***
В коридоре стоят трое молодых людей. Джено коротко им кивает, проходя мимо и не давая вставить и слова. Только войдя в ординаторскую, Ли коротко стонет, ловя смеющиеся взгляды Бан Чана и Феликса. Те и не пытаются спрятать ехидные улыбки и состроить хоть какое-то сочувствие на лице. – Я почти уверен, что ты промчался мимо них, – смеется Феликс. Джено коротко кивает и валится на диван безжизненным мешком. – Ты не можешь игнорировать их весь день, – фырчит Бан Чан, возвращаясь к компьютеру. В отделение они с Феликсом пришли два года назад, по протекции увольняющегося Джинки-сонбэ. С травматологами ситуация была плачевной, за год уволилось три врача и потому Чана и Феликса приняли с распростертыми объятиями. Благо, они знали свою работу и редко когда совершали ошибки. – Хочу домой, – убито говорит Джено. – Сяду на больничный и кто-то из вас будет заведовать, ясно вам? – Ой, как страшно, – Феликс закатывает глаза и включает свой компьютер. – Что мне с ними делать? – Для начала – познакомиться. Джено тяжко вздыхает и берет со своего рабочего стола ключ от кабинета заведующего. Знакомиться лучше там, да и нужные бумаги Минхён, скорее всего, оставил на своем рабочем месте. Молодые люди встают по стойке смирно стоит ему только выйти из ординаторской. Джено мажет по ним взглядом и кивает на приветствие, без слов показывая идти за ним. Свой кабинет Минхён не то чтобы не любил – терпеть не мог. В конце концов, ему приходилось торчать тут в одиночестве, пока остальные сидят в ординаторской. Потому и атмосфера тут соответствующая: пахнет так, будто кто-то умер в буквальном смысле – перед уходом в отпуск Минхён не прибрал свой рабочий стол и теперь в кружке, где когда-то был кофе, развилась жизнь и уже успела умереть. Ли брезгливо кладет кружку в раковину и открывает окно, чтобы хоть немного проветрить. Ординаторы стоят, нервно перебирая полы халата. Джено отмечает про себя их пакеты со сменной обувью, рюкзаки и джинсы. Он давит в себе тяжелый вздох и улыбается. – Меня зовут Ли Джено и я – ваш непосредственный начальник. Я исполняю обязанности заведующего отделением, пока он в отпуске. Думаю, нам нужно познакомиться? Присаживайтесь. Джено смотрит на каждого, тщательно сканируя их внешний вид, ведь по тому, как человек одет, причесан да держит себя, можно узнать многое. Они выглядят неуловимо знакомо, но вспомнить где они встречались не получается. Двое парней альфы, но Ли немного удивляет то, что третий – омега. Нет, Джено не сексист, считающий, что омегам в травме или в хирургии делать нечего. Взять хотя бы того же Феликса – у него проблем с операциями и ведением больных нет. Просто редко какие омеги решают идти в хирургическое направление. – Представьтесь по очереди и назовите свой средний балл, – говорит он, беря ручку и бумаги, которые Минхён, как и предполагал Джено, оставил на рабочем столе. – Вон Юкхей, четыре и два, – говорит один из альф. – Чжон Чэнле, пять ноль, – омега чуть улыбается и немного краснеет. – Пак Джисон, четыре с половиной. Джено на автомате записывает их данные, а после замирает, глупо смотря на написанные буквы. Он смутно припоминает эти имена, но точно вспомнить не может. Ли глядит на парней внимательным взглядом и чуть хмурится, когда видит их улыбающиеся лица. Догадка накрывает неожиданно, Джено смотрит на них с удивлением и неким шоком. Видимо, он не зря вспоминал тот отпуск, когда сделал Джемину предложение, ведь за неделю до отдыха в их в отделении лежал мальчик с таким же именем и другом-омегой. – А вы случайн– – Да-да, это мы, я волновался, что вы нас не вспомните, но вы вспомнили, да? – Чэнле возбужденно частит, чуть поддаваясь вперед, но Джисон кладет руку ему на плечо, заставляя усесться спокойно. – Ох, это было