Fruit Juicy Platter

Сидя на холодной скамейке и методично поклёвывая носом обтянутое формой плечо товарища, Окуясу в который раз с досадой напомнил себе: их никто не заставлял сюда переться в такую рань. Господин Джотаро сразу предупредил: не хотите вставать в шесть утра — не надо. У вас школа, уроки, домашка и хронический недосып, от которого весьма трудно избавиться посредством гуляний туда-сюда задолго до первого звонка. Оставайтесь-ка лучше в гретых уютных кроватках и смотрите добрые сны, где в самый конец резко врывается звон опостылевшего будильника. Вот Ниджимура исполнил все рекомендации в точности — валялся и похрапывал в своё удовольствие поперёк матраса, пока примчавшийся в каком-то нездоровом волнении Джоске не стащил его на противный твёрдый пол с раскинутыми там везде грязными шмотками. Идём, мол, глядеть на внезапного гостя. Ты себе не представляешь, дружище, ради этого загадочного незнакомца племяш вырядился как на свадьбу босса мафии. Какое там дрыхнуть, если сам господин Джотаро — образец невозмутимости, эмоциональный пень и гранитный камушек по части проявления чувств — всё утро таращился в зеркало, душился одеколоном и брился новыми станками, рискуя распороть себе лезвиями нежную кожу у шеи, куда сам Хигашиката так давно и безнадёжно зарился. Нет, определённо, здесь кроется нечто куда серьёзнее обычной деловой встречи, так что вынимай ленивую жопу из дома без завтрака — и погнали в центр мёрзлого свежего утра, на вокзал, где бубнят через динамики объявления и по-братски воняют креозотом древние шпалы. К сожалению, малодушие предсказуемо капитулировало перед внутренним благородством, о чём Окуясу сонно жалел где-то до половины седьмого времени на ярком оранжевом табло. Затем к перрону вклинился чухающий поезд, а из поезда зелёным горошком высыпали новоприбывшие. — ДЖО-О-О-ТАРО, КОНФЕТКА МОЯ! — счастливо заорали откуда-то из густой толпы. Сначала из шевелящегося скопления оглушённых людей вылетел старый походный мешок, описав красивую дугу и рухнув где-то неподалёку. Затем, расталкивая всех конечностями, прямо на Куджо вылетел мастерски изощрённый самоубийца, которому определённо не понравились все остальные дороги на тот свет, и он захотел уйти максимально хардкорно — усеивая пол зубами и заодно полируя его своей остывающей кровью. По крайней мере, так справедливо думал Хигашиката, очень переживая за чужую невинно загубленную душу. Ещё бы. Такие откровенные, позорящие фамильярности Джотаро-сан не терпел даже от близких родственников. Вот сейчас нахмурится, плюнет сигарету, вызовет стенд и как пропишет боксёрскую серию по чужой европейской физиономии… — Полли, — неожиданно бурчит морской биолог, сдирая с головы, казалось, навеки приросшую туда фуражку с золотыми побрякушками. И улыбается настолько лучезарно, что школьник до последнего волоска на теле ощущает предынфарктное состояние. Наверное, большей частью от ревности. Потому что от следующей представшей картины ему становится натурально плохо. Он бледнеет, задыхается и едва ли не падает на вскочившего товарища, который отчего-то вдруг превратился из настоящего мальчика в сушёное полено, ибо тоже прекратил жизнедеятельность и во все глаза пялился на светловолосое наглое волшебство. Они обнимались. Так крепко и страстно, что из-под белого плаща слышался опасный хруст мощных костей. Потом, радостно хохоча и нежно приговаривая что-то на французском, волшебство с лёгкостью подняло гигантского брюнета на руки и завертело над землёй, отчего последний раскраснелся, растрепался и отразил на вечном