***
— Веди себя естественно, — все, что твердил Румпель, пока они шли по огороженной декоративными кустарниками дорожке. Она вела прямиком к фасаду виллы, который был так же украшен остриженной растительностью, и на котором ютилось несколько человек. Однако Тобиас никак не мог расслабиться: не в его репертуаре потакать вниманию олигархов и приближенных им людей! То ли дело Рум — он был будто в своей среде обитания, в своей обыденной атмосфере. Его манера речи, походка, осанка — все поменялось ровно в тот момент, как он покинул салон темно-зеленого автомобиля. А все, на что был способен темноволосый парень с такими же темными плагами, — которые совсем не сочетались с образом делового человека, — это натянуто улыбаться и стараться выделяться как можно меньше. По мере приближения к парадному входу их взору попалось как минимум трое людей, как под копирку одетых в одинаковые сплошные костюмы и черные маски, отполированные до зеркального блеска, — они скрывали лица владельцев, не давая ни намека на опознавательные знаки. Однако гости совсем не обращали внимания на них, и казалось, что никто вовсе не замечает странных «близнецов». На входе стояла девушка в такой же маске, плотно прижатой к лицу. «Ваши имена?» — произнесла она, после чего вбила озвученные «Хало и Эсперс» в поиске приглашенных гостей на виртуальной панели. Не отвлекаясь ни на кого, она филигранно скользила по открытым вкладкам своими металлическими кольцами, которые походили на хищные когти. Девушка быстро орудовала клавиатурой, поэтому толпа не успевала скапливаться в дверях, и парни успешно прошли «фейс-контроль». — Только не хмурься, — подначивал Эпштейн, заходя внутрь особняка. — Постараюсь, — шипел сквозь зубы, не теряя натуженную улыбку, Дальберг. В глаза бросалась ослепительная мраморная отделка с подсветкой на позолоченном потолке в несколько ярусов: замысловатая люстра переливалась многогранным светом и отражала его на весь банкетный зал. Длинный голубой ковролин вел к сцене, которая располагалась в центре зала — посреди столов, обставленных блюдами изысканной кухни на не менее изысканных скатертях, сшитых из атласных нитей с характерным шелковым сиянием. Вся экспозиция отдавала вычурностью и напыщенностью — это была «красивая мишура» Дайвина, города жизни Эпштейна. Города, где находилась бесконечная россыпь нелепых особняков, наваленных друг на друга как кипа сорняков в саду. Изобилие закусок встречало сразу же по приходу в главный зал, который, в свою очередь, был самой большой комнатой поместья. Праздничные тарелки теснились вместе с бокалами игристых напитков на продольных столах; блюда манили своим запахом, отчего буквально за считанные минуты бирюзовая скатерть исчезла из поля зрения за одеяниями гостей. Не то чтобы кто-то был голоден — каждый хотел лишь угодить хозяину, показать ему благодарность за столь радушный прием и его гостеприимство. Все для того, чтобы он сбил как можно сильнее цену таким «избранным» гостям. Смею предположить, что единственным по-настоящему голодным человеком был Дальберг. Глаза разбегались от всевозможных блюд и продуктов, некоторые из которых он мог себе позволить только раз в год, а остальные и вовсе не пробовал никогда. Он инстинктивно схватил тарелку и стал набирать всего и сразу: мясные и сырные канапе, тарталетки с красной рыбой, рулетики с вялеными помидорами, и на этой же тарелке красовались свежие фрукты и пару десертов, уже чуть ли не сваливаясь с посуды. — И куда тебе столько? — с укором спросил Рум, довольствуясь лишь шампанским. — А ты уже хлещешь третий бокал, поэтому ты мне в рот не лезь, — уплетая, ответил Тобиас. Несколько раз к парням подходили мужчины в строгих и не очень костюмах, а также дамы в причудливых вечерних платьях, для новых знакомств — здесь их видели впервые, поэтому, несомненно, всем хотелось узнать поближе новых особ. И Рум с неподдельным, — как могло показаться со стороны, — энтузиазмом парировал каждое