Лифты

Ничего плохого не случилось, просто в «Шариф Индастриз» сломались лифты. И одновременно с этим Афина сообщила Дэвиду: Хью здесь. Шариф моментально одобрил – отлично, хорошо, а чего не поднимается? На что Афина ещё более деликатно указала, что лифты не работают. Шариф покивал, немедленно уточнил, вызвали ли ремонтную бригаду, и как быстро она управится, и пусть Линди с ресепшена провожает клиентов и проследит, чтобы не заблудились... Взялся за мячик, привычно понёсся пришпоренными мыслями по нерешённым задачам, и тут Афина в третий раз бережно окликнула: Дэвид. Шариф опомнился. – Что, совсем все? Афина подтвердила что да, все. За это время Дэвид успел подбежать к своему личному, в углу кабинета, потыкать кнопку, выяснить, что сенсорная панель горит исправно, но движущий механизм за сомкнутыми дверями молчит. – А, чёрт. Он бросил бейсбольный мячик на паркет, звонко отбил ладонью, словно собирался начать игру: я знаю пять имплантов, – и стремительно побежал вниз по всем лестницам. Оставленный мячик ещё только катился по полу в сторону приёмной. К первому этажу Дэвид всё-таки несколько выдохся и даже перестал залихватски перескакивать пролёты через три-четыре ступеньки, а перешёл на солидный шаг. Одёрнул жилетку, выровнял дыхание и вышел в фойе, как нормальный человек. Виски аккуратно приглажены, рукава небрежно закатаны, воротничок рубашки застёгнут в строгую стоечку. – Какой ты румяный, – едко прокомментировал Хью. Он ждал у ресепшена, небрежно облокотившись на гладкий мрамор, и в глазах сияла ненависть. К зависимости от лифтов, к заоблачному двадцать девятому этажу «Шариф Индастриз», к собственной вынужденной беспомощности. – Ну извини, дорогой, – широко улыбнулся Шариф, – пришлось активно вспомнить первый год здесь. И чуть тише прибавил: – Устал ждать? У Хью смягчился взгляд, он отрицательно качнул головой: – Нет, Дейви. Просто в последнее время всё больше мелочей заставляют меня вспоминать о моём… ограничении. Шариф обнял его одной рукой и похлопал по плечу под плотным тёмно-коричневым большим шарфом: – Только не здесь, Хью. «Шариф Индастриз» твой дом. Хью тонко улыбнулся; ему до сих пор нравилась эта одновременно и искренняя, и двусмысленная фраза. Так во многом и было – ведь он стал первым инвестором в дело Шарифа, и именно он проспонсировал сияющий золотом небоскрёб компании. Шариф, конечно, давно вернул до цента вложенные в него инвестиции, но шутка им обоим по-прежнему не надоедала. С самого начала у Дэвида были амбиции, но ни репутации, ни твёрдой позиции на рынке, ничего, кроме уверенности, энергии и мечты. У Хью же – всегда были деньги. Он стал первым акционером никому не известной шарашки, он стал человеком, на которого Шариф ссылался, когда раскручивал спонсоров, он же дал взаймы – как через несколько лет следующему энтузиасту с идеей открыть сеть клиник «Протез» – огромные деньги для того, чтобы над Детройтом поднялась сверкающая башня. Он являлся гарантом доверия, репутации, качества, которые предлагал какой-то выскочка Дэвид Шариф – на только-только зарождающемся, рискованном и не самом прибыльном рынке имплантов. Вкладывались в маленькую конторку и заключали с ней контракты, глядя на человека, который уже рискнул и сделал свой выбор; вслед за его именем. Оно уже и тогда гремело в сфере инноваций, синонимом технологического переворота. Революция!.. ПЭДОТ-матрица!.. Дерзко оттопыренный средний палец синдрому отторжения!.. Через пять лет это имя вошло в списки нобелевских лауреатов. А в золотую яркую башню теперь и вкладывались, и покупали её высоко котирующиеся акции уже вслед за другим именем. За человеком, который с самого начала нахально и твёрдо заявил: я вам сделаю самые лучшие импланты!.. Уникальные и охуенные. Не соврал. И самые жирные дивиденды получил самый первый акционер, что рискнул и поверил никому неизвестному ноунейму. Хью стал чуть тяжелее под ладонью: перенёс вес с одной ноги на другую. – И как марш по лестницам? – он уже подтрунивал без