покерфейсе крайнюю степень довольства своим положением. — Ух, ещё тяжелее стал! — исключительно для публики надрывался звонкоголосый платиновый эльф, не желая отпускать досточтимого Джотаро-сана обратно на землю. — Отъелся, мелкий проказник! — Заткнись. — Какие мы грубые! Дай сигаретку, вторые сутки подымить мечтаю. — Возьми у меня в кармане. Ай. Не в этом. Молодец, нашёл. — Merci. А дед ещё здесь? Пожалуйста, скажи, что дед ещё здесь! — Нет, он уехал и ребёнка с собой взял на удочерение. Совсем рехнулся, треклятый маразматик, чтоб его… — Non-non-non, это наоборот, весьма достойно! Мало кто решится на возню с невидимой крошкой, лично вот мне хватило и того гарсона с его кошмарами. Он поэтому решил оставить стрелу на нас? — Да. Мы подумали, что это небезопасно: мало ли она тоже станет невидимой под влиянием такого неуправляемого стенда. — И хорошо, и правильно. Иначе бы я не смог с тобой повидаться по столь вескому поводу, детка! Тут взгляд двух блестящих цирконов упал на застывших в священном трепете одноклассников — и француз в мгновение ока переместился к ним вплотную, потеряв к Куджо всякий интерес, за что тот мысленно, но всё-таки поблагодарил не в меру бойкого фехтовальщика. — О-о-о, какие здесь очаровашки! Они с тобой? Впрочем, не отвечай, эти черты лица я узнаю где угодно! Нас ещё не представили; Жан-Пьер Польнарефф, без стеснения — старый друг семьи Джостаров и новый работник фонда Спидвагона. Очень, очень рад знакомству, юный Джоске! Теперь пришла очередь Хигашикаты бояться за свой скелет, чтобы он не разлетелся вдребезги от чудовищной силищи иностранных обнимашек. Розовая серёжка колола щёку острыми краями, ноги потеряли опору и нелепо болтались в воздухе, но ему вдруг совершенно расхотелось злиться на взбалмошного экстравагантного гостя за бесцеремонность. Вместе с океаном тепла от чужой широкой груди веяло ощущением без названия, которое уникально и точно не забывается. Его однозначно стоило пережить, им нельзя насытиться до предела, но оно быстро исчезло в рамках вежливости, когда Жан-Пьер отстранился, чтобы поприветствовать третьего участника этой душевной встречи. — Могу я узнать твоё имя, прелесть? Ответа не последовало. Вменяемой реакции — тоже. Ниджимура не шевелился, будто прятался в джунглях от голодного тигра — изумительно и жутко балансировать на краю в шаге от разящей красоты. Ещё он старательно менял всю алую палитру прямо на лице, уделяя этому процессу неоправданно много душевных сил, мечущихся в открытой панике. В итоге остановился на бисмарк-фуриозо, что вполне соответствовало его темпераменту. И за каким-то интересом открыл рот, едва всё окончательно не испортив. — Н… н-н… н-н… — Он хочет сказать — Ниджимура Окуясу, — пришёл на выручку друг, понимающий трагикомичную ситуацию на все миллион процентов. Сам недавно заикался точно таким же образом перед родственником, стоило тому бросить на дядю благосклонный взгляд. Однако в случае с бурным нравом и непосредственностью Окуясы дела наверняка примут довольно опасный поворот... — Мы учимся в одной школе. У него есть стенд, и он помог нам одолеть электрокурицу. — Как здорово, да вы и впрямь команда! Надеюсь, ты не возражаешь?.. Агх, если бы Ниджимура мог. Куда тут вообще деться от этих ласковых рук, уже гладящих штыковую напряжённую спину. Куда спастись от поджарого горячего тела в облегающей куртке, как не нюхать божественный одеколон и как рассеять скапливающуюся тяжесть прямо между... Вот тут, слава всем ангелам, дьяволам и прочим мифическим сущностям, в голове наконец-то отщёлкнула залипшая