Одна из тысячи

Что-то тянуло ее сюда, что-то, о чем она могла только догадываться, ложная уверенность в безопасности этого места ослепляла ее в мечтах. Разрыв открылся словно во сне. Элизабет как лунатика потянуло на обратную сторону, хотя обычно она всегда бежала в ужасе, опасаясь последствий. Это место ей снилось несколько сотен раз. Не пойти туда было бы преступлением. Она слишком долго стояла, погруженная в свои мысли и сильно испугалась, когда кто-то окликнул ее со спины. Она обернулась и увидела женщину в больничном халате, прямо как в одном из снов, что преследовал ее. Только в нем эта женщина была прикована к больничной койке в одной из лабораторий. В руках двустволка. На лице — суровая решимость. — Что ты тут забыла? — этот голос словно тысячи разрывов обрушился на голову. Кто-то похожий должен был прийти за Элизабет в скором времени, но она не стала ждать. — Я заблудилась, — сказала Дитя Пророка первое, что пришло в голову. Женщина подошла ближе, и Элизабет хватило секунды, чтобы почувствовать нечто странное, когда та коснулась ее плеча. Словно удар молнии. Какое-то предчувствие сковало, и это предчувствие, она знала, не касалось ее самой ничуть. Целый вихрь образов проник в ее сознание в эти секунды, нечто невообразимо большое и такое далекое… — Как тебя зовут? Так трудно собственное имя Элизабет не давалось еще никогда в жизни. Она практически бредила наяву. — Пошли, здесь небезопасно оставаться. Думаю, ты не единственная выжившая и, нам надо торопиться, поэтому… — говорила женщина, толкая Элизабет вперед. Шаги давались с трудом, ноги словно увязали в земле. Откуда она? Что она? Почему она? Череду мыслей оборвали вспышки выстрелов. Элизабет еле поборола ужас, содрагая от каждого звука. Люди, такие странные и такие непохожие на живых, падали, сраженные свинцом; сосредоточиться на этом не было никаких сил. Оглушенную и напуганную, Элизабет парализовало. Она смотрела то на женщину, то на выбегающих людей, и мысли ее завихрялись все больше. Образы накладывались друг на друга, какое-то понимание возникало разуме. Женщина пару раз оборачивалась, давая отрывистые команды. Элизабет повиновалась, только вот мысль уже было не остановить… — Элис? — вдруг произнесла она словно сквозь толщу воды, когда женщина вновь обернулась к ней. В глазах Элис вспыхнуло удивление. В эти секунды Вселенная что-то раскрыла для них обеих. Что-то что одна смогла лишь почувствовать, а другая — осмыслить целиком. В следующую секунду Элис закричала, а Элизабет не успела вовремя обернуться. Последний выстрел она уже плохо расслышала. Глаза разучиваются видеть, тошнота подкатывает к горлу. Осмысление того, что произошло, доходит до нее в секунды, ей хочется смеяться… Глупая, глупая девочка, разве ты могла уйти хоть отсюда живой? Не проще ли было ждать своей участи в Башне, куда придет отец? Элис что-то говорит, зажимает рукой глубокую рану на шее, кровь сочится через ее тонкие пальцы. Понимание своей ничтожности, как и ничтожности той женщины, что безуспешно пытается облегчить ее мучения, приходит к Дитю Пророка как вдохновение свыше. Элис что-то кричит, пораженная тем, что кто-то ее узнал, кажется, в ее глазах слезы, но Элизабет уже этого не замечает. Ее внутренний взгляд обращается к будущему. Ей очень хочется рассказать Элис о том, что та и так узнает рано или поздно — про тысячу клонов ее самой, хранящихся в Улье, о несуществующей жизни, которая началась с лаборатории, о том, что победа дастся этому миру с огромным трудом. Рот раскрывается в безмолвном крике. «Как же больно умирать», — думает Дитя Пророка, зажмуривая глаза. Насколько же они похожи в своем одиноком пути через сети чужих ошибок. У одной, кажется, в этот раз в экспериментальном павильоне появилась дочь. У другой, в мире напротив, — сестра. Путь каждой начнется в полном неведении относительно завтра, но всегда есть одно «но». Никто никогда не скрывает, что изначально их множество, и лишь единицы знают, что до выхода доберется одна из тысячи.