This Neverending Loop

Джен
R
Завершён
23
автор
Пэйринг и персонажи:
Размер:
7 страниц, 1 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Разрешено только в виде ссылки
Награды от читателей:
23 Нравится 2 Отзывы 3 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Дьяволо давно перестал считать или каким-либо образом следить за своими бесчисленными смертями. Малейший огонёк надежды, который хоть как-то мог продолжать гореть внутри него, давно потух. И с ним и сам мужчина. Поначалу он думал, что сможет как-то справиться, выбраться, что-то сделать в свою пользу, в пользу спасения. Он исследовал, он бежал, он прятался. Но в конце концов ничто не имело значения, ведь в итоге он продолжал умирать из раза в раз. Смерти технически не повторялись, всегда менялась хотя бы мельчайшая деталь. А технически было потому, что он никак уже не мог подтвердить этот факт с нескончаемой вереницей смертей, и насколько одна из бесконечности могла совпадать с другой… Это было абсолютно бесполезно. И теперь он перестал сопротивляться. Перестал куда-то бежать, пытаться что-то найти либо сделать. Он принял свою судьбу, и мог хоть подавиться всей той горечью и желчью, что вызывала эта мысль, ему уже было всё равно. Ведь смысла бороться уже не было, точно не без постороннего влияния, которое никогда не придёт. Однако признаться даже самому себе было довольно болезненно, потому некая чужая сила иногда управляла его телом, заставляя двигаться дальше, хоть это и являлось тщетным занятием. Кстати о боли. За всё то время, что он провёл в этом циклическом аду, можно было подумать, что он успеет к ней привыкнуть, что она перестанет быть столь заметной или интенсивной. Как же он был наивен. Боль была. Всегда. И её ничто не могло приглушить, кроме очередной смерти. И даже тогда её отголоски, её фантомы иногда отдавались в собственном теле после всего произошедшего. Это было невероятно утомительно и раздражающе. К сожалению, мысль о каком-либо покое была давно растоптана и разорвана на клочки самим циклом, который не знал ни границ, ни тем более пощады. Хотя иногда мужчина чувствовал благодарность к маленьким перерывам — когда он оставался в том же положении, что и очнулся, и ничего не происходило без необходимости. Он мог тихо дышать, существовать, и его не тронут до поры до времени. Хотя постоянная напряжённость и ожидание неизбежного никогда не покидали его, настойчиво жужжа прямо под кожей, готовые тут же дёрнуть его конечности при минимальном ощущении опасности, но он успел привыкнуть к этому ещё со времён реальной жизни. В подобные моменты, когда всё было спокойно и у него было время подумать — прямо как сейчас — он пытался вспомнить. Пустые и бесполезные, тщетные попытки воссоздать то, что было давно мертво или утеряно. Но он продолжал цепляться за них, цепляться за жизнь — как же смешно и иронично! Будто он когда-то сможет вернуться в свою реальность! А даже если и так, что он будет делать? Он помнил, нет, знал, что был кто-то ответственный за всё это, этот истинный злодей, что обрёк его на вечные страдания. Он видел фигуру этого человека в отдалении, каждый раз слишком далеко, чтобы успеть добежать, схватить, сокрушить. Всегда яркий, далёкий, наблюдающий со стороны. Его надзиратель на всю вечность, палач всего существующего. Причина его поражения. Его свет слепил его и без того чувствительные глаза, привыкшие к бесконечной тьме реальности. Он будто специально из раза в раз являлся в образе некоего возвышенного, божественного существа, который лишь снисходительно улыбался на хвалебные речи и подношения смертных, глядя на них как на развлекающихся между собой букашек. За это Дьяволо ненавидел его ещё сильнее, и иногда старые обрывки воспоминаний напоминали об изначальной неприязни. Он хотел стереть его с лица земли, стереть эту противную приторную улыбочку, вырвать с корнем его отливающий золотом нимб волос и каждое белоснежное пёрышко ангельских крыльев. Сжечь, сжечь его тело, и его образ, и каждое малейшее упоминание о нём как ведьму Средневековья, как он сделал это с собственной личностью. Чтобы весь мир не знал, кто же такой Джо… Джо..! Раньше