Советы

      – Как понять, что человек тебе нравится? – начал Саша издалека. – Ну… что ты влюблён в него?       Кирилл посмотрел на Сашу со странным выражением («Казьмин, ты совсем тупой?»), многозначительно хмыкнул и спросил:       – Про Ярика хочешь поговорить?       Кирилл Гордеев знал слишком много.       Обычно с ним не так просто было пересечься, но тут повезло: до конца января Кирилл грабил банк в театре МДМ, прерываясь на караоке-битву со Смолиным. А Саша очень нуждался в совете Кирилла. Да, тридцать и тридцать два – почти одно и то же, но именно Гордеев в их Пентаграммной тусовке казался самым взрослым и… ну… разумным, что ли; когда Саша понял, что в одиночку не справляется, – пошёл за советом к нему.       То есть как за советом. Чтобы спрашивать у человека, как тебе поступить в той или иной ситуации, нужно эту ситуацию хотя бы разъяснить. Саша прикидывал разные варианты, но, как ни пытался, не смог выбрать подходящий. «Привет, Кирилл. Знаешь, я тут Ярика поцеловал, за кулисами ПентаЁлки. Да, парня. Да, лучшего друга. Нет, я не гей, но хотелось бы знать – какого хера всё это значит, а?» Кирилл, услышав такое, имел право рассмеяться Саше в лицо своим фирменным смехом Рюка, Бога Смерти, и послать куда подальше.       Но Саша не справлялся: калейдоскоп мыслей в голове от «забей, придурок, это ничего не значило» до «очнись, Казьмин, и сделай что-нибудь!» грозил свести его с ума. Срочно требовался взгляд со стороны. Голос разума. Кто-то более-менее адекватный. Кто-то, не знающий о поцелуе, о Ярике, обо всём этом.       Но Кирилл, оказывается, знал.       – Да при чём тут Ярик? – неубедительно сыграл в дурачка Саша. Усмехнулся и откинулся на спинку стула, изображая недоумение; но либо в жизни он всё-таки был плохим актёром, либо Гордеев видел людей насквозь.       – Сань, – сказал этот ужасный человек, качая головой, словно не с тридцатилетним парнем разговаривает, а с ребёнком малым и бестолковым, – ты, может быть, не знаешь, но я уже давно состою в клубе.       – Каком ещё клубе?       – Клубе Ждущих, Когда Эти Двое Наконец Переспят.       Саша подавился своим ещё недопитым кофе.       – Чего, прости?       – Плохо тебе, да? По спинке постучать? Ладно-ладно, только драться со мной не надо, я ж любя… Ну серьёзно, Александр, вы правда думали, что ваши томные взгляды, охи-вздохи и улыбки ускользнули от внимания коллег?       – Да не было… никаких вздохов… и взглядов тоже… и улыбок…       – Были. Посмотри любые фотки с концертов Пентаграммы. Вообще любые фотки, где вы вдвоём. Ты на него так смотришь, что всё вокруг в радиусе километра горит и полыхает.       – Но я…       – И когда обнимаешь его, выглядишь самым счастливым человеком в мире.       – Просто мне…       – И ломаешься только для виду, но мы-то знаем, что тебе нравится, когда он тебя трогает.       – Неправда, я…       – Ты и сам бы его трогал, если бы не был таким – прости, Саш – безнадёжным тупицей.       – Кирилл, мать твою!       – Прости. Но я «говорю, как друг, то, что есть». Ты же для этого ко мне пришёл?       Саша сдался. И проглотил последнее, но самое убедительное из своих оправданий: «Мы просто друзья». Конечно. Друзья. Все парни-натуралы так делают – например, целуются в гримёрках после концерта, видят не самые приличные сны с участием друг друга, воспламеняются от случайных прикосновений. Кого ты обманываешь, Казьмин? Себя-то, может, ещё и вышло бы, но Кирилл слишком умный – и слишком наблюдательный, чёрт возьми.       – Ладно. Ладно, сдаюсь. О Ярике я пришёл поговорить. У нас…       – Всё сложно? – подхватил Кирилл с пакостной улыбочкой и вроде бы даже подмигнул. Ужасный человек.       – Да. Я просто… сделал кое-что, о чём жалею. Неважно. Запутался я, короче, и раз ты всё видишь, всё знаешь и понимаешь, скажи – что со мной, блин, не так?       – Да ты влюблён, Сашенька.       – Влюблён? В Ярика?!       – Ну не в Ожогина Ивана Геннадьевича же, придурок! В мальчика Ярослава, само собой. И если ты хотел, чтобы я сказал тебе это прямым текстом, – вот, пожалуйста, говорю.       – Да брось, не может… такого быть.       – Бывает всякое. Ярик не самый худший вариант, ты мог бы, ни дай бог, меня выбрать… ох, тяжко бы нам пришлось, Александр, очень тяжко.       – Почему?       – Хотя бы потому, что я-то натуральней некуда и, уж прости, тебя не люблю, а с Яриком другая история.       – Ты думаешь, Яр меня…       Саша замолчал на полуслове и подумал, как же нелепо выглядит эта ситуация со стороны. Как смешно и глупо выглядит он сам… словно школьник, который не знает, влюблён он в ту симпатичную девочку из параллельного класса или нет. Точнее, в мальчика. И отвечает ли этот мальчик взаимностью.       – Яр тебя. Да. И ты, солнце моё, идиот, если не догадался. После вашего, прости господи, фансервиса мы в Клубе думали – всё, Ярик не выдержит и поцелует тебя, а то и завалит прямо на сцене. А ты… мой тебе совет – пересмотри ещё раз фотографии с ПентаЁлки.       Кирилл послал воздушный поцелуй и убежал на репетицию, а Саша остался в кафе – в изрядно растрёпанных чувствах. Встреча с Кириллом облегчения не принесла, только сильнее озадачила. Так, кто у нас следующий в списке?       Лена и Вера работали в Питере, но, спасибо интернету, Саша смог и с ними поговорить. Правда, тут же об этом пожалел – девочки, услышав его скомканное, смущённое «мы с Яриком… ну… в общем, мы…», переглянулись и одарили Сашу одинаковыми, полными искренней жалости улыбками.       – Саш, ты такой глупенький, – сказала Лена.       – Совсем дурачок, – подхватила Вера. – Мог бы прямо сказать: девчонки, караул, я поссорился с Яриком и понятия не имею, что делать, помогите советом.       – И мы помогли бы. С радостью. Ты же нам как родной. В наших интересах, чтобы твоя личная жизнь была в порядке.       – Так, стоп-стоп, о чём вы вообще?! У меня нет… личной жизни… с Яриком.       – Нет? – удивилась Лена.       – Будет, – пожала плечами Вера.       – А, так вы тоже… из Клуба Ждущих…       – Что-что?       – Да так, ничего.       – Что у вас случилось, Саш? Поругались? Не поняли друг друга? Ярик сделал что-то?       – Нет…       – ТЫ сделал что-то?       – Да нет же…       – Ну, что бы там ни было, поговори с ним. Просто поговори. Скажи всё, как есть. Ярик мальчик славный, он поймёт.       Да, Ярик бы понял… но как объяснять свои мысли и чувства другому человеку, если сам в них запутался безнадёжно?       К Смолину, как к эксперту в отношениях, Саша пришёл с уверенностью – уж Серёга-то наверняка найдёт нужные слова, всё разложит по полочкам и даст наконец-то полезный, действенный совет… Но Смолин даже дослушивать Сашу не стал – на середине его путаной, весьма туманной тирады хлопнул ладонью по столу и забился в истерике.       – Ты чего? – испугался Саша. – Совсем больной?       – Нет, это ты… больной на голову, – выдал Серёга в промежутках между приступами. – Тупой Казьмин… надо срочно по соцсетям хэштег пустить. Ой, не могу, вот дебил-то, как Ярослав тебя выносил все эти годы?       – Заткнись, а? – отчаянно краснея, буркнул Саша. – Я душу перед ним наизнанку выворачиваю, а он…       – А я смеюсь. Ну как над тобой не ржать, если ты… если ты… тупой!       На парня, который оглашал всё кафе воистину гомерическим хохотом, стали оборачиваться люди.       – Ты даже не знаешь, что у нас было, а уже в тупые меня записал.       – Мне и знать не надо. Дай угадаю. Ты что-то сделал – ну, допустим, не удержал свои эмоции под контролем и поцеловал Ярика, потом испугался и сбежал, а теперь ходишь за своими друзьями и ноешь, как школьник.       