клавиша отмены. Он хотел крикнуть что-нибудь вроде «я опаздываю на занятия, пока!», но из лёгких выдавилось лишь невразумительное хрипение. Так или иначе, безопасно телепортнуться он тоже не додумался; резко оттолкнув мастера клинка, он обратился в постыдное молниеносное бегство, провожаемый половиной вокзала и тремя парами глаз с абсолютно разными в них выражениями. — Ну и ну, — выдал коронную Джотаро. — Что это с ним? Он уронил портфель. — Я догоню, — спохватился младший Джостар. — Извините, нам и в самом деле уже пора. — А он всегда такой застенчивый? — осведомился Польнарефф, с хитрым видом теребя половинку сердечка; по тайной причине он вовсе не чувствовал себя униженным или оскорблённым. — Если да, то будет жалко… — Вы приходите после школы, — перебил морской биолог и подхватил француза под острый локоть во избежание каких-либо ещё намёков. — Адрес и номер ты знаешь. Будем ждать. — Я привёз отличное винишко и кучу старческих баек про Египет, — подмигнул Жан-Пьер на прощание. - - - — Не пойду. — Ты идиот? — Да. Отъебись и вали. Мне и тут хорошо. На данный момент Ниджимура предпочитал общаться исключительно через подушку, свернувшись вокруг неё мощным брутальным калачиком. Он и так опозорился сегодня сверх всякой допустимой меры, не хватало ещё продолжать агонию в метре от объекта юношеского спонтанного вожделения. Господи. Впервые в жизни его на полном серьёзе назвали «прелестью». Его, шумного как пылесос, раздражающего как крапива и неуклюжего как слон посреди ювелирной лавки. И ладно это была бы тяночка в короткой юбочке и глубоким многообещающим вырезом. Ладно это была бы обыкновенная разговорная учтивость, но серебряный рыцарь явно вкладывал часть души в одно-единственное ласковое слово. Голос с забавным акцентом до сих пор звенел в ушах, заставляя давиться торчащими из наволочки перьями и сильнее мять пальцами податливую материю, а весь чужой изящный облик так и зациклился перед мысленным взором. Не привыкший вникать в причинно-следственные связи, Окуясу, ничтоже сумняшеся, признал: если жизнь даёт тебе в качестве первого блюда персик вместо арбуза — умри, но выжми из него до последней капли, а косточку посади в горшок, чтобы выросло деревце, прямо как у него в школьных измятых брюках. Такой сочный, зрелый, нагретый европейским солнцем пушистый персик… — Я без понятия, как к нему подкатить! — яростно взвыл Ниджимура, импульсивно избивая кулаком ни в чём не повинный матрас. — Он, сука, взрослый, ты понимаешь?! Это тебе не записки на переменке, тут, блять, ставки как в покере! — Откуда ты знаешь про покер? — удивлённо спросил Джоске, сидя на бинбэге и изо всех сочувствуя положению товарища. Как смешно и забавно: он сам находился в точно такой же безнадёге, но по своей натуре был менее решителен для активных действий в сторону захвата желанной цели. Всё-таки разница между готовой к тысячелетней осаде крепостью и дворцовым ухоженным садом была слишком очевидной. Разрушить стены первой — гораздо, гораздо сложнее, чем совершить форсированный променад по второму… — У меня братан играл постоянно, оттуда и знаю! Не цветы же ему дарить с конфетами, ну! И не плюшевые игрушки с хахаряшками! Нужно что-то явно посерьёзнее! — Ладно, согласен. Давай рассуждать логически. Он из Франции? — Из Франции. — А чем славна на весь мир эта Франция? — Эйфелевой башней? — Тьфу, дебил. Какая сраная бальнальщина. — А как насчёт кухни? Все любят вкусно пожрать. Я вот обожаю, например! — Ближе к истине, но всё равно заезжено. — Да ёпт, самый умный нашёлся? Чем обсирать мои