Дьяволо пугала неизвестность, он был параноиком до мозга костей. Но с течением времени его восприятие окружения притупилось, изнурившись следить каждую секунду за каждой травинкой. Он понятия не имел, сколько времени проходило на самом деле, и совпадали ли его дни с реальным циклом. Временами мужчина задумывался, мог ли он умереть от чего-то… обыденного. От голода, к примеру. От старости сразу нет — навряд ли хоть какая-то реальность была настолько милосердной, чтобы позволить ему существовать не то что неделями или месяцами, но годами — впрочем, от голода тоже сомнительно, ведь за ним в скором времени всегда приходил кто-то, готовый забрать его жизнь, и цикл прерывался и начинал свой отсчёт заново с последним его выдохом, не позволяя ему разложиться естественным способом. Хотя он припоминал тёмный тупик аллеи, ночь, мешки с мусором поблизости, и как шуршали шныряющие всюду крысы, ищущие, чем бы поживиться. И нашли в итоге именно его тело, копаясь в его желудке и грудной клетке в поисках свежих, ещё тёплых органов. Он не ощущал этого, слава кому угодно, но слышал их звонкий противный визг и шебуршание их мелких любопытных лапок. Однажды он очнулся на ступеньках чужого дома. Тогда он ещё временами промышлял идеей спасения, хоть и не добился ничего действительно существенного, ведь чаще всего просто прятался в первом доступном месте. Так и сейчас. Он вскарабкался к двери и с отчаянием начал бить по ней. Вскоре ему открыла девушка с длинными белыми волосами — он не успел да и не желал рассматривать её внешность — и он с силой ворвался в дом. Он убил её, схватив за горло и много раз ударив виском о ближайший угол. Заперев дверь и найдя на кухне нож, он спрятался в спальне. Его ничто не сможет убить, если он просто будет сидеть на одном месте. И он сидел. Он наблюдал за тьмой и светом из окна, как скоро сменялись друг за другом дни. Он сидел и выжидал. В какой-то момент он осознал, что ещё жив, хотя не ел и не спал уже на протяжении многих дней. Значило ли это, что в этой реальности его не тревожили базовые потребности? А может это распространялось на весь цикл? В какой степени он тогда жил, и можно ли вообще было охарактеризовать его как такового? Мужчина погрузился в бессмысленные размышления, но с подобным осознанием о себе напомнила и прошлая смерть. Жар разлился по всему его телу, но теперь он был внутри, под кожей, а не вокруг него. И пусть он не был столь интенсивным и болезненным как в мусоросжигателе, это было довольно неприятное ощущение, которое могло успокоить только чесание. Он сидел и расчёсывал свои конечности до красных полос, пока от его бледной кожи не осталось и следа, но этого всё равно было недостаточно. Как только он переключался на другое место, прежнее вспыхивало огнём в два раза сильнее. Ему удалось очнуться от транса только когда холодная сталь ножа прикоснулась к его руке, и без того покрытой множеством мелких кровоточащих царапин. Но ощущение подобного холода было раем на горящей коже, от которого он испытывал экстаз и удовольствие во всех смыслах. Он одёрнул себя пока мог, встал и вышел из комнаты, всё ещё сжимая нож в руке. Ему было необходимо отвлечься, иначе он совершит что-то резкое и необдуманное. Дьяволо осторожно исследовал дом, заглядывая в комнаты и рассматривая фотографии и мелкие украшения на относительно безопасном расстоянии. Тело девушки всё так же валялось в коридоре. Он отвернулся от неё, возвращаясь в гостиную, но споткнулся об угол ковра, и нож очень удачно вошёл прямо в его грудную клетку. Он задыхался и давился собственной кровью с пугающей ясностью, что в итоге он сам себя и убил. Бывало, в периоды относительной тишины, Дьяволо старался что-то припомнить. Что-то помимо постоянной боли и смерти. События, знакомые вещи, людей. Он давно забыл их настоящие лица. Те, кто приходили за ним, не были людьми, он чувствовал это. Даже не был уверен, существовали ли они на самом деле, либо были очередным созданием цикла и его воображения. В голову услужливо лезли образы монстров и всяких личностей — встреченных и придуманных вперемешку — которые безвозвратно сливались между собой в