неожиданно, – качает головой Джено, про себя думая, что они очень уж выросли и от тех очаровательных ребятишек не осталось и следа. Они вытянулись, детская пухлость сошла и они стали красивыми молодыми людьми. Ли считает про себя и понимает, что им около двадцати трех. Кошмар, прошло целых семь лет. – Вы решили стать врачами? – спрашивает Джено, возвращаясь к бумагам. – А... эм, что тут происходит? – хмурится Юкхей. На лице Чэнле появляется воодушевленное выражение и он начинает частить, рассказывая, как они познакомились, как Джисона лечили в этом самом отделении, как они, после этого случая, решили стать врачами. Джено слушает это все с улыбкой, пока Пак закатывает глаза, а Юкхей роняет свою челюсть. – А ты как решил стать врачом? – спрашивает Чжон. – Вы не вместе учились? – Джено с интересом смотрит на Вона, но тот лишь пожимает плечами. – Я работал санитаром, потом медбратом и вот, решил выучиться на врача, – говорит он с улыбкой. – Перевелся из Гонконга на пятом курсе, и учились мы на разных потоках. Я по-любому старше вас, ребята. – Нам по двадцать три, – говорит Джисон. – Мне двадцать восемь, – хмыкает Юкхей, довольно улыбаясь. – Можете называть меня сонбэ. – Так, сонбэ и сонбэнимы, – Джено встает из-за стола, вспомнив о насущных проблемах. Например о том, что нужно идти на обход. – Сейчас идем в ординаторскую, вы переодеваетесь. Хир.костюмы и халаты с собой? – Да, – раздается в ответ нестройный хор голосов. Джено улыбается и кивает. – Тогда за работу.***
Джено улыбается, заводя машину и поправляя зеркало. Джемин рядом на сиденье тихо бурчит, что ему неудобно и ремень безопасности давит на живот. Но безопасность превыше всего. Да. Альфа в ответ лишь смеется и тянется к нему за поцелуем. Джемин за беременность стал еще более мягким, нежным и требовательным до ласк от своего альфы. Джено это было лишь в радость. Дарить своему супругу поцелуи и объятия – что может быть лучше? Омега, получив свою порцию внимания мужа, довольно улыбается и говорит, что они уже могут ехать. Вообще, Джено бы лучше не садить за руль, ведь он после ночной смены, но он категорически против того, чтобы машину водил Джемин. Странная логика, но Джемин не перечит, лишь поглядывает на супруга, чтобы, если что, сменить его за рулем. Поэтому, едут они со скоростью черепахи, ведь так им обоим спокойнее. – Кстати, – вдруг говорит Джено, загадочно улыбаясь. – Я тут встретил кое-кого. Джемин заинтересовано выгибает бровь, но продолжения нет, что еще больше интригует. – Ну? И? Кого ты там встретил? – Ты же в курсе, что к нам пришли ординаторы? – Конечно, к нам тоже. – Так вот... двое альф и омега. При том, что двое из них связаны не только между собой, но и с тобой. И моим отделением. Джемин хмурится, ничего не понимая, а этот альфа улыбается еще шире, смотря на дорогу и не обращая внимания на омегу. Он чуть дует губы и недовольно складывает руки на груди. Ему жутко интересно, а Джено, судя по всему, решил извести его, ведь до самого дома отмалчивается и продолжает улыбаться. – Говори уже! – ворчит Джемин, когда они ставят машину в подземной парковке их дома. Джено помогает ему выйти из машины и ставит машину на сигнализацию. – Ну... один альфа с детства страдает эпилепсией, в ремиссии последние семь лет. А омега помогал ему в интернате, где они оба росли. А ты лечил этого альфу, когда тот лежал у нас в отделении. Ничего не напоминает? – говорит Джено, когда они заходят в квартиру. Джемин хмурится, напряженно думая, а потом смотрит на мужа квадратными глазами. – Ты! И ты молчал? Какого черта? Ты ведь... ты же знаешь, как я волновался о нем! – Джемин принимается колотить его куда придется и альфе приходится поднять белый флаг и со смехом обнять свою злую пару. – Тихо, тихо, – говорит