Сундучок

У Элизабет Тернер есть сундучок. Маленький, деревянный, грубо сколоченный. Такой несуразный и неприметный, что ни одному воришке и в голову не придет в него заглянуть. Честно говоря, сундучков у Элизабет два, но один из них сокрыт глубоко под землей, а над ним возведен маяк. Тот сундучок резной, тяжелый, внушительный. В его глубинах тихо и размеренно стучит сердце ее проклятого мужа, Уильяма Тернера, и ценнее того сундучка на свете нет. Но второй сундучок — этот, что у всех на виду, что всем кажется просто старой рухлядью — сокровище едва ли меньшее. Ключик от него всегда при Элизабет, висит на обычном черном жгутике, скрываясь в ткани ее корсажа, и лишь вечером, когда дом спит, а в свидетелях остается лишь пара свечей, слышится тихий щелчок отпираемого замка, и Элизабет извлекает на свет свои богатства. Шуршание бумаг успокаивает, облегчает дни и годы ожидания. Элизабет перекладывает многочисленные дневники, коих за десять лет собирается очень и очень много, перечитывает записи, сделанные ее рукой и рукой Уилла, и, преисполненная надежды, вносит новые мысли на чистые страницы. Они сговорились об этом в день прощания, когда Уилл должен был впервые отбыть на целых десять лет. Сговорились писать друг другу каждый день хоть по несколько строк, чтобы ничего не забыть и не упустить. Чтобы поделиться мгновениями друг с другом. Поначалу Элизабет думала, что ее записи будут до невозможного скучны: купила дом, нашла на суше работу — как пиратский король, она была обеспечена всем необходимым и могла начать ту жизнь, какую только захочет. Единственное что, без самого любимого и близкого человека. О своей затворнической жизни она и планировала писать целых десять лет. И о том, как скучает. Ей казалось, скучать — единственное, чем будет она заниматься до новой встречи с мужем. Все сбылось, как и ожидалось: домик с видом на море, небольшой сад, чтобы можно было прокормиться более-менее самостоятельно, но кроме этого… Кроме этого случился Генри. В первых десяти годах разлуки оказалось куда больше интересного и важного, чем Элизабет предполагала изначально. И куда меньше времени для того, чтобы просто скучать. Она в подробностях описала для Уилла все свои мысли и чувства, связанные с днем, когда поняла, что ждет их ребёнка. Описала каждый толчок, каждый диалог, который вела с ребенком на протяжении девяти месяцев. Она пела ему пиратские песни, и об этом тоже не забыла упомянуть. А затем Генри родился, и тем для записей стало куда больше. Оставаясь наедине с дневниками, Элизабет чувствовала, что ведет диалог с мужем. Пусть Уилл и мог прочесть все не раньше, чем через девять лет, она словно бы обращалась к нему напрямую. Первое слово, первый шаг, забывные случаи, заведенный котенок — все отправлялось в дневники, становилось письмами в будущее. И однажды эти дневники отправились по назначению. Сложно забыть тот день, когда произошел их с мужем обмен записями. Элизабет тогда очень нервничала, что, возможно, написала слишком много или, наоборот, слишком мало, но, как оказалось, Уилл привез на берег не многим меньше того, что успела заготовить она сама. Поделился с ней историями из службы, описал быт команды — и после десятого прочтения это не становится менее интересно. Все эти детали — часть жизни Уилла. Бóльшая ее часть — разве может хоть что-то из этой жизни показаться незначительным или неважным? Оставшись без мужа еще на долгие десять лет, Элизабет наверстывает упущенное ими время, проживает каждый его день, помня, что и он в этот момент где-то там, в бесконечности океана, также проживает дни рядом с ними. Рядом с ней и Генри. Узнает своего сына так, как знал бы, не забери его море в свои объятия. Она читает и пишет, и даже время до новой встречи, кажется, пробегает быстрее. В ветре слышится родной голос, а холодными ночами руки Уилла словно бы согревают ее. Выводя каждое новое слово в бесконечности слов, Элизабет надеется, что и муж точно так же согревается ее записями и мыслями о ней. У Элизабет Тернер есть сундучок. Заветный, хранящий в себе любовь, содержащий две души, рвущиеся навстречу друг другу. Этот сундучок позволяет ей сохранить надежду, позволяет ни на миг не расставаться со своим капитаном. Глаза ее вглядываются в горизонт — каждый вечер на закате она ожидает зеленый луч, который однажды снова вернет ей мужа, — а перо в руке неустанно бежит по бумаге, и «завтра» становится ближе.