прежней злой иронии. – Так же, как и пять лет назад? Шариф фыркнул: – Знаешь, думаю, не прописать ли себе дня два в неделю без лифтов. Вместо спортзала. Хью негромко рассмеялся. В самом начале постройки «ШИ» и речи не шло о скоростных кабинах. Одни лишь пустые гулкие шахты. И Дэвид по тридцать раз на дню поднимался по лестницам вверх и вверх, следя за стройкой. За ним таскались немолодой подкопченный прораб, периодически рявкающий: «Я не пущу вас под леса без каски!», – и измотанный заказчиком архитектор, у которого ноги отваливались уже на десятом этаже. Лифты, отделка, золотой свет и тёплый воздух вместо пронизывающих сквозняков от незастеклённых окон появились гораздо позже. А тогда – пахло цементом, опилками, рыхлым песком в железных, заляпанных краской вёдрах. И над оголёнными перекрытиями наотмашь били в лицо яркое солнце и холодный ветер. Но Дэвид Шариф на двадцать девятый этаж взбирался так, словно только поставил ногу на ступеньку первого. И без всяких бьюти-фильтров и примочек «ви-ар» видел свой дом, своё детище – из будущего. Полностью отстроенным, открытым для людей, совершенным. Климат-контроль, зелёные фикусы в кадках, здесь у нас вертолётная площадка, а там шкафчики для механиков, а тут кафетерий, а тут будут вот тот и этот отделы!.. И эскалаторы, слушайте, давайте на первый этаж впихнём эскалаторы? Как зачем? Пусть люди не просто шагают к мечте – а поднимаются к ней! Без усилий, мягко и плавно… Архитектор, кажется, его ненавидел, седой прораб невозмутимо отвечал: башляйте деньги. А Дэвида был счастлив. Хью показал подбородком на две колонны: – Помнишь, как они выглядели вначале? Серый бетон. Шариф кивнул: он до последнего не раскрывал секрета. Даже когда покрыли обесточенными белыми панелями – молчал. Хью, изредка наведываясь на стройку, проходил мимо, не обращая внимания. Дэвид привёл его за два часа до открытия. Алая ленточка празднично трепыхалась перед центральными дверями в башню, опоясывая, как тесьма подарок; операторы постепенно занимали удобные позиции, устанавливая штативы камер, репортёры отснимали вводный материал для будущего репортажа. Стоял тёплый день, золотой и летний. Дэвид завёл его в фойе, и Хью ахнул. Не сумел сдержать удивления и восторга. «Шариф Индастриз» сиял – во всём великолепии новизны, света, красок. Жизни, которая вот-вот пробудится. И две колонны на первом этаже – два титана, два столпа, которые подняли этому чёртовому миру крышу. Однажды встретились и дальше – не расставаясь. Дэвид Шариф, основатель компании крылатых имплантов. Хью Дэрроу, основатель окрыляющей технологии. – Твою мать, – сказал тогда Хью, блестя глазами. – Твою мать, Дейви… Он оценил. – Ну, рассказывай! – нетерпеливо потряс его Шариф. – Или пойдём куда-нибудь, – тут вспомнил, что лифты не работают и уединиться негде. А служебный кафетерий Хью всегда презирал. – Погоди! – Шариф обернулся к Линди. Милая девочка вышколено пододвинула к нему телефон. Шариф небрежно облокотился на стойку, как до этого Хью, и набрал внутренний номер: – Афина, – сказал негромко. – Меня два часа не будет. – Уже сделала, Дэвид, – улыбнулась в трубке Афина. – Ты свободен, сколько понадобится. Он каждый раз поражался её пониманию и высочайшему классу профессионализма. Он просто спустился к Хью – а она уже расчистила его забитый график, подменила его на время отсутствия и скорректировала расписание. Знала все его привычки и стабильность в некоторых вопросах, например, если в разгар рабочего дня заявлялся его лучший друган. – Обожаю тебя, – от души признался Дэвид, краем глаза отмечая, как чуть розовеет, ещё непривычная к его откровенности, девочка на ресепшене. Он положил трубку и обернулся к Дэрроу: – Всё, готов. Едем в наш ресторан. Или хочешь сразу ко мне? – Нет, мы поднимаемся на второй этаж и садимся в мой самолёт. – И куда ты меня отвезёшь? – полюбопытствовал Дэвид. – В какую-нибудь дыру на дне океана? – К себе, – значительно выговорил Хью. Девочка на ресепшене зарозовела до нежного тюльпана. Ей