он, поглаживая напряженную спину омеги. – Извини, совсем вылетело из головы. Я думал, что мы пообедаем вместе, но они убежали к каким-то своим друзьям. Джено решает не говорить омеге о том, что Чэнле буквально заебал его сегодня вопросами о Джемине. Джисону, судя по всему, тоже было интересно, но он, хотя бы, сдерживал свое любопытство, и отдергивал Чжона, когда тот становился слишком назойливым. Слава Джисону, ибо Джено был готов стукнуть Чэнле. Да, бессоная ночь и тяжелая смена творит чудеса и превращает спокойного и уравновешенного Ли в кровожадного монстра, что без сожаления отдал молодые умы на растерзание Бан Чана. Который, в свою очередь, завалил их работой по самые светлые макушки, да так, что те сбежали из отделения сразу же, как появилась возможность. Жаль только, что Юкхею досталось ни за что, но ничего, если он хочет стать хорошим врачом, то ему (да и всем им) придется пахать и пахать. Джемин, все еще недовольный на Джено, идет в спальню, на ходу раздеваясь, прекрасно зная, что тот подберет все вещи и последует за ним. Джено замирает на пороге, смотря на своего голого супруга. Тонкая талия, красивые ноги, бледные плечи. Он чувствует, как начинает немного возбуждаться, и подходит к нему, целуя шею и укладывая руки на округлый живот. Джемин вздрагивает и откидывает голову на чужое плечо. Дышит чуть чаще, когда шаловливые руки пробираются под ткань боксеров и принимаются там гладить и мять. Гормоны делают свое дело и к кульминации он приходит слишком быстро. Джено хмыкает, трется своим членом об крепкие ягодицы и размазывает чужую сперму по животу. Джемин дергает плечами, вырываясь из лап неги, и вздыхает. – Я вас люблю, – тихо говорит Джено, разворачивая омегу лицом к себе. – Помочь тебе помыться? Джемин в ответ закатывает глаза, но улыбается и кивает.***
Джисону, честно сказать, было очень волнительно возвращаться в отделение, где когда-то побывал в качестве пациента. Те дни отпечатались в подкорке дивными воспоминаниями и мыслями о том, что он тоже хочет так. Хочет помогать людям выбраться из скорлупы, помогать лечить не только физические повреждения, но и душевные. То, как На Джемин относился к нему еще долго волновало его сердечко, не привыкшее к такому вниманию и неприкрытому желанию помочь. Джисон был окрылен желанием стать таким же и усерднее взялся за учебу, по пути побудив и Чэнле связать свою жизнь с медициной. Первый раз их романтичное стремление подверглось "атаке", когда на первом курсе им ясно дали понять, что лечить людей – дело неблагодарное и тяжелое. Что люди хотят лекарство для здоровья, которое мигом вылечит ото всех болезней, и когда это не случается, во всем винят именно врачей. Вторая "атака" пришлась в конце первого курса, после первой практики, когда Чэнле перевелся с педиатрического факультета к Джисону на лечебный. Смотреть на то, как болеют дети, как смерть уносит еще совсем маленького малыша, слишком сложно. На старших курсах Пак пару раз заводил разговор о том, чтобы Чэнле бросил универ, но тот, размазывая слезы по лицу после сообщения о том, что бабушка, которую они осматривали с преподавателем и группой, умерла ночью, лишь тихо шипел и позволял себя обнять. – Ты не понимаешь, Джисони, – тихо говорил тогда омега. – Я не могу, не могу. Мне больно, что я не могу помочь, что многого не знаю. Но я чувствую, что это мое. Я должен, понимаешь? – Тогда тебе нужно идти в терапию..? – Я пойду в травматологию, – тихо и уверенно проговорил Чэнле, уже успокоившись и утыкаясь сопливым носом в плечо своей пары. Пак тогда лишь тихо вздохнул и коротко чмокнул омегу в красный нос. Они поженились в тот же день, когда получили свои дипломы. Отметили это событие очень маленькой компанией, только с родными. Никакого