рин запомнится мэдди такой

рин запомнится мэдди такой. с морской солью на ключицах, с сухими губами, окольцовывающими хрупкие руки мэдди. с бескрайней пучиной самого океана в радужках глаз. рин запомнится мэдди именно такой. неприрученной, дикой, свободной, с нескончаемым доверием, потому что мэдди — любовь. любовь к ней, рин. рин — взгляды. четкие, резкие, точеные. выжженные перекисью морской глади, песчаным дном и бесконечной свободой. ее нельзя приручить, рин дарит самое ценное, что только может — доверие. мэдди дерет морской солью прямо под веками, разжигает огонь и тушит об волны, что накрывают с головой. мэдди задыхается, а на спасение никто не придет. ей остается только захлебываться в океане, который поселился в душе у рин. сирена останется у девушки в памяти лишь пенной от волн и прикосновениями с влагой на кончиках пальцев. просто рин мэдди недостаточно. ей нужен бен. и нужна мэдди. сирена привыкла получать то, что хочет. привыкла бороться и рвать за добычу. там, в океане, рин выживала, плавая по волнам, как по иссохшим костям. рин — завоевательница. у нее инстинкт охотника прописан на тонких фалангах пальцев. рин знает только, как быть охотником, а не добычей. ей не известна забота, поддержка, доверие. но пытается-пытается-пытается. привыкать жить без плавников, чувствовать и быть не только охотником, но и добычей. она своей песней залезает в самые нераскрытые и неисследованные части мозга и переворачивает все, разворашивает. в конце концов остается лишь неконтролируемое безумие. а мэдди не знает, каково это — бороться за что-то. она знает, каково отпускать. это когда измученная, выстраданная и уставшая улыбка на губах, но все еще теплая и такая привычная. когда кончики пальцев слегка подрагивают, и вырывается последний судорожный, тяжелый выдох. тогда наступает привыкание к жизни «без». рин — это оборванный вдох, рин — безумная, недостижимая мечта. рин — это свобода. а мэдди умеет отпускать, но только не ее. мэдди боится, что не справится. мэдди боится, что рин запомнится ей именно такой.