ещё более устрашающих тварей, к его неприязни. Иногда это были люди с нечеловеческими деталями. Иногда просто набор конечностей или стёртые изображения чужих лиц. Из раза в раз он встречал непонятное существо — гигантскую не то тень, не то человека. Оно двигалось словно дым и исчезало в чистом воздухе, но имело некие расплывчатые очертания крупного мускулистого мужчины. Изначально и при прямом свете оно выглядело как высокий мужчина, облачённый в контрастные белый и чёрный цвета, со множеством… перевязок, иногда сияющий серебряным и золотым. Его лицо было потеряно временем, но, как бы клишированно это не звучало, из темноты глаз багровые огоньки из раза в раз выжигали дыры в его фигуре. Смерти Дьяволо, при встрече с этим существом, всегда были довольно схожи. Чаще всего он умирал от потери крови, её фонтаны разбрызгивались во все стороны, только чтобы исчезнуть на полпути к земле, растворяясь в тенях существа. Зачастую орудиями убийства являлись ножи, ножницы и другие острые вещи из железа, что формировались прямо в его теле, разрывая того на части, но никогда не фатально. Как уже упоминалось, он переставал двигаться именно от потери крови, что вызывали эти железки, с гневной тенью с горящими глазами нависающей над его трупом, следя, как жизнь вытекала из него, упиваясь кровью и чужими страданиями. Почему же это существо так злилось?.. Случалось даже так, что это был Доппио, кто сталкивался с Тенью. Дьяволо ощущал себя в разы хуже, когда это случалось, ведь он ничего не мог поделать, кроме как смотреть, никак не мог помочь единственному, кто столько помогал ему… Крики и вопли и алый украшали это невероятно красивое место, с застывшими глазами, устремлёнными в чистое небо и бесконечную синеву моря. Иногда Дьяволо не мог управлять своим телом. Иногда им управлял кто-то другой. Было ли это ощущение таким же, что чувствовал и Доппио?.. Когда ты тихо наблюдаешь за закатом высоко у обрыва, чтобы потом так же тихо покачнуться, упасть и никогда не проснуться? Ну, не проснуться для других людей, у него не было никакой возможности получить данную роскошь. Либо же как ты пристально смотришь на холодный и острый конец отвёртки, которую судорожно сжимаешь в своих дрожащих руках? Он осознавал дрожь по всему телу, но особенно в руках, и безумный, всепоглощающий страх, которого столь сильно не ощущал уже давно. Это, вкупе с тем, что мужчина не мог пошевелить даже мускулом, доказывало, что не он сидел за пультом управления. Он не помнил прямо детально, кто же это, только то, что он был важен, очень важен и близок к нему, единственный, кто вызывал подобное отношение к своей мистической персоне. Он… Он был необходим… и как-то связан со своим собственным телом, что звучало абсурдно, но пытаясь что-то припомнить, он сразу ощущал какую-то пустоту внутри и холодок по всему телу. Он не мог вспомнить почему. Но однажды он вспомнил. Он знал, потому что старался его не забыть, правда старался, но бесконечный цикл постепенно стирал любые призраки прошлого. Этот человек был важен, нужен даже. Он тот, кому сам Дьяволо мог довериться, что говорит само за себя. Он никогда бы его не предал. Прямо до тех пор, когда он это сделал. Он полностью доверял Доппио. От единственной мысли о предательстве его всего выворачивало наизнанку, ведь если не ему, то кому тогда вообще он мог верить? Однако, сколько бы он ни старался, он не мог стереть из памяти этот случай. Он так отчаянно желал всё это забыть, не помнить, что подобное даже было возможно. Он не хотел помнить осуждающий взгляд, скривлённые в отвращении губы, жестокие, но справедливые речи. Не хотел чувствовать свою жалкость, как в первый и последний раз был готов на коленях умолять о пощаде единственного, кто столько заботился о нём и беспрекословно слушался только его. Не хотел знать всех этих озвученных чувств и мыслей, эту боль и эти упрёки. Это решение. Не помнить его, не помнить совершённый над ним уже второй раз суд, не знать ощущения чужой, но знакомой недрогнувшей руки сквозь собственное тело; чужой, но своей тёплой руки вокруг талии. Он помнил. Он забыл. Дьяволо не знал, сколько ещё мог