гуляния с однокурсниками и немногочисленными друзьями. Кун – старший брат Чэнле – и дядя Чону подарили им маленькую квартирку в тихом районе. От центра города, конечно, далековато, зато собственное жилье. Чэнле был в восторге: после общих спален в интернате и маленькой коморки в общежитии при университете, квартира казалась огромными хоромами. Джисону же было неудобно принимать такой подарок, но дядя Чону в прямом смысле отбил все подобные мысли сложенной газетой, а на фразу "Я верну все деньги, как начну зарабатывать" показал кулак и сказал не нести бред. Первый день в отделении был немного сумасбродным и волнительным. Джисон смотрел на Джено-сонбэ, внутренне умирая от того, какой Ли классный и уверенный в себе. Возникли даже мысли, что ему, Паку, никогда не стать таким же. А вот тот факт, что Джинки-сонбэ, врач, который вел его как пациента, уволился, немного опечалил. Как и то, что Джено-сонбэ не отвечал на миллиарды вопросов о На Джемине. Джисон видел, что Ли все эти вопросы его лишь подбешивают, и невольно подумал, что они расстались. Но после того, как узурпатор-Бан Чан-сонбэ, который завалил их историями болезней и прочей макулатурой, сказал что Джено после ночной смены, а с Джемином все нормально, Пак почувствовал вину. – О чем думаешь? – Чэнле ложится рядом с альфой, прижимаясь разгоряченным после душа телом. – Да так... как тебе сегодняшний день? – Джисон обнимает мужа укладывая его мокрую голову к себе на грудь. Вообще, Пак был немного обижен, что Чэнле отказался брать его фамилию, мотивируя это тем, что "Пак" достаточно распространенная фамилия, а он хочет быть единственным и неповторимым в Корее "доктором Чжон". Джисон же, злорадно хихикая, хотел взять себе фамилию омеги, и тогда его мечты бы рухнули как карточный домик, но Чэнле его за такое чуть не прибил. – Хорошо, – зевая отвечает омега. – Устал только. Да и Джемин-сонбэ не встретили. А тебе? – Я так счастлив, – тихо говорит Джисон. – Мы почти врачи, ты себе это представляешь? – Мы не "почти" врачи, а "уже" врачи. Мы можем пойти работать в первичку, забыл что ли? Пак в ответ морщится, но кивает. Так и есть. Они могут работать в первичное звено, терапевтами, но это буквально самое сложное, что может быть. Но стипендия и гранты для ординаторов ограничены, потому рано или поздно все равно придется искать работу. Можно напроситься в приемный покой какой-нибудь бюджетной больницы с надеждой на то, что ординатора без сертификата терапии, с одним лишь дипломом, возьмут. Хотя это, конечно, вряд ли произойдет. Но попробовать стоит. Еще можно попробовать устроиться медбратом в отделение. Они так подрабатывали на старших курсах, но пришлось уволиться в последнем семестре перед экзаменами и дипломом. Накопленных денег пока хватает, но скоро нужда даст о себе знать, а просить денег у дяди или брата не хочется. Чэнле вздыхает и поднимает голову с чужой груди, целует поджатые губы медленно и сладко, сто процентно зная о чем сейчас думает Пак. Тот никогда не говорит о мыслях, что его гложут, но Чэнле не обязательно слышать это. Они знакомы слишком давно, Чэнле знает его так, как не знает самого себя. – Давай решать проблемы по мере их поступления? – тихо предлагает омега. Джисон обводит языком контур его губ и кивает. Сейчас не хочется думать о проблемах, сейчас хочется любви.***