Если Кирилл Гордеев знал слишком много, то Сергей Смолин, похоже, знал ВСЁ.       Саша оставил его речь без комментариев, схватил пальто и выскочил на улицу, обещая себе, что никогда, вот никогда больше не пойдёт к друзьям за советами!       На утро после ПентаЁлки Саша проснулся с гадким ощущением, что, кажется, проебал свою жизнь. Всё. Финита ля комедия. Один поступок – глупый, совершённый под влиянием фаз луны, музыки и хрен знает чего ещё – лишил его не только покоя и душевного равновесия, но и, кажется, дружбы.       Они с Яриком готовились к Монте-Кристо, но, кроме репетиций, не контактировали вообще. Ярик не заваливал сообщениями, не трезвонил в два часа ночи с каким-то важным (а на поверку – совершенно бестолковым) разговором, не залетал в гримёрку с болтовнёй обо всём на свете, не хватал за руку у служебки, чтобы попозировать фанатам… Нет, Ярик смотрел на Сашу странно, ближе трёх шагов не подходил, слова лишнего, кроме самых необходимых, по работе положенных, не произносил. Обиделся. Конечно, он обиделся. И Саше, по-хорошему, подойти бы, извиниться, объясниться, что ли… Но, во-первых, как объяснишь то, чего не понимаешь сам? Во-вторых – на тридцать первом году жизни Александр Казьмин обнаружил в себе труса. Он просто боялся заговорить с Яриком. Боялся того, что может услышать – или НЕ услышать. Он сам не знал, в чём дело, но при любой, даже самой мимолётной, встрече внутри всё холодело.       Так и общались – репликами из мюзикла да короткими, равнодушными «привет-пока».       «Поговори с ним» – сказали Вера и Лена. «Да ты влюблён, Сашенька» – сказал Кирилл. «Тупой Казьмин» – сказал Серёга.       Они перепутали фансервис с реальностью, после долгих и утомительных размышлений решил Саша. Они поверили, что Ярик… ну… влюблён в него, потому что с Яриком в это поверить легко – он лезет ко всем, обнимает всех, ко всему миру пылает особенной любовью. Им показалось. Взгляд со стороны – далеко не всегда верный взгляд. Не может Ярик любить своего лучшего друга в том самом смысле, не может испытывать к нему те чувства, которые Саше почудились на дуэтном концерте и на ПентаЁлке в блоке ИХС. Не может. Точка. Он же натурал, ни раз твердил на стримах и в комментариях.       Но это всё равно не объясняло, зачем Саша, тоже натурал, поцеловал Ярика. И не давало ответа на вопрос: что, мать вашу, со всем этим делать? Ведь советы советами, Александр, а решение вам придётся принимать самому.       «Если я поцеловал парня, значит, я гей? Или бисексуал?» – написал Саша Смолину несколько ужасных, невыносимых дней спустя, когда понял, что скоро чокнется. И тут же получил сообщение в ответ:       «Это называется яросексуализм. Отъебись от меня, Казьмин, и пойди своего парня ещё раз поцелуй».       «Ярик – не мой парень».       «Так сделай его своим, балда!»       Саша набирал номер Ярика и чувствовал, как у него натурально дрожат руки, а в горле стоит липкий ком; будто ему снова лет пятнадцать, и он вот-вот признается в любви Маринке из десятого класса. И тогда, как сейчас, было ощущение, что от предстоящего разговора зависит, без шуток, вся его жизнь.       На многочисленные сообщения со «Встретимся?» или «Поговорим?» Ярик не отвечал. А в театре Саша так и не нашёл смелости к нему подойти. Интернет и телефон – благословенные изобретения человечества, спасибо им; говорить с Яриком лично, видеть его лицо (его губы, которые недавно целовал) Саша был не совсем готов. Точнее, совсем не.       На сообщения Ярик не отвечал, но и на звонок, видимо, тоже не собирался. И Саша, слушая длинные, бесконечные гудки, уже почти отказался от глупой затеи… он ведь даже не знает, что сказать, потому что, окей, Смолин прав, его ориентация – яросексуализм, он повёрнут на Ярике, но делать-то с этим что? И говорить об этом – как?       – Ну?       Ни капли обычной приветливости не было в голосе Ярика.       – Привет, Яр! Слушай, я хотел…       – Поговорить. Да, я читал. Слушаю, говори.       – В тот день… после ПентаЁлки, я… и мы с тобой… понимаешь…       Здесь Саша иссяк, все заранее заготовленные фразы вылетели из головы, и в ней воцарилась пустота. Безнадёжная. А в разговоре повисла неловкая пауза. Тишина буквально физически давила на уши; Саша пытался придумать, что сказать, призывал на помощь своё красноречие, которое позволяло ему болтать с фанатами на стримах, с режиссёрами и коллегами на спектаклях, с любыми людьми, в любом месте, на любую тему. Александр Казьмин никогда не жаловался, что ему не хватает слов, но теперь…       – Мог бы просто сказать, – бросил Ярик. Всё тем же злым, напряжённым, совершенно не своим голосом. – Сказал бы, что тебе… не нравится, тебе противно, я же не тупой, я бы отстал.       – О чём ты го…       – Ой, не надо, Саш, ты понял. Ты же давным-давно всё понял, да? Ну, конечно, если даже ребята догадались… Зачем издеваться-то, а? Послал бы меня подальше, да хоть из списка друзей вычеркнул бы, всё лучше, чем это.       – Яр, слушай, ты всё не так…       – Не так понял? Брось, как ещё можно было понять? Смешно, наверное, наблюдать, как за тобой «этот странный мальчик» бегает, влюблёнными глазами смотрит, обниматься лезет – ну, и смеялся бы за спиной, со Смолиным, например, зачем так наглядно демонстрировать? Мы всё-таки… мы были… друзьями!       Какие-то новые ноты появились в голосе Ярика – и не на шутку Сашу перепугали. Ярик почти кричал. А ведь он был единственным из всех знакомых Саши, кто никогда, ни на кого, ни по какой причине не повышал голос. И не злился. Все негативные эмоции Ярика, если они и были, уходили в музыку, а сам он лучился весельем и счастьем; сейчас… Саша смутно обрадовался, что не видит его сейчас и не смотрит ему в глаза, он бы, наверное, этого просто не вынес.       – Решил отомстить, что ли? Пускай, мол, он получит то, что так хотел, и катится на хрен? Но я же не виноват, чёрт возьми, что влюбился в тебя, оно само приходит, понимаешь, само! Мне, думаешь, легко? Трепаться с тобой о девушках, когда сам хотел бы… скрывать эти дурацкие чувства, чтоб ты о них не догадался, но надеяться, что всё же догадаешься, едва ли не прямым текстом говорить, что люблю тебя, но ты… ты ж не понимаешь нихрена, не видишь, хотя ВСЕ уже видят!       У Саши кровь застучала в висках, а сердце заколотилось так быстро, словно сейчас проломит грудную клетку. Дышать стало больно. Скажи, твердил он себе, скажи что-нибудь, объясни ему, он же всё не так понял, он ошибается, объясни ему это, пока не поздно, Казьмин, ну же, давай… Но слова не шли, не было никаких слов, и Саша слушал, как Ярик говорит, то шепча, то срываясь на крик:       – Лучше б ты продолжал делать вид, что не видишь. Я привык. Может, я избавился бы… от этого… когда-нибудь, рано или поздно. Но ты решил, что мне мало, да? Мало втрескаться по уши в друга-натурала без надежды на взаимность, в гомофобной, блин, России, в Сашу, блин, Казьмина с тысячами девчонок-фанаток. Добить решил? Спасибо большое, Саш! И знаешь, что? Катись-ка ты… с такими шутками… и не звони мне, чтобы совесть свою успокоить, понял? Нахрен тебя!       «Молодец, – подумал Саша, откладывая в сторону замолчавший телефон, – молодец, возьми с полки пирожок. Достижение разблокировано: ты – первый человек в мире, который довёл Ярослава Баярунаса до истерики. И первый, кто таким дебильным образом проебал дружбу… и не только дружбу, похоже. Поговорили, называется. Пять баллов, Казьмин».       Лена и Вера всё сказали правильно, но даже хорошие советы оказываются бесполезными, если ты – идиот.