вытерпеть, прежде чем окончательно потерять себя и свой разум. К сожалению, этот процесс уже был вовсю активен, ведь он перестал так сильно стараться, перестал запоминать. Как долго придётся ждать того момента, когда он в конце концов утратит способность связно мыслить? Он был… сильным, наверное, хоть и проиграл, хоть это всё сейчас и происходило, но если он до сих пор мог размышлять об этом и своей судьбе, не значило ли это, что он хорошо держится, несмотря ни на что? Он уверен, уверен как ни в чём никогда не был, что тот монстр только и ждёт момента, когда он полностью сломается под давлением цикла, чтобы прийти за ним лично и смеяться, смеяться, смеяться над живым трупом, которым стал его личный узник. Иногда он мечтал о моменте окончательной смерти. В конце концов закончить этот изнурительный, бессмысленный цикл. Ведь неизвестно, сколько это будет ещё продолжаться, действительно ли он бесконечен. Может его выкинет в какую-то другую вселенную, но насколько он будет в состоянии продолжать существовать? Или же это всё прекратится со смертью Дж… Джи… Джо… С Его смертью? Но прекратится — остановится? Застынет, словно фильм, поставленный на паузу? Или мужчина продолжит жить и не умирать в действующей уже написанной реальности? И хоть вопросы иногда и покидали пределы его разума, они продолжали разбиваться о чужие стены безразличия и невежества. Потому он перестал спрашивать и перестал обращать внимание, будучи сам себе собеседником, пусть и не самым надёжным. Но это было что-то, что-то постоянное и неизменное, столь необходимая стабильность среди всего хаоса, так что он не собирался отказываться от своей привычки, тем более отказывать самому себе. Он лежал, и думал, и существовал, и ему ничего не мешало. А затем он услышал знакомый высокий голос. Он давно приметил постоянный писк и свет за закрытыми веками. Он давно перестал наблюдать за часто сменяющимся миром, предпочитая уединение среди тьмы и мыслей за закрытыми глазами. И ему долго удавалось игнорировать писк и гул машин, холодный стерильный воздух, невероятную мягкость койки отвыкшим от комфорта телом и посторонние разговоры. Но этот голос… Будь Дьяволо более эмоциональным, он бы, возможно, даже прослезился; он не помнил — хотя он мало что помнил уже — когда в последний раз ощущал хоть каплю покоя. Но голос был приятным, успокаивающим, но самое главное — знакомым. Не по клочкам памяти или частым повторениям, нет, совсем нет, но из реальности, той самой, в которой он когда-то не просто существовал, а жил. Несмотря на всё это, он никак не выказал своего состояния, ни один мускул на его лице не дрогнул, хотя предательская машина подцепила на неровности его сердцебиения. Он хотел разбить её вдребезги, чтобы она наконец прекратила давить на его голову, вытащить трубку из руки и покончить с этим спектаклем и с собой, но… он устал. Он так устал, и он так желал немного спокойствия, и так не хотел, чтобы это заканчивалось. Просто лежать на кровати и слушать этот голос. Пусть даже с пикающей машиной. Он был бы согласен провести таким образом всю вечность. Не то чтобы у него был большой выбор. У него не было никакого. И именно поэтому голос затих, а затем и шаги, а затем и присутствие. Он был по-настоящему одинок. Однако, к его очередному удивлению, голос вернулся. Прошло… время, и он правда вернулся. На этот раз он пытался слушать его повнимательнее, быть более в сознании, но он всё ещё не мог различить отдельных слов, смешивая всё в сплошную кашу из какофонии посторонних звуков. Но он старался. С каждым визитом ему становилось чуть легче, чуть понятнее, чуть спокойнее. Он был почти готов открыть глаза. А затем тот вдруг замолчал. Он слышал его приход, как опустился на стул и поставил сумку на пол. И после этого абсолютная тишина с его стороны. Уколы паники медленно прорезались в его сознании, он боялся, что сейчас всё закончится, и он так и не сможет увидеть обладателя этого прекрасного голоса. Вдруг он почувствовал лёгкое прикосновение, как чужая ладонь накрыла его. Вздох. И кристально-чистое: «Босс». Он почти задохнулся от обилия знакомого, от воспоминаний, которые не имели смысла