их слово и уворачивался от личных вопросов, направленных в их сторону. Он изящно использовал обороты речи и умело орудовал жестикуляцией — она располагала людей больше всего. Тобиас готов был это признать: Эпштейн прекрасно подходил для светских банкетов и разговоров обо всем и ни о чем одновременно. Темноволосый парень оглянулся по сторонам и осознал, насколько все в этом здании отдавало некой притворностью и даже гадкостью. Хотелось выйти на свежий воздух. На небольшой круглой сцене непринужденно играл оркестр. Музыка фоновым звуком разливалась по всему залу, не мешая общению гостей. Скорее, она даже дополняла беседу, не давая появиться неловкому молчанию, нежели сбивала мысли и поток слов. Тобиас закрыл глаза, пытаясь прочувствовать атмосферу — совсем ничего не выходило. Нельзя бежать сломя голову искать курьера, думал парень. Надо привыкнуть, осмотреть особняк со всех сторон, понаблюдать за поведением гостей. Он проверил все входы и выходы в случае побега, но, как он и подозревал, за каждым тщательно следили. Ему не давала покоя чрезмерная охрана, да и в еще какой-то странной форме, он видел ее впервые. Дальберга также очень злило, что Рум пришел будто не на задание, а на милые посиделки в компании друзей. Ему казалось, что тот совсем не беспокоится о потенциальном курьере, который может скрыться в любую минуту (если он вообще в этом здании). «Вертихвост», — думал про себя хмурый Тобиас. Однако все было совсем наоборот. Рыжеволосый парень, пожалуй, пуще Дальберга настроился на криминальные замыслы текущего вечера. Он выстроил в своей голове целую стратегию, куда и как им бежать в случае чего, а через излишне болтливых гостей он узнавал много чего интересного: личную и профессиональную жизнь Гирмуда, — именно так звали хозяина особняка, — о компаниях, которыми владеет он и его коллеги, с какими территориями налажена торговля, а также посредством кого они перевозят груз. И тогда в голове Эпштейна все встало на свои места: почему они с Тобиасом так беспрепятственно смогли попасть на банкет в столь короткие сроки, и откуда Гирмуд имел такие тесные связи с кланом сектора R — и не только с ним. Достигнуть сливок общества честным путем глупо, нежели невозможно — таков закон Дайвина. Неожиданно прервавший симфонию голос заставил гостей обратить внимание на сцену, на которой стоял тучный мужчина — организатор фуршета и по совместительству хозяин дома. — Друзья! — воскликнул Гирмуд и крепко сжал в руках микрофон. — Рад вас видеть в своих скромных владениях! Все стали негромко аплодировать. Мужчина во всю распылялся, чуть ли не каждого поименно благодарил за посещение, но он говорил это как по отработанной фразе, ни капли искренности не проскользнула в его речи. Полностью застегнутый воротник давил ему на горло, отчего он каждые несколько минут старался отдышаться и смахнуть платком скопившийся пот на лице. — Надеюсь, у всех отличное настроение, потому что в эту минуту я объявляю презентацию картин, которые, наконец, найдут своих владельцев, открытой! Комнату вновь охватили восторженные аплодисменты. — Зачем ему вообще продавать свою коллекцию? — перешептывались друг с другом две девушки с одинаковыми меховыми накидками. И тут внезапно потух свет, оставляя присутствующих в кромешной темноте. Но никто и ахнуть не успел, как на пустых до этого стенах появились голограммы с проекцией живописи — возможно, еще одна из предосторожностей хозяина. Картин было немало, поэтому они заполонили все пространство банкетного зала, не оставляя места на расписных обоях с позолотой. Рядом с каждым виртуальным полотном находился специальный номер лота. — Мы встретимся с вами буквально через мгновение, а пока у вас есть время насладиться прекрасными работами выдающихся художников прошлого столетия… В их подлинности, я надеюсь, никто не сомневается, — прохрипел мужчина, попытавшись смягчить голос, после чего растворился в скоплении заинтересованных покупателей. Тобиас