идеи, предложил бы что-нибудь своё! — Сейчас это, в общем, не имеет смысла, — веско заметил Джоске, не преминув объяснить. — Чтобы одолеть «врага», нужно сначала его познать. То есть, выяснить, что ему действительно нравится. А сидя здесь и пуская слюни ничего не добьёшься. Напяливай свои лучшие шмотки — и пойдём, я второй раз повторять не буду. — Неужели? — в голосе Окуясу прорезалась воинствующая ревность и, как ни странно, дала толчок слезть с кровати и зарыться по пояс в недра шкафа. — Сдаётся мне, им там вдвоём хорошо, без нас… — Завались, городишь тут всякую дичь… — буркнул младший Джостар и отогнал навязчивую воображаемую картину не самого приличного содержания. К гранд отелю они добираются за несколько минут, летя по треснувшему асфальту на одном велосипеде. Зелёные поля матово лоснились под изменчивым ветром, дневное солнышко припекало с высоты чистого неба, и все мечты вдруг показались такими же осуществимыми, как покупка тайяки к чаю по пути на заветный десятый этаж. - - - Как и думал Джоске, вечер прошёл вполне по задуманному сценарию. Главным — после умопомрачительных историй о легендарном походе — развлечением для доброй половины присутствующих, разумеется, стал Окуясу. Во-первых, Хигашикате без каких-либо задних мыслей очень доставляло следить за тем, как товарищ пытается скрыть эмоции, доселе никакому контролю не поддающиеся. Во-вторых, Польнарефф, истощив закрома захватывающих эпизодов, анекдотов, хохм и тостов (а заняло это целых четыре с половиной часа), принялся за Ниджимуру всерьёз, с истинным знанием столь тонкого дела, как невинный флирт. Только при самом пристальном рассмотрении можно было уловить этот шлейф истинно французской сексуальности, сгустившийся облаком вокруг зажатой фигуры юноши, в который раз пытающегося грохнуть об угол стола пустой бокал. Подкрепившись лёгким фруктовым градусом, родная экстравертнось и новая стеснительность рубились внутри Окуясы не хуже бешеных викингов. При этом надо было ещё куда-то девать лихорадочный взгляд, прикрывать длинной (слава хамону, длинной!) рубашкой каменный стояк и вынимать из себя реплики конструктивнее, чем «да», «нет» и «э-э-э-э». К сожалению, весь прогресс закончился сразу после на диво членораздельных извинений за случай на вокзале, но серебряного рыцаря, казалось, это вовсе не раздражало. Он завораживающе смеялся всё с той же непринуждённой лёгкостью, в одно мгновение переместившись к Ниджимуре на кожаный чёрный диван. Фокусы с сигаретой выстрелили на ура; глядя на все эти известные трюки с отчуждённым скептицизмом, Джотаро решил выйти на балкон, дабы не делать дымовую завесу ещё плотнее. Следом потянулся и младший родственник, сознательно оставляя друга «на растерзание» и даже тихонько посмеиваясь своему благородному коварству. В конце концов, если получится у Окуясу — значит, припасён во вселенной гарантированный шанс и для него тоже. Может, тогда Джоске точно решится хотя бы взять племянника за руку. И в простых, не блещущих изысками выражениях объяснить, что возраст, пол и кровные узы — по сути, всего лишь мирские досадные условности на их коротком жизненном пути, именуемым счастьем… — Надо бы закругляться, — выдал Куджо-сан и пустил стрелу табачного дыма прямо в пылающий закат, расчерченный белыми царапинами самолётов. — Нам завтра ещё отчёт о происшествиях писать. Для фонда. — Про стрелу и всё такое? — Угу. — Помощь нужна? — Нет. Спасибо. — В городе наверняка есть ещё стенд-юзеры, о которых вы не знаете… — Лучше не лезь на рожон. Мы с Полли разберёмся, если что. Белоснежная прекрасная