***
С самого утра в штабе разведывательного корпуса к капитану Быкову привязалась сержант Скрябина, которую тот знал уже давно и называл по свойски — Люба. Боевого опыта ей было не занимать, но появившийся с возрастом лишний вес поставил жирный крест на её дальнейшем продвижении по службе, как разведчика. Тем не менее, службу в разведкорпусе она любила, и даже предложение о зачислении в лейб-гвардию отклонила, потому её перевели в роту капитана Быкова для службы писарем в канцелярии. — Андрей Евгеньевич, вас к себе командир вызывает, — не отходя от кассы заговорила сержант. — У меня по понедельникам обход, — огрызнулся Быков, — Передай ей, что если она хочет со мной поговорить, пусть сама себя назначит в состав патруля… — В следующий раз я так и сделаю! — путь капитану преградила женщина с нашивками майора, и взгляд её единственного глаза не сулил капитану ничего хорошего. — А, легка на помине, — прошипел Быков, — Что тебе надобно, чудо носатое? — Капитан Быков, я бы попросила вас соблюдать субординацию при сержантах, — процедила сквозь зубы командующая разведкорпусом, майор Кисегач. Сержант Скрябина тут же поспешила ретироваться. — Андрей, — перешла на неуставную речь Кисегач, — тебе сегодня пришлют четырёх новобранцев… — Насть, ты же знаешь, что я не умею общаться с младенцами. Они, когда меня видят, под себя ссутся. — Андрей, я тебя как человека прошу, — повторила майор, сжав плечо капитана, — среди них мой сын… — О, тогда тем более! — шарахнулся Быков от Насти, как чёрт от ладана. — Капитан Быков, — вновь перешла на уставной тон Кисегач, — с сегодняшнего дня, согласно приказа командующего разведывательным корпусом, в состав вашей роты зачисляются четыре новобранца, это не обсуждается. Честь имею. С этими словами майор развернулась на каблуках и отправилась в свой кабинет. А на ссутулившегося под тяжестью нежданного горя капитана, словно этого было мало, навалилась тяжеленная туша старшины его роты, лохматого и небритого прапорщика Купитмана. — Андрюха, у тебя есть пара монет? — пробормотала туша, источая запах перегара. — Ваня, у тебя совесть есть? — скептически спросил его капитан, — Только понедельник начался, а ты уже бухаешь… — Это естественное состояние прапорщика, — отмахнулся Купитман. — Вот скажи честно, ты сколько дней уже находишься в этом «естественном состоянии»? — Три. — глазом не моргнув соврал прапорщик. — А на самом деле? — продолжал допытываться командир. В этот раз Купитман хорошенько подумал, прикинул что-то на пальцах и ответил: — Двенадцать. — Всё ясно, — вздохнул Быков, — Люба! — Я! — материализовалось неведомо откуда необъятное тело сержанта Скрябиной. — Пиши приказ, — сказал Быков, — о присуждении прапорщику Купитману пятнадцати суток гауптвахты за пьянство и появление на службе в нетрезвом виде. Плюс ещё десять лично от меня — за неопрятный внешний вид. — Эмм… — промямлил прапорщик, — Андрюха, ты чего, я же тебя другом считал, в конце концов, я тоже пока что офицер… — Ты не офицер, ты пьянь! — бросил через плечо Быков, собираясь уже отправиться в свою канцелярию, как вдруг двери казармы распахнулись, впуская четырёх человек в новой военной форме. — Это кто? — спросил Купитман. — А это моя головная боль. — вздохнул капитан Быков.***
Измеряя шагами расстояние от одного конца строя до другого, Андрей Евгеньич объяснял новобранцам все нюансы службы в его подразделении. — Я командир образцовой разведроты, капитан Быков, и с этого дня — ваш командир. Кто из вас сможет угадать, что из этого мне не нравится? — Я! — вышел из строя темноволосый паренёк в очках, — Резонно будет полагать, что второе, поскольку вам не может не нравиться то, что вы командир образцовой роты… — Фамилия? — вкрадчивым голосом спросил Быков. — Рядовой Левин! — ответил солдат, — имею нагрудный знак специалиста первой степени! — Первое правило, которое вы, товарищи солдаты, должны усвоить! — сказал капитан, — забудьте степень ваших нагрудных знаков, и то, что он даёт вам гордое звание специалиста. Это ложь. Вы ничего не знаете, ничего не умеете, опыта у вас — ноль. — Разрешите возразить! — вышел из строя другой солдат, здоровенный детина с пустым взглядом, — Я до учебки два года состоял в народном ополчении, и дисциплина там была ничуть не хуже армейской. Так что этого опыта у меня — выше крыши! — Фамилия? — Рядовой Лобанов! — ответил солдат. — Так вот, рядовой Лобанов, — усмехнулся капитан, — Никто из вас в ближайшие два года и носа за Стену не покажет. Вы будете только обучаться воинской науке. Я буду вас учить! Но тебе, в порядке исключения, позволю заступать в наряд по роте чаще других!.. Стоящий в конце строя солдат громко прыснул. — А вас что насмешило, товарищ солдат? — осклабился Быков, — Фамилия. — Рядовой Романенко, — улыбнулся боец, — Майор Кисегач должна была довести до вашего сведения… — А, сын командующего разведкорпусом, — ещё шире ухмыльнулся капитан, — Вы у нас пройдёте… расширенный курс молодого бойца. — А я? — спросил последний новобранец — молодая девушка с наивным взглядом. Капитан скривился так, словно ему наступили на больную мозоль. — Я хотела сказать… промямлила девушка, — Разрешите обратиться, рядовой Черноус. — Женщина-разведчик? — скептически смерил её взглядом Быков, — Не сработаемся. — И что же мне делать?! — изумилась девушка. — Хуй приделать, — невозмутимо отшутился командир, — и усы отрастить, чтобы соответствовать своей фамилии. Черноус понурила голову. — Ладно, бандерлоги! — рявкнул Быков, — Напра-во! За мной, по местам несения службы, шагом — марш!