взглянул на недалеко стоявшего парня — самое время действовать. Они, не сговариваясь, вышли из зала, подальше от большинства гостей. Как оказалось, освещения стало значительно меньше не только в центральной комнате, но и во всех остальных. Лишь мягкая бирюзовая подсветка осталась неизменной. Если бы не лестница с коваными перилами, расходящаяся по бокам надвое, а также плитка из белого мрамора на полу, которую больше нигде не встретишь, кроме как таких вычурных домов, то могло показаться, будто парни вернулись обратно в бар под «Тремя четверками», где пахнет перегаром и сыростью. — Где он может быть, есть идеи? — Могу лишь предположить, что хитрости ему не занимать. — Тобиас отвернулся к окну, когда заметил мимо проходящего охранника. — Он знал, что его будут искать, и был уверен, что свет отрубят. Один лишь вопрос: зачем ему вздумалось прийти на аукцион? — Думаешь, он что-то ищет? — Не что, а кого. Румпель достал мироустройство и открыл фотографию пропавшего курьера. Примитивная стрижка, круглые черты лица, и, несмотря на строгую фотографию, высоко приподнятые уголки губ. Единственная примечательная вещь — выглядывающая из-под воротника татуировка, окрашивающая черным почти целиком всю его шею. — Чтобы успеть к торгам, нам надо разделиться и осмотреть все здание. Поэтому ты идешь на второй этаж, я же буду следить за внешним фасадом. И не забудь проверить балконы тоже, — сказал рыжеволосый, увеличив сенсорный экран и переключив панель на уличные камеры наблюдения. — И включи наушник, на всякий случай. — А ты хоть разобрался, как этой фигней пользоваться? — указал Дальберг на видео и скептически посмотрел на Румпеля. — Нет, но не думаю, что будет сложно. — Эпштейн взглянул на транслируемые видео. Он молча поводил пальцем по экрану, перелистывая камеру за камерой, их оказалось не так много. — По крайней мере, сейчас я убедился, что внутри здания слежки не ведется. Ну, если не считать охрану. Но она тебе не помеха. — Меня аж вымораживает твоя уверенность… Изволь спросить, почему тебе это вообще взбрендило в голову? Ты видел, сколько их там?! Они ж меня в порошок сотрут, если что-то заподозрят! Рум оторвался от видеокамер и удивленно уставился на Тобиаса, будто бы темноволосый сморозил самую наитупейшую чушь, которую смог бы придумать, отчего даже Дальберг почувствовал, как его непоколебимая настойчивость заметно пошатнулась. — Ты еще спрашиваешь почему? В скрытности тебе нет равных, балда, — парень усмехнулся и хлопнул по плечу Тобиаса. — Самое главное — ищи татуировку на шее. Встречаемся здесь же через тридцать минут, не дольше. Если что-то случится — дай знать, но я постараюсь не терять тебя из виду. Дальберг молча кивнул и вновь вернулся в холл. Небольшая часть гостей успела разбрестись по территории особняка, поэтому пока можно было не переживать за свою излишнюю подозрительность и не бояться оказаться замеченным. Глаза парня цеплялись за каждую мелочь окружающей обстановки в поисках злосчастного затылка с наколками. Однако им попадались лишь кривые улыбки намакияженных дам и поблескивающие цепи на шеях их ухажеров. «Нам непременно надо выкупить тридцать второй лот!», «Девятнадцатая отлично впишется в мой интерьер!», «Кто-нибудь подумывает забрать восьмерку?» и еще куча других возгласов сопровождали Тобиаса до второго этажа. Наверху же ситуация была спокойнее, и парень смог наконец расправить напряженные плечи. — Дурында, как слышно? Проверка связи, — неожиданно раздалось в ухе Дальберга, отчего тот вздрогнул и чуть ли не улетел кубарем по преодоленной раннее лестнице. — Какой же ты имбецил, блядь! — прошипел Тобиас, пытаясь не закричать на ненавистного парня. — Не прошло и минуты, как ты меня чуть не угробил… Сейчас твой дрянной голос мог стать последним, что я бы услышал в своей жизни. — Оу, как мило, — посмеивался Рум себе в кулак. — Охрану видишь? — Только в фойе и около дверей. — Подойди к окну. — Это срочно? — уточнил