и связи, ведь он всё равно не помнил их, не помнил что было правдой, а что он придумал под влиянием цикла. Желание коснуться другого существа захлестнуло его как никогда раньше, он хотел в ответ дотронуться до его руки, показать, насколько он был благодарен другому за присутствие и этот голос. Однако всё, на что он был способен, это короткое подёргивание пальцев. Чужая ладонь дрогнула, и он было умер от страха и напряжения, но затем она ободряюще сжала его пальцы. Ещё одно, на этот раз более тихое, более дрожащее: «Босс». Мужчина заставил себя расклеить глаза, но их тут же атаковало обилие белого, отчего его пальцы снова дёрнулись. Потеря контакта, быстрые шаги, и комната погрузилась в более привычный и приятный полумрак. Ладонь вернулась. Уже более уверенно он приподнял веки, смаргивая водянистую плёнку. Фигуры каких-то машин, эта красная пикающая полоска, различные трубки. Он перевёл взгляд в сторону, знакомство с новой реальностью завершено, и увидел яркий жвачный розовый, приятный тёмный фиолетовый и блестящий золотой. С каждой последующей секундой, что он разглядывал эту цветную фигуру, его образ становился всё чётче и детальнее. Розовый превратился в густую копну волос, заплетённую в косу. Фиолетовый стал необычным свитером с горловиной и разрезом на груди. А золотой оказался парой больших выразительных глаз, что с удивлением и надеждой глядели на него. Перед ним сидел юноша, настоящий, не выдумка, такой, каких он давно не видывал. Даже обычные существа, которые должны были изображать людей, успели утратить всю человечность и её черты. Но он… Он словно был живым; реальностью. Реальностью со знакомым приятным голосом. Это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой. А затем эта реальность, что всё ещё держала его за руку — такая живая и тёплая — открыла свой рот, и слова полились рекой вместе с голосом. Их было слишком много слишком быстро, а он отвык воспринимать их как что-то иное от фонового шума. В этой новой вселенной всё двигалось и происходило чересчур быстро, пока он сам ощущал себя словно под толщей воды со всеми своими замедленными действиями и реакциями. Он неохотно прикрыл глаза, так как не особо хотел терять вид настоящего человека, но иначе он был совершенно неспособен воспринимать его ускоренную речь с посторонними стимуляторами. К сожалению, заметив это, голос тоже остановился. Он обратно открыл глаза. Парень молча и несколько выжидающе смотрел на него. Спустя несколько секунд гляделок его выражение лица переменилось на обеспокоенное. «Босс? — с волнением спросил он. — Это я, Доппио.» Выглядело так, будто он старался говорить медленнее, хотя это мало что изменило, но на этот раз он по крайней мере понял его речь. Приложенная к сердцу рука также двигалась неестественно быстро. «Доппио», — губами проговорил мужчина, чувствуя, как ни один звук не покинул его горло. Это имя… тоже было знакомым. Только сейчас он заметил кислородную маску, но его руки, по некой причине, перестали реагировать на его команды. Впрочем, как и большая часть его тела. В то же время Доппио начал что-то объяснять, и он успел пропустить начало и некоторые части в середине. В итоге он узнал, что довольно давно здесь находится, у него сотрясение мозга, что-то с лёгкими, кости, ещё что-то… Очень много травм. Было чудом, что он выжил. Пауза. «Я волновался. Вы почти умерли», — с неприкрытой болью продолжил он. Затем он начал рассказывать про дела на работе, кусочки, которые он уже слышал из постоянных визитов. Но он дальше не слушал. Он сосредоточился на задевших его эмоциях и почувствовал что-то очень привычное, готовое вот-вот вырваться из его рта… «Доппио. Мой милый Доппио», — прошептал он, и волна заботы захлестнула его. Парень на секунду опешил, не ожидав подобного, а затем тихо и ласково улыбнулся, взял его руку своими обеими и прижал к своей щеке. «Ваш Доппио. Только ваш, босс.» Проходили дни. Дьяволо никто особо не посещал помимо Доппио. Он продолжал лежать с закрытыми глазами, спасаясь от белого и отчасти прислушиваясь к окружению. К нему иногда заходили врачи, чтобы сделать что-то возле оборудования, но не