День в отделении травматологии начинается, как обычно, с суматохи и криков медбратьев о том, кого именно нужно готовить к операции и в какой последовательности. Джено умиротворенно улыбается, попивая свой утренний кофе и периодически бросая взгляд на электронные часы. До начала рабочего дня пятнадцать минут, и ему очень интересно кто из ординаторов придет первым и во сколько. В семь сорок восемь в отделение заходит Юкхей, через три минуты заваливаются и Пак с Чжоном. Джено довольно кивает, ведь опоздания ненавидит также сильно, как и Бан Чана с Феликсом, которые задерживаются уже на две минуты от начала рабочего дня. Ух! Он обязательно устроит им за это выволочку, чтобы не разлагали дисциплину и внешний облик отделения. Хотя, изначально нужно было пинать Минхёна, который, став примерным семьянином, мужем одного язвительного невролога и отцом двух прекрасных омежек, принялся опаздывать на работу изо всех сил, подавая дурной пример только устроившимся в их отделение парням. Какой начальник, такие и подчиненные. – Так, – начинает Джено, хлопая в ладони для привлечения внимания, когда опоздуны соизволили явиться на работу. – Под нашим отделением две операционные, потому некоторые операции будут идти параллельно. Джисон-ши, сегодня ты с Бан Чаном, будешь ассистировать ему в операции по замене тазобедренного сустава на эндопротез. Юкхей-ши, будешь помогать мне на реконструкции связок надколенника, она будет после операции Бан Чана, потому можешь побывать и на его операции тоже. Чэнле-ши, ты с Феликсом. У него по плану два снятия металлоконструкций после открытых переломов, в другой операционной. Ординаторы усиленно кивают, немного напуганные тем, что будут ассистировать на настоящей операции, но явно обрадованные данным фактом. – А вы, дорогие доктора, ребят не кидайте, показывайте все и объясняйте, постарайтесь давать работать руками, но без фанатизма, – Феликс и Бан Чан кивают, улыбаясь в предвкушении веселья. Первые операции всегда остаются в памяти на всю жизнь. Плановых операций в их отделении где-то четыре-пять на день, и обычно они заканчиваются до обеда. Изредка может пойти что-то не так и операционный день затягивается, но максимум до двух. Так и сегодня. Джено заканчивает операцию в первом часу, в операционном листе их отделения она была последней. Он заходит в ординаторскую, смотря на молодые умы, что развалились на диване и в прострации смотрят в стену. Джено ухмыляется про себя, понимая их состояние. Они только закончили университет и явно не были готовы вот так сразу вломиться в практическую деятельность их будущей профессии. В университете "доступ к телу", то бишь к пациентам, дают в исключительных случаях и лишь под присмотром преподавателя. Конечно, на учебной практике при больницах немного веселее, но Джено уверен, что в операционную их впускали лишь в качестве зрителей и то за красной чертой стерильной зоны. Джено знает – сам через это проходил. Вообще, он молодыми умами доволен. Успел посмотреть, как Джисон работал с Чаном, да и Юкхей, что ассистировал ему, довольно неплохо справился со своими обязанностями. Про Чэнле еще нужно расспросить, но судя по довольной улыбке Феликса, все прошло очень даже хорошо. Джено трет шею и думает, что пора идти на обед. Телефон тут же сигналит о новом сообщении. Джено открывает его и ухмыляется, переводя взгляд на тихо переговаривающихся парней. Ли Джемин идет по их души. В ординаторскую омега врывается маленьким ураганчиком, говорит что-то невразумительное и тискает щеки опешившего Джисона. Тот в ступоре смотрит на омегу, что стоит перед ним, и распахивает глаза в шоке. Чэнле неуверенно мнется рядом, не зная что ему делать: разнимать их в порыве ревности (что это за омега домогается до его мужа?) или же подождать пока схлынут эмоции и ему дадут объяснения. Через тридцать секунд объяснения уже не нужны, потому, что этот омега оставляет Джисона и его красные щеки в покое, и переходит к самому Чэнле. Чжон в шоке смотрит на то, как этот красивый молодой мужчина, взяв в ладони его лицо, причмокивает губами будто в поцелуе. А после – пищит, узнавая его, и заграбастывает в крепкие объятия. – Джемин-ши! – пищит