темноволосый. — Скорее да, чем нет. — К какому из? — Не важно. Тобиас незаметно оглянулся и быстрым шагом направился к остекленному балкону. — Ну? Что-то нашел? Из-под листвы на заднем дворе пошевелился цилиндрический корпус видеокамеры и остановился на окне, сквозь которое смотрел Тобиас. — А я тебя ви-и-ижу! — протянул рыжеволосый парень. Однако его креативность совсем не оценили, и на записи он увидел лишь поднятый средний палец. — Напомни в следующий раз не потакать твоим идеям, — тихо произнес Дальберг. — Прелестно, — довольно буркнул себе под нос Румпель. — Ладно, замолкаю. Ищи татуировку, помнишь? Конец связи. Тобиас пообещал себе, что настанет тот день, когда он его прикончит, однако он даже не почувствовал, как к ушам прилила кровь, а легким почему-то стало тяжелее дышать. Возможно потому, что продолжалось это каких-то жалких пять секунд, после чего мозг не смел больше отвлекаться на всякую ерунду, как называл это сам Дальберг. А тем временем наблюдатель за камерами успел переместиться в ванную комнату, чтобы спрятаться от посторонних глаз. Он подпер ручку двери так, чтобы никто наверняка не проник в его убежище.***
— Так значит, вы разделились, — качая ногой уточнил офицер Ярон. — Разделением это было сложно назвать. Мы всегда были на связи… Время от времени. — Так, и что же ты нашел на втором этаже? Тобиас пристально посмотрел на полицейского. — Вы же понимаете, что я не могу рассказать вам большую половину из того, что было в том особняке? — Вот как? — усмехнулся мужчина. — Это еще почему? — Потому что не хочу, чтобы на мне была еще одна смерть, даже такого подонка, как… — Тобиас не мог вспомнить фамилии владельца виллы. — Вы поняли. Офицер недовольно цокнул языком. Он прекрасно осознавал, что Гирмуда не смеет никто тронуть, даже полиция — уж слишком влиятельным был этот человек, хоть и гнилым до мозга костей. — А что с курьером? — спустя время спросил тот. — Он… объявился гораздо позже, чем мы рассчитывали. Но слушайте, на вашем месте я интересовался бы более интригующими деталями. — Тобиас с упоением наблюдал за негодованием офицера, прищурив глаза и скривившись в злостной улыбке. — И вы прекрасно понимаете, о чем я. — Но по сказанным тобою раннее сведениям, его там не было… — Смятенный мужчина почувствовал, как заключенный ослабил его хватку. Он почувствовал, что парень полностью привык к полицейскому участку, в частности — к этой камере допроса, и ведет себя совсем как дома. Совсем как хозяин.***
Территория была гораздо больше, чем предполагали ребята. Помимо того, что особняк имел двухэтажное строение, так еще Гирмуд умудрился впихнуть целый винный погреб, — про него мельком услышал Дальберг от громогласных гостей, — оборудованный саморегулирующейся системой охлаждения, хоть это было и не так необходимо. Однако никого не пускали вниз — поэтому остальным оставалось только гадать, что владелец может там хранить. Если с первым этажом понятно, — основное место концентрации действий данного вечера, — то выше дела обстояли куда интереснее. Тобиас проверил каждую ручку двери, и не все поддавались его усилию. Закрыты. Около остальных же патрулировали неизвестные личности в гладких механизированных масках, поэтому подойти и спокойно открыть дверь было нельзя. Хоть и выглядели подозрительно эти охранники, вели они себя совершенно обыденно, что помогло Тобиасу немного расслабиться. Но стоило только парню пройти чуть дальше, как за все новым поворотом людей становилось все меньше и меньше, это касалось и тех «близнецов». Это, конечно, хорошо, но обзора для уличных камер не было никакого — ни намека на какое-либо стекло с видом наружу в боковом крыле особняка. В нем лишь находился длинный прямой коридор с несколькими дверями по сторонам, что свидетельствовало о наличии окон лишь внутри комнат. А значит, Рум никак не смог бы подстраховать Тобиаса в случае чего. Странным было еще то, что после того раза Румпель больше не выходил на связь. Излишняя