скала не двигалась с места, хотя окурок давным-давно затушила о полированные гранитные перила. Романтичный момент стремительно утекал до следующего гипотетического раза; такое беспристрастное, ослепительно холодное лицо не располагало к робким ухаживаниям. С тяжёлым вздохом посмотрев на полные скрытой чувственности губы, Джоске медленно побрёл обратно в номер — и с порога наткнулся на прелестную картину, ещё сильнее вдарившую ему по кровоточащей невзаимной влюблённости. Если выразиться точнее, это было скорее похоже на приём из кунг-фу: точно, смертоносно, но ужасно, ужасно красиво. Хотя, длинные пальцы француза, невесомо ласкающие одними кончиками чужую шею, на эту самую смертоносность абсолютно не тянули. - - - Через две минуты после закрытия ресторана «Trattoria Trussardi» в двери раздаётся лютый, бешеный стук. Едва владелец — он же повар от бога, он же официант и он же волшебный доктор — приплёлся с кухни отпереть, как внутрь залетела знакомая суетливая фигура. Сразу стало ясно: лучший клиент Тонио мчался сюда будто призовой рысак, разгорячившись и пыхтя абсолютно идентично благородному непарнокопытному. Минуя вежливые прелюдии, Окуясу с умоляющим видом протянул хозяину сложенный вчетверо листок из тетрадки и выпалил: — Поможешь? — Если это что-то важное… — размыто ответил Труссарди, с немалым удивлением вчитываясь в размашистый грубоватый почерк. — Важнее некуда, — чертовски серьёзно кивнул Ниджимура уже с выровненным дыханием. — Да, прости, что так поздно вломился, только не прогоняй, лады? — И не собирался. Так… яйца, мука, ванильный сахар, манго… — Я всё купил, — спохватился старшеклассник и водрузил на стол бумажный пакет, который до этого прижимал к груди, словно на счастье, как амулет. — Это, разумеется, хорошо, но… ты хочешь, чтобы я приготовил?.. — Не-не-не-не! — протестующе и крайне выразительно замахал руками Окуясу. — Я ж не настолько оборзевший! Просто расскажи мне, чё надо делать — и я сам всё сделаю, по твоим инструкциям. Не хочу, чтобы вышла несъедобная гадость. — Ого. Ладно. А ты готовил раньше? — Да, для бати в основном, но не такие навороченные штуковины. — Но это ведь достаточно простой рецепт. Не понимаю, что здесь трудного… — Это тебе всё легко, вот поэтому я и пришёл! С кем бы ещё я стал советоваться по поводу стряпни, ну! — Что ж, тогда приступим, — улыбнулся Тонио, решив не спрашивать, зачем Ниджимуре вдруг понадобилось на ночь глядя печь «тарт татен». — За час-полтора управимся точно. Вымой руки, и я дам тебе фартук с колпаком. — Круто! — счастливо откликнулся парень уже из гостевого туалета, где бодро бежала в раковине горячая вода с мыльной пеной. И, когда конечный результат усердных трудов пришлось спасать от немедленного поедания на месте, он понял, что принял идеальное по своей правоте решение не возиться с этим в одиночку. - - - На самом деле, исходный план был наивен и прост как три йены: всего лишь забраться в номер отеля, минуя запертые двери и не разбудив при этом обладателя стенда с неизвестными возможностями. Меньше всего Окуясу смущала законность подобных действий; столь недешёвый трюк по-любому должен произвести впечатление на кого угодно, благо собственный стенд тоже выгодно остался в тени, не раскрыв способностей. Гораздо сильнее его волновало сердце, готовое в любой миг вырваться из груди под натиском зашкаливающего пульса. Хорошо ещё, что улица перед отелем пустовала, и некому было засечь одинокого нервного юношу, шёпотом считающего окна на фасаде. Даже через фольгу горячий пирог пах изумительно, грозя своим аппетитным