ещё предстояло привыкнуть к этой лишённой застенчивости дружбе. – Пойдём, – легко согласился Дэвид. В самолёте он вытянул ноги, откинулся на спинку сиденья и закрыл глаза. И улыбнулся, – ощутив, как Хью мягко взялся за верхнюю пуговицу его рубашки. – Так что там? – пробормотал, запрокидывая горло под тёплые нежные пальцы. Хью расстегнул следующую пуговицу и погладил по шее, выпрастывая из-под офисной удавки. – Вообще-то это сюрприз, Дэвид. Я хочу, чтобы ты увидел своими глазами. Но могу обрисовать в целом. Я придумал новый имплант – мы, в «Дэрроу Индастриз», пока называем его «тарзанка». – Выносит с ором в воздух? – Практически. Должна срабатывать после катапультирования пилотов без парашюта. Пальцы бережно расправляли воротничок: – Неплохо, – одобрил Шариф и поморщился: – Хью, щекотно. – Извини. Я уже запатентовал идею, но хочу, чтобы ты посмотрел на чертежи. Шариф усмехнулся. Это скромное «чертежи» означало, что Хью уже вовсю ебал белых мышек, катапультировал визжащих обезьян со встроенным прототипом и тяжёлых манекенов, разбивающихся вдребезги о камни. И сейчас аккуратно подбирался к настоящим полевым испытаниям. – Тебе нужна моя помощь? – У минобороны к тебе неисчерпаемый кредит доверия. – Хью, военных мальчиков я тебе выбью. Но принимать похоронки от тебя не стану. Я людей окрыляю, а не гроблю. – Поэтому я хочу, чтобы ты увидел своими глазами. Тебе понравится. – Так что это, скоростной лифт с двадцать девятого на первый? – Мягкое щадящее падение, – вкрадчиво выговорил Хью. – И полная гарантия бессмертия. Никакого парашюта, который может не раскрыться. И стропил, которые могут запутаться. И паники солдата, который дёрнул за рычаг слишком поздно. Шариф открыл глаза. – Слушай, – произнёс с удивлением, – это же идеальный Икар. Без багов и ёбанного воска. Облокотившийся над ним Хью ухмыльнулся: – Когда я доведу до финиша, а ты запустишь в производство, так и назовём. Шариф шутливо стукнул по его виску железной костяшкой: – Ты чёртов гений. – Я знаю, Дейви. – Но твои сюрпризы... я сколько раз просил хоть немножко предупреждать о своих замыслах? Хью прикрыл веки, и короткая тень от ресниц упала на скулы: – Тогда не так интересно. – Конечно. Тебе нравится, когда я ору и бегаю. Хью улыбнулся: – Я люблю твою неподдельную реакцию. – Надеюсь, через десять лет ты от этой привычки избавишься, – пробормотал Шариф. У Хью стал искристый и смеющийся взгляд: – Через лет десять я буду показывать все свои изобретения лично на себе. – Отличный план. – И ты по-прежнему будешь бегать и орать от моей идеи. Шариф мечтательно прижмурился: – Никогда не сомневался в твоей пиздатости. И пизданутости. Всё, что сейчас есть, – стоит на твоих изобретениях. Всевидящие глаза, бессмертное сердце, крылья тарзанки… – Я уже думаю над воплощением телепатии. Мгновенная передача информации без наличия рации и смартфона. – Божественно. Мне бы пригодилось. Хью облокотился уже ему на грудь, смяв жилетку. – Я всегда с этого начинаю. Что может пригодиться – нам с тобой. Шариф просиял: – Здорово, что я в твоих мыслях. Хью дёрнул уголком рта: – Несомненно. Положил на грудь Шарифа кулак, на кулак – свой подбородок. – Если что-то изменится, то расставание случится крайне запоминающимся. – Дурак, – проворчал Шариф, погладив его тронутую ранней сединой голову. – Мы же вместе. – Ты прав. Шариф обнял его, а Хью не сопротивлялся. Шариф сомкнул вокруг него замок из живых и железных пальцев, а Хью посопел носом и сказал, что у них есть ещё целых полчаса. Шариф предложил: ну давай, не знаю, в города? А Хью согласился и задремал в его объятиях. Хотя Дэвид не так уж и долго искал ответ Касабланке. Просто уже были названы три города, начинающиеся на «А», в которые они летали. Но Дэвид обрадовался сонному лёгкому дыханию. Потому что это было его самое любимое время. Когда они вместе спали. Ровно и гулко ревели сопла за бортом, рассекая золотой насыщенный воздух. Солнце катилось к полдню, а Дедал только крепил крылья на плечи Икару.