осторожность, или же что-то другое?.. Дальберг заглянул во все открытые комнаты, и в каждой было одинаково пусто. Ему были не так важны личные дела хозяина, однако рысканье парня во всех ящиках и комодах упомянуть стоит. Его любопытство просыпается лишь в те редкие случаи, когда нарытую информацию можно продать за хорошенькие деньги, и он ее здесь, несомненно, нашел. Тем не менее, к последним комнатам он стал ограничиваться только осмотром помещений в целом, потому что времени больше не хватало. Татуировки нигде не было. Полчаса практически прошло, скоро должны начаться торги, а зацепок никаких нет. Быть может, курьер уже давно улизнул, а они просто потратили время впустую? — Ты там заснул, что ли? — шептал Тобиас в ладонь, прислонив ее к лицу. Ответа не было. — Эй, уже не смешно, — продолжал парень, но уже чуть громче. Все та же тишина. Где-то за стеной послышались шаги и посторонние голоса. — У меня пусто. Пусто! Слышишь?! — Сжав зубы и кулаки, Тобиас уже еле сдерживался от нового наплыва стресса. В горле начало чесаться, ему приходилось на ходу подбирать правильный ритм дыхания. Он считал и считал, но он боялся прослушать слова парня на том конце связи из-за собственного роя мыслей. Он зажал рот рукой и другой оперся о стену. Сердце бешено стучало и болезненно сжимало, стало тяжело дышать. «Только не сейчас, — думал он. — Раз… Два… Три…» Из банкетного зала донеслось звуковое оповещение. Торги объявлялись открытыми, а это значит, что все присутствующие должны незамедлительно вернуться. Тобиаса будто парализовало. Конечности похолодели, рука скользила по стене. Еще большая паника окатила его как ледяная вода. Ноги почти не держали, стало невыносимо страшно. Дом давил со всех сторон, воздух выкачали внутри. Он задыхался. Поместье пожирало его. Остался один на этаже. Не успеет. Ноги не донесут. Кашель не прекращается. Страшно. —…Тобиас? На мгновение парень перестал дышать. Он услышал голос на другом конце. Голос рыжего балбеса. Руки еще сильнее задрожали. — Я…Я здесь… — еле выдавил из себя Дальберг. — Тебе срочно нужно вернуться… Подожди, что случилось? Ты в порядке? — Хрен там плавал. Рум некоторое время помолчал. — Так… Видишь каких-нибудь людей? Тобиас кое-как доковылял до лестницы и посмотрел вниз. — Да… Человек пять. — Сможешь до них дойти? Тобиас усмехнулся. — Ты, вроде как, во мне не сомневаешься сегодня. Однако Румпель не потерял собранности в голосе, и шутки сейчас давались ему с трудом. Он мог думать лишь о безопасности парня. — Слейся с толпой… Задержи дыхание настолько долго, насколько сможешь. Я помогу тебе. Дойди до первого поворота у зала, я перехвачу тебя… Прошу, постарайся, иначе все пойдет в бездну… У тебя получится. Сложно сказать, от чего именно последующие действия Тобиаса имели довольно уверенный характер — от его упрямого нрава с частью непоколебимой стойкости, или же все дело в простых словах рыжего парня. Глупые? Бессмысленные? В другой ситуации Дальберг назвал бы их таковыми, но не сейчас. Сейчас это единственное, что вселяло надежду и являлось его единственной поддержкой. Было по-прежнему тяжело дышать, но внутри холод уступил место теплой, согревающей надежде. Он прямой походкой спустился по лестнице, сохраняя приветливую улыбку, как учил его Эпштейн, завел непринужденную короткую беседу с запоздалыми гостями, которые закопошились в гардеробной, дошел вместе с ними практически до самых дверей, и после чего аккуратно и совсем незаметно ушел в другое направление, будто испарившись у дверей банкетного зала. Видать, одно единственное чудо спасло его в лице взбунтовавшегося джентльмена, который во всех красках выразил недовольство начальным ставкам. — Возмутительно! — пыхтел тот. — Требовать сорок тысяч за кусок фанеры?! Да вы за кого меня принимаете! И пока успокаивали негодующего пожилого мужчину, Тобиас исчерпывал свои последние накопленные актерские навыки и, уперев лицо в локоть, уже чуть ли не на ощупь, добрался