он, раскачиваясь из стороны в сторону. Джисон смотрит на них квадратными глазами, все еще не оправившись от такого приветствия. – Чэнле-я! Как давно я вас не видел! И ведь не приходили сюда даже! Исчезли и все, а эта хрюшка, который Ли Джено, молчал! И сказал, что вы тут только вечером! Представляешь? Омеги пищат еще некоторое время, абсолютно не обращая внимания на зрителей непроизвольного спектакля. Лицо Юкхея выражает глубокий мыслительный процесс, чего не скажешь о Джено, Феликсе и Бан Чане, что в открытую смеются и закатывают глаза. Джисон же все еще трет свои щеки, невольно думая, что тоже хочет обнимашек. – Так, ладно, – Джено не выдерживает первым и разнимает увлекшихся омег. – Юкхей-ши, позволь представить Ли Джемина, моего супруга и врача невролога нашей больницы. Джемин, раскрасневшийся и довольный, протягивает руку молодому альфе, улыбаясь во все тридцать два зуба. Другую руку он кладет на живот, невольно акцентируя внимание на то, в каком он сейчас положении. Юкхей улыбается в ответ и жмет протянутую руку, в восхищении смотря на омегу и его альфу. Беременные омеги всегда очаровательны и прекрасны. От них веет теплом и уютом, их запах становится мягким и нежным, они укутывают своего альфу этой аурой с ног до головы. Джено и Джемин выглядят так гармонично и правильно, что Юкхей непроизвольно думает, что тоже хочет, чтобы его омега носил под сердцем его ребенка. Джисон тоже смотрит на округлый живот с восхищением и трепетом. Ему редко приходилось видеть омег в положении, когда можно подойти и пощупать живот. Чэнле коротко хмыкает и бьет альфу в бедро, вырывая из прострации. – Мы идем обедать. Все! – безапелляционно заявляет Джемин. Феликс и Чан синхронно мотают головой, ясно давая понять, что никуда они не пойдут. Ли закатывает глаза, понимая, что уговаривать их бесполезно. – Ладно, вы можете не идти. А вы, – Джемин показывает пальцами на ординаторов, – обязаны. Так что, вперед! Джено качает головой, но послушно идет в кафетерий.***
Они садятся за самый дальний столик, набирают еды на маленькую армию, игнорируя заинтересованные взгляды коллег, что тоже обедают в кафетерии. Джемин не прекращает расспрашивать про учебу, работу и жизнь в целом. Он интересуется всем этим так искренне, что это подкупает и заставляет отвечать на все вопросы, даже самые личные и не очень тактичные. Например, когда Чэнле с Джисоном провели первую течку. Джено лишь изредка посмеивается, пряча улыбки за стаканом с соком. Юкхей тоже подвергается допросу, пусть они с Джемином только познакомились. Минут через пятнадцать омеге приходится ненадолго замолкнуть, ведь кушать хочется, а болтать с забитым ртом не очень удобно. Зато Джисон, что уже успел доесть свою порцию, неловко интересуется делами самой четы Ли. Джено пожимает плечами и с улыбкой говорит, что они женаты семь лет и ждут своего первого ребенка. – Помните Минхёна и Донхёка? – спрашивает Ли. Пак и Чжон кивают. – Минхён, как вы поняли, сейчас заведующий нашим отделением. А Донхёк уволился, как только забеременел первым ребенком. Они поженились. – У них двое детей, – добавляет Джемин. – Донхёкки сейчас сидит дома, в декрете, но планирует работать в частной клинике. Вряд ли вернется сюда. – Ох, – Чэнле замирает на мгновение. – А обязательно увольняться если ты забеременел? – Что ты, – Джено качает головой. – Для этого есть декретный отпуск. Джемин вот, например, скоро уйдет. – Не скоро, а на тридцать третьей неделе, – Джемин недовольно дует щеки. – Я прекрасно себя чувствую и хочу работать до последнего. Чэнле невольно смотрит на чужой живот и прикидывает какая неделя беременности. – Эм... у тебя тридцатая неделя? – Двадцать пятая, – гордо говорит Джемин. – Просто наш ребеночек довольно крупный. – А ты сможешь