ароматом сорвать намеченную затею, но Ниджимура, жёстко выругавшись, таки взял себя в руки и примерился для телепортации. Ох, до чего же удобно. Махнул ладонью — и уже впечатываешься лицом в прозрачное стекло балконной двери, пытаясь разглядеть во тьме номера хоть что-нибудь. Возможно, даже серебряного рыцаря, крайне чутко спящего в постели и целиком обнажённого… К сожалению, смутиться и покраснеть в нежнейший «шарлах» от таких непотребных мыслей Окуясу не успел. Потому что вдруг обнаружил в комнате фигуру, абсолютно не похожую на высокого, подтянутого француза. Титаническим усилием проснувшейся воли он подавил естественный порыв разнести тонкую преграду на осколки и кинуться вперёд с предупреждающим криком. Гневное предположение о том, что гость был вовсе не случайным, отмелось сразу же после нескольких секунд наблюдения. Во-первых, незнакомец был целиком одет в маскировочное чёрное. Во-вторых, он бесшумно порхал по полу, явно до сих пор оставшись незамеченным. В-третьих, он откровенно шарился по всем ящикам, шкафам и тумбам в тщетных поисках какого-то предмета, полностью сконцентрировавшись на поставленной цели. В-четвёртых, Польнарефф ещё жив и пребывает в царстве Морфея, иначе зачем бы этому проклятому вору так осторожничать рядом с трупом. Все эти факты, собранные воедино, заставили Ниджимуру вспомнить бесценные слова своего честного, заботливого и восхитительного друга: «Знаешь, твой зе Хэнд может быть охренеть каким опасным, но только если ты перестанешь быть кретиническим дебилом». Парень всё время отмахивался и злился на столь прямолинейные оскорбления, но вот теперь, когда опять появился такой удачный шанс реально проявить себя, он в который раз до конца осознал, что имел в виду Джоске. Надо просто воспользоваться имеющимися мозгами. Думать, но не медлить, пока не отыщется оптимальный вариант развития событий. А ещё — поглядеть наверх, чтобы найти слегка приоткрытую форточку и воспользоваться крохотным зазором, дабы не сносить внушительный кусок стены. Переместиться за чужую сгорбленную спину без единого звука — раз плюнуть. Занести руку для первого и последнего удара — ещё легче, чтобы в следующий миг одновременно произошло сразу несколько вещей. Внушительный кусок пространства аккуратно, по линейке вырезался вместе с таинственным ублюдком. В стену, на уровне шеи чужака, прилетела иголка рапиры, быстро затрепетав там свободным концом. И, наконец, комнату озарило ярким светом резко включившейся люстры. Как выяснилось, Жан-Пьер предпочитал носить обыкновенные пижамные штаны и расчёсывать на ночь густые никелевые волосы, спектральной волной ниспадающие на плечи. Застыв в одной точке монтажной пеной, Окуясу бы с радостью захлебнулся слюнями от такого шикарного вида, однако изумление в чистых кристальных глазах безоговорочно стоило того, чтобы остаться жить дальше. — Что вообще произошло? — не пряча жгучего интереса, осведомился Польнарефф. — Что ты с ним сделал? — Й… й… я его… того, этого… — мда, а вот вести диалог Ниджимура как-то совсем не готовился, особенно после бешеного выброса адреналина в закипевшую кровь. — Переместил отсюда. — И куда же? — Вообще без понятия. Но он, скорее всего, живой. Н-надеюсь, это не был ваш знакомый или типа того… — О, на этот счёт можешь не волноваться, cher, — чуть сонно заулыбался француз. — Я уверен, он пытался найти стрелу. К счастью, её здесь точно нет. Ты избавил меня от неприятности — прямо-таки в буквальном смысле! — но, знаешь, tarte tatin мог бы подождать и до утра, хотя я его и вправду обожаю. Теперь Окуясу