до намеченного места. …Никого нет. Как же так, где Румпель, он ведь обещал помочь? «Да как я только мог довериться ему…» За спиной уже кто-то отбивал четкие шаги — охрана. В ушах шумело биение сердца. Но Дальберг не успел обернуться, чья-то настырная рука затянула его в темную кладовку, тесную и пыльную. — Какого… Кто-то вполголоса шикнул на темноволосого парня и руками зажал ему рот. — Прости, что долго не отвечал, — тихо сказал Эпштейн. — Как по закону подлости, всем срочно приспичило в туалет, поэтому я не мог там долго находиться. После третьего настойчивого стука мне пришлось переместиться в более… тихое место… В общем… выбор был невелик. Говорить было неудобно из-за битком наполненного отсека. Место не хватало для того, чтобы стоять во весь рост, поэтому они просто были вынуждены сползти на пол. Рыжие взъерошенные волосы свисали над глазами Тобиаса, и сложно было представить, что каких-то пару часов назад они аккуратно были уложены и сопровождали своего обладателя на светском вечере. Тот Рум и этот, каким его видел сейчас Дальберг, — два совершенно противоположных человека, и если первого он просто не выносил, то второй ему больше напоминал того самого Рума, из детских воспоминаний. С добрыми глазами и заразительной улыбкой. — Ты как? Дышать можешь? — спросил Румпель. Парень одобрительно кивнул головой. И только Эпштейн стал опускать руки, как очередной кашель нарушил тишину. — Ладно… Ладно. Верить я тебе больше не буду, — нервно улыбнулся Румпель. — Тебе нужно успокоиться, все хорошо. Все на аукционе, верно? Нас не должны найти. Мы побудем здесь, пока тебе не полегчает, потом придумаем, что делать дальше. Парень пытался держаться какое-то время, затем, сдавшись, уткнул лоб в плечо Тобиаса, будто устал сильнее Дальберга просто сидеть и проверять камеры. — Черт. Прости меня. Я так перепугался… Давай посидим так недолго, ладно? Кашель вырывался из-под ладоней Румпеля. Руки его дрожали, но он всеми силами пытался унять тремор. «Слишком близко». — Тобиас нахмурился. — Эй, эй… Тише… «Раз, два… три…» Тобиасу хотелось вырваться. За дверью Гирмуд что-то громко рассказывал по микрофону. «Лот под номером двенадцать!..» — доносилось до кладовки. — Почему ты мне не отвечал? — Дальберг убрал чужие руки и грубо поднял голову Рума. — …Я три раза пытался с тобой связаться. — Тут такое дело… Кажется, я нашел его. Нервная улыбка снова проявилась на лице Румпеля. Он достал планшет и открыл одну из вкладок камер видеонаблюдения. — Вот здесь. — Эпштейн ткнул на экране в сторону беседки на заднем дворе. — Такая же татуировка на шее. Я проверил несколько раз — это точно был он. — Точно он? — хрипло спросил Тобиас. — Лицо видел? — Нет. На нем была маска. — И как давно ты его заметил? —…До того, как оказался в чулане. Тобиас отчего-то почувствовал какое-то непонятное разочарование. — И ты решил меня не ставить в известность? — начал закипать он. — Ты знаешь, сколько кругов я, мать твою, наматывал там? От гнева у него снова подступил кашель, и тогда Рум уже с силой прижал обе руки к губам парня. — Вот ты никогда не дослушаешь до конца, а уже начинаешь возмущаться, — причитал тот. — Они были не безоружны, понимаешь, ты, болван? У них винтовки. Винтовки, слышишь? Ты видел когда-нибудь винтовки? Я нет, до этого момента. И они не идут ни в какое сравнение с выданным нам оружием… Если бы они узнали тебя, то… Рум потер лицо рукой, освободив ее от Тобиаса. Затем продолжил: — Я понятия не имею откуда, но они знают, кто мы такие и как выглядим… На камерах есть звук… Они в курсе, зачем мы здесь… Дальберг неотрывно смотрел на Румпеля, уже не перебивая его. Он просто глубоко вдыхал и медленно выдыхал воздух. Он больше не убирал его руки. — Это еще не все… У них был чемодан. Один в один, тот самый. Не имею ни малейшего представления, как они его нашли. Может, я просто ошибся, и это было что-то другое. В общем, я уже ни в чем не уверен… Плохая была затея вообще сюда