работать, если у тебя сейчас большой живот, то к тридцать третьей он будет еще больше? – Джисон недоверчиво смотрит на омегу. Тот пожимает плечами. – Вот! Я тоже говорю, что максимум – еще месяц, а потом декрет, – Джено складывает руки на груди. – Я могу работать! – Но разве не нужно думать в первую очередь о ребенке? – задумчиво проговаривает Юкхей. – Вы ведь все равно нервничаете на работе, да и постоянно ходите. Это может быть плохо для него. Джемин зеркалит позу своего альфы, тоже складывая руки на груди. Конечно, он думал об этом. И думает. Но сидеть дома слишком скучно, да и привык он к тому дурдому, что творится в отделении. А Джено будет работать, приходить после смен уставший, но довольный проделанной работой. Джемин не думает, что выдержит больше месяца безделья перед рождением ребенка. Хотя они правы. Конечно, они правы. Джено же думает, что хочет расцеловать Юкхея, что сейчас в замешательстве смотрит то на Джемина, то на Джено. Он понимает, что сказал лишнего и теперь чувствует неловкость. Да и начальник, который Джено, смотрит на него странно. – А вы уже думали на счет имени? – разряжает атмосферу Джисон. Джемин вздыхает и трясет головой, прогоняя тягостные мысли, в которых он дома один целыми днями заедает и засматривает сериалами свою тоску по активной рабочей жизни. – Нет, – бурчит он. – Вернее, выбрали, но все никак не можем определиться. Во-первых, мы не знаем кто у нас родится, а во-вторых, Джено не хочет соглашаться с моим предложением и назвать ребенка так, как хочу я. Джено смеется. Уже после, когда они, наговорившись вдоволь, идут по своим отделениям, Джено ловит супруга в объятия в маленьком тупике возле лифтов. Ординаторы уходят заполнять истории болезней, попрощавшись с Джемином и пообещав, что больше не будут пропадать из его жизни. Джемин даже вытряс из них номера телефонов, подписав как "ребеночек Пак" и "ребеночек Чжон", зависнув где-то на минуту после признания парней о том, что они женаты. – Детка, – Джено целует омегу в висок. – Я соскучился и ревную. Все твое внимание было лишь на них. Джемин тихо смеется, губами ища чужие губы. – Я люблю тебя больше жизни, – говорит он. – Чуть меньше нашего сына, хотя вы где-то на одном уровне. – Я тоже люблю вас, – Джено ласково гладит чужой живот, пальцами ощущая, как ребенок пинается. – Больше жизни. – Я тут подумал, – неуверенно начинает Джемин. – Наверное, ты и Юкхей-ши правы. Мне действительно немного трудно работать. Особенно, когда малыш начинает буянить. А когда он прибавит в весе, будет еще сложнее. – Тогда ты... – Да, уйду в декрет пораньше. Да и вряд ли мне позволят работать даже до тридцатой недели. – Ох, детка... – Мне будет скучно и я буду докапываться до тебя, ты же понимаешь? – Конечно, понимаю. Думаю, мы поищем тебе занятие по душе. Чем хочешь заниматься? – Кто бы знал, – вздыхает Джемин, укладывая голову на чужое плечо. Донхёк во время беременности начал вести блог о различных препаратах и травах. Может, ему нужно вести блог о кулинарии? Ага, будто он сможет долго стоять возле плиты. Джемин вздыхает еще раз. – Буду вязать пинетки и смотреть сериалы. – Звучит как план, – усмехается Джено. – Мы что-нибудь придумаем, чтобы ты не умер от скуки. – Конечно, придумаешь, – фыркает Джемин. – Ты же идеальный альфа, так что подтверждай это звание. Джено тихо смеется, целуя красивые губы своего мужа. Ему действительно повезло в этой жизни, буквально во всем: хорошая и любимая работа, лучшие отец и тести, любящий и любимый муж, который скоро подарит ему ребенка. Джено понимает, что все это он должен беречь и ценить, поэтому, к вопросу об отвлечении Джемина от скуки во время декретного отпуска он подойдет со всей серьезностью. Он ведь идеальный альфа идеального омеги.