Все ромашки Сентфора

Сара кусает губу и впивается пальчиками в подушку. Губы жжёт от поцелуя, голова кружится, а в животе что-то взрывается тысячами фейерверков. Там, в животе, целый парад в честь Дня Независимости, и пищать, и кричать от этого хочется. Этим цветам конечно далеко до тебя, но в этом клоповнике — они лучшие. Но она не любит ромашки. Они напоминают ей о детстве, о первой детской любви — соседском мальчишке Питере, который подкладывал ей в розовый рюкзачок по одной ромашке, пока не появилась новенькая в детском саду, и он не упорхнул к ней, разбив маленькое сердечко. Саре не нравятся эти белые лепестки и запах свежескошенной травы. Они напоминают ей о бабушке Роуз и невкусных, пресных абрикосовых пирогах. Её часто отправляли к бабушке, когда родители снова принимались ссориться. И те недели Сара проводила на улице, наблюдая, как дедушка Джордж косил траву. И ей точно не нравится Майкл. Ходячее клише — красавчик, капитан сборной школы по футболу и любимец всех и вся. Ей не нравится его насмешливый взгляд, но вместе с тем глубокий, пронизывающий и выворачивающий душу. Саре точно не нравится, как он улыбается, эта ухмылка хищная, что вечно на этих тонких губах. И на той злополучной поляне О’Нил не понравилось, когда он рядом лежал и тыкал пальцем в небо, показывая ей облако, похожее на футбольный мяч. Касался её пальцев невзначай, терся плечом о её плечо. И когда взглянул на неё этими своими глазами цвета молодой листвы. Но когда взгляд её цепляется за ярко-желтые сердцевинки ромашек, губы снова жжёт, а в животе узел тугой стягивается. И перед глазами снова этот взгляд, что ей не нравится, и эти тонкие губы — такие мягкие и тёплые, что отрываться от них не хочется. Такие парни, как Майкл Тёрнер, ей не пара. Она не черлидерша и не популярная ученица. Нет, Сара совершенно другая. А Майклу нужна такая девушка как Адель. А О’Нил нужен такой парень как Люк — милый, заботливый и спокойный, с которым не будешь каждый день по раскалённым углям прыгать. — Ты врешь, Стив! — Да мне Майкл сам рассказал! Мы же с ним кореша! Так и сказал, что завалил эту новенькую О’Нил на поляне. Говорит, как дикая кошка набросилась. Сара сжимает кулачки и ищет поддержки в глазах друзей. Кэнди успокоить снова пытается, а Дерек тактично молчит и просит забить. Да как же? Как забыть, что тебя ветреной дурой выставили? — Не обращай внимания, — Никсон сам кулаки сжимает, и желваки ходуном ходят, пока Сара лихорадочно поправляет кофточку. — Но ведь ничего не было! — злость в ней растёт в геометрической прогрессии, хочется расплакаться или как следует Тёрнеру все высказать. О’Нил паровозом мчит в кафетерий, расталкивая всех на своём пути. Щеки пылают, прическа растрепалась. А Майкл с друзьями сидит за столиком и громко смеётся. Над ней? — Поговорить можем? — О’Нил вырастает над ним, голос почти срывается, но вида старается не подавать. Дерек в стороне с Кэнди мнётся, готовый в любой момент на выручку прийти. — Конечно, милашка. Тёрнер её на голову выше, Саре приходится голову задрать, чтобы в эти наглые глаза заглянуть. И снова этот взгляд, что на поляне. Она яростно качает головой, сильнее сжимая лямку рюкзака. — Зачем ты пустил слух, что на поляне… будто мы… Она слов подобрать не может, когда все взгляды со столика футболистов к ним обращаются в ожидании, будто сериал смотрят. О’Нил берет себя в руки, пытается держать лицо — Майкл её обиды и злости видеть не достоин. — О чем ты, Сара? — Тёрнер по волосам своим цвета меди, которые ей ну совершенно не нравятся. Он в замешательстве, но вида не подаёт. Или притворяется, Сара понять не может. — Какой ещё слух? О’Нил качает головой и сжимает кулачки. Устраивать сцены ей не нужно. — Просто не подходи ко мне больше. — Сара, постой… Это как рефлекс. Только его пальцы касаются её запястья, Сара расценивает это как нападение, вторжение на личную неприкосновенную территорию. Она сама не понимает, как заносится рука, как боль пронзает ладонь. О’Нил видит лишь широко распахнутые изумруды и отпечаток своей ладошки. — Мне нравится, когда у тебя такой настрой. Сара чувствует, как щеки вспыхивают от его слов. А Майкл все смотрит на неё, как кот на сметану. И ей совершенно это не нравится. Ни капли. Вечером она разговаривает с Кэнди по телефону, и подруга ни разу не упоминает Майкла. И не скучает Сара по этому самовлюбленному чурбану! Только ромашки уже завядают. Но ведь ей не нравятся ромашки. — Детка, откроешь? О’Нил закатывается глаза, но с дивана поднимается, покорно плетясь к двери. И в мыслях Тёрнера нет. Не нравится он ей. Ни капельки! Сара дверь открывает совсем чуть-чуть. А вдруг там Майкл? И извинения не нужны, потому что все равно. Потому что не нравится. Только никого на пороге и нет. Она выглядывает полностью, осматривается по сторонам. Может все же… А на пороге букет ромашек. Большой такой — больше первого. И записка маленькая поверх букета. Весь лес обошёл, но им все равно далеко до тебя.