более. Его никто не беспокоил. Юноша обещал, что он идёт на поправку, однако сам он ничего существенного не замечал. Он до сих пор не ощущал своё тело, но он постоянно пытался что-то двинуть, поэтому теперь он мог слегка повернуть голову и поднять свою правую ладонь. И этого было вполне достаточно, чтобы видеть другого и держать его за руку в ответ. Он не просил большего. Был довольно поздний вечер. Доппио, уставший после последних напряжённых дней сплошной работы, опирался на кровать и спал, всё ещё сжимая другого за руку. Он осторожно гладил его ладонь, дабы не разбудить, и рассматривал мельчайшие детали на лице паренька, стараясь выжечь его образ в памяти, чтобы больше никогда не забыть. Мириады веснушек украшали его кожу, которые он никогда не прятал под слоями тональника, и оттого казался ещё юнее. Его аккуратные стрелки были смазаны по краям от сонного трения глаз. Незаметный розоватый помады блестел на его губах. Изначально на Доппио не было и следа косметики, но с момента, когда он наконец очнулся и начал слушать другого, подобные лёгкие штрихи зачастую присутствовали на нём. Ему даже иногда казалось, что тот красился специально для него, потому что бывало, что макияж выглядел слишком идеальным и свежим. Когда он спросил на днях причину, парень ответил что-то вроде: «Вы всегда говорили, что мне идёт…» Дьяволо не спорил с прошлым собой. Он не сразу заметил, но услышал лёгкий шорох, который раздавался позади головы Доппио. Он не сводил с него глаз, и вскоре из его волос начали показываться… перья? Он с недоумением глядел на белый выросток, не сразу заметив его собрата около другого уха. Будто цветы в ускоренной съёмке, множество перьев начало из ниоткуда прорастать из розовой макушки, собираясь в деформированные крылья и постепенно скрывая изначальный жвачный цвет волос, заменяя его на столь яркий и противно-знакомый белоснежный с золотым переливом. Мужчина был буквально не в состоянии как-то укрыться и спрятаться от этого ужаса, что разворачивался прямо перед его взором, причём с Доппио!.. На месте когда-то знакомой и приятной мадженты локонов появилось вьющееся, сияющее золото волн. Его глаза — его теперь многочисленные глаза, что полностью покрывали некогда прекрасное лицо — раскрывались один за другим, каждый другого оттенка, совершенно не того полюбившегося тёплого мёда, но все глядящие на него холодно, презрительно, возвышаясь над ним. И каждый следующий глаз, что не раскрылся на бывшем теле юноши, являл себя в палате, на поверхностях комнаты, даже в воздухе. И все смотрели на него, и все, один за другим, насмехались над ним, и его беспомощностью, и его доверчивостью. Он не мог этого выдержать. Это была самая жестокая пытка из всех возможных. Ангелы поистине были самыми коварными явлениями в природе. И как только он уже был готов спрятаться от всего происходящего за тьмой своих век, глаза стали складываться в цветных бабочек, что роем полетели прямо на него. У него не было никакого шанса на спасение. Он резко вдохнул свежий воздух после дождя, в панике раскрыл глаза. Светло-серое небо тянулось перед ним на мили, а мокрая трава щекотала его тело с лёгким танцем ветра. Он вдавил ладони себе в глазницы и свернулся клубочком на влажной земле. Раздался первый всхлип. А затем ещё один. Следующий. И так далее. Он думал, он наивно полагал, что ничто больше не вернёт его к жизни, что он забудется в бесконечной веренице смертей. Он давно перестал надеяться и реагировать, и надо же было циклу так поиздеваться над ним и его сознанием, так надругаться над светлой памятью его любимого Доппио! Дьяволо жалобно выл и бил кулаками по холодной почве, но всё было бесполезно. Ничего уже не вернуть. И хоть физически ему не причинили ни капли вреда, но психологически это был самый страшный и болезненный кошмар из всех. Когда слёзы кончились, а его горло было сухим от нескончаемых воплей, он зашёлся в припадке истерии, смешивая отчаяние с обезумевшим смехом. Вот он — его конец! У него было всё время во вселенной, чтобы свыкнуться со своей участью. Когда-то это должно было произойти.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.