость Чалова и точность Вадима помогли спасти команду от гола.
Костя не смог забить гол в этом матче, но он сделал голевую передачу. И ладно бы просто отдал ассист, поздравил товарища и побежал ставить подножки соперникам, но нет. Костя вышел на иной уровень — он начал отдавать голевые передачи на своих врагов. Нет, конечно, Костя и до этого отдавал голевые на Чалова, но сегодняшний матч был слишком накаленным. Фёдор будто знал, какую комбинацию задумал Костя, открываясь именно так, как надо, именно там, где надо и исполнил так, как было необходимо.
Федя отпраздновал этот гол тоже именно так, как мог бы задумать Костя — пробежав мимо надоевшего соперника, который забил им с офсайда, и добежал до Игоря, обнимая его. Обычно, когда голы забивались с подачи Кости Фединой ногой, парни никак не праздновали это друг с другом. Сейчас Костя показал Феде большой палец, возвращаясь на свою позицию, а поистине шокированный Чалов взмахнул рукой, выставляя мизинец и большой палец, приподнимая уголки губ. Отпраздновали.
То, что было после матча, Костя плохо помнит — так устал, что поехал домой с товарищем по команде, а не пошёл пешком, как обычно. Зайдя домой, он упал на кровать, обнимая вторую подушку, засыпая долгожданным сном.
Он совсем не думал о нём. Только лайкнул новую фотографию с портретом Максима, их партнёра по команде, и ответил на сообщение Игоря, который прислал ему ссылку на видео их с Федей голом.
Он совсем не думал о нём, говорил парень себе, не переставая думать о нём и единой секунды.