точно знал, как чувствовали себя на костре средневековые ведьмы. Он совсем забыл, что, несмотря на кучу решительных действий, продолжал крепко держать одной рукой форму с пирогом. Догорев в огнемётной струе уже совсем раскалённого оттенка, парень смог дойти до кухни, торжественно поставить ношу на стол и, развернувшись, твёрдо сказать из возрождающей кучи пепла: — Нет. И, чуть позже, у самых губ, оказавшихся потрясающе близко, срывающимся в пьянящем выдохе шёпотом добавить: — Не мог бы. - - - Ниджимура лихо влетел в класс перед самым звонком, когда Джоске уже вовсе перестал надеяться на появление бледного, взъерошенного, но вопиюще счастливого товарища. Весь урок он просидел явно не за партой, а на розовом блестящем облаке, в окружении прекрасных фей, единорогов и девяти кольцевых радуг, с которых явно сыпалась магическая пыльца, дарующая максимальное блаженство. От всей его расслабленной фигуры по классу плыли волшебные гормональные флюиды человека, раз и навсегда уверовавшего в собственную неотразимую сексуальность. Недоумевающий шёпот одноклассников нарастал, уже грозя привлечь внимание учителя своими децибелами. Очнувшись от зефирных грёз, Ниджимура вызывающе хмыкнул, будто невзначай поправил воротник пиджака — и в ахнувшем гуле голосов прорезалась густая чёрная зависть вперемешку с ханжеским возмущением. Ожерелья, россыпи и созвездия меток на шее самого непопулярного юноши старшей школы стоили ещё и не таких почётных дифирамб. Кажется, они спускались и ниже, но младший Джостар решил этого не выяснять. Его тоже заляпал мазут этой общей зависти по гораздо более веской причине, и ничего он не смог с этим поделать. Предвосхищая сенсационный ажиотаж, он за шкирку выволок блудного товарища на задний двор школы, в самый дальний угол, едва началась короткая перемена. — Твою мать, что вы там делали? — не хуже гадюки зашипел Джоске, которого довольный сверх допустимого чужой вид уже начал изрядно выбешивать. — Абсолютно всё! — торжественно заявил Окуясу, не прекращая улыбаться. — Любое бесстыдство, какое ты только можешь представить! Всё болит просто адски! Ох, видел бы ты мои бёдра, чувак, они ещё не так расписаны! И он снова уплыл в страну свежайших воспоминаний, из которых его пришлось возвращать посредство мощнейшей встряски. — Ты какого хера сюда в таком виде заявляешься, а?! Хочешь, чтобы про тебя вся школа месяц трепалась?! — Естественно, хочу! Пусть считают, что я подцепил супергорячую тянку, хе! А ты мог бы за меня и порадоваться, тем более я о тебе, дружище, не забыл. — И что это значит?! — едва ли не взревел Джостар, но был бесцеремонно скручен и заткнут чужим стендом, вынужденный слушать пояснения к столь двусмысленной фразе. — Я, между прочим, не только всю ночь без сна baise avec roi de sexe, но ещё и параллельно выпрашивал всё про Джотаро-сана. Если ты успокоишься и не будешь на меня бычить без причины, я тебе расскажу, как железно подкатить к твоему драгоценному племяше. Чтоб прям совсем, как ты и хотел. Годится такой расклад, cher? Выразительные частые кивки послужили ему ответом. Если речь шла о Куджо-сане — тем более о гарантированных способах завоевания его сердца — Джоске был готов немедленно сменить гнев на милость и идти на любые компромиссы. — Ну, короче, слушай… — интригующе и заговорщически начал Окуясу, не устояв перед диким желанием подколоть влюблённого. — Пойдём ко мне после занятий, я тебе распишу гениальный план… От появившегося Крейзи Даймонда и его атаки пришлось спасаться бегством, оглушительно хохоча и пуская носом крупные пузыри.