идти. Тобиас помотал головой, чтобы тот его отпустил. — Брехня. Мы уже здесь, поэтому надо что-то решать. Послушай, у меня у самого мандраж ужасный. — Он вцепился в руки Рума. — Если мы не выберемся от сюда, какой тогда вообще был смысл в этом с самого начала? Мы ввязались в это. Назад пути нет. Мы его поймаем, мы его притащим тем мафиозникам, и мы заберем бабки. Надо связаться с сектором, Рипл говорила, что нам помогут, в случае чего. «В случае чего», очевидно, наступило. Он забрал из рук Румпеля устройство и попытался найти хоть что-то похожее на функцию «Подкрепление». — Сектор R, прошу вас, если вы слышите меня, нам требуется помощь как можно скорее. — Тобиас прижал плотнее наушник в ухо. — Повторяю, сектор R, нужна помощь, срочно! На улице послышалась стрельба. — Кажется, теперь знаю, где нам искать курьера, — сказал Эпштейн. Они еще раз воспользовались камерами и проследили за одним из входов — никого не было, что странно. Из главного зала никто также не выходил; казалось, что люди не слышали, что происходит снаружи. — Вести себя естественно? — Слиться с толпой? — И самое главное — улыбаться. Медленно приоткрыв дверь кладовки, они стали прокрадываться к источнику шума и держали наготове пистолеты. — Ты умеешь стрелять? — шепотом спросил Тобиаса Рум. — Немного. А ты? Тот лишь выдал нервный смешок. Чем ближе они подходили к входной двери, тем отчетливее были слышны крики и сопутствующий хаос. В окна ни один, ни другой не хотел смотреть. — Н-нет!!! Не убивайте, прошу!!! Дверь с силой вышиб неизвестный мужчина, падая на пол и роняя перед собой что-то черное. — Чемодан! — одновременно крикнули парни. — Н-не подходите, кто бы вы ни были! Иначе я в-выстрелю!!! — Мужчина поднял дрожащую руку и направил оружие на них. Однако он так и не успел спустить курок, его опередили. С открытым ртом и выпученными глазами, он рухнул на стену, оставив кровавый след от пробитого живота дробью. Зазвенело в ушах. Думать было некогда. Тобиас резко подбежал к рядом лежащему чемодану и схватил его за ручку. — Беги! Рум подхватил Тобиаса за плечо и потянул что есть мочи. Они миновали кладовку, лестницу с коваными перилами, расходящуюся по бокам надвое, многоярусную люстру с бирюзовой подсветкой, банкетный зал с закрытыми дверями, внутри которого продавалась уже пятнадцатая по счету живопись. В какой-то момент все резко прекратилось, и больше не было пальбы и шума. — Где чемодан?! Он был у того сучьего пса! Найдите мне чемодан! — орал низкий голос из-за открытой двери, около уже мертвого мужчины. Мужчины с татуировкой на шее. Сердце уже вот-вот было готово вырваться наружу, кровь била по вискам, ноги уже сами несли в автомобиль темно-зеленого цвета, припаркованного как назло слишком далеко от входа. — Чемодан у тех двоих! Шмаляй по головам! Только попробуйте промазать, я вас всех поубиваю, вы меня поняли, блядь?! Отдышка мешала бежать. Она тянула назад, заставляла сбавить скорость, передохнуть. Но прятаться было негде — они находились на открытой территории, до машины не успеть. Темно, освещение осталось в здании. Дальберг был первоочередной целью — именно в его руках был черный предмет. — Тоб!!! Спрячь голову за чемодан! Пробьет его или нет — просто спрячь! Тобиас пытался прицелиться, но он не видел никого, фонарь тускло светил. Глаза туманились от слабости, к горлу подкатывала горечь. Звук пронесшейся пули вернул сознание на место, и теперь не слабость занимала голову парня, а неимоверная боль в районе поясницы. — Черт, черт! Он согнулся вперед, адреналин ударил в мозг. — Быстрее! Ключи! — Эпштейн уже переходил на вопль. Тобиас кинул ключи рыжему парню, наконец достигнув салона автомобиля. — Газуй! Они точно погонятся за нами! — Твоя спина… — Забей, плевать! Езжай! Черт! Рум втопил на педаль газа изо всех сил. Не обращая никакого внимания на преграждающий путь забор, он выбил железную конструкцию с корнем, выезжая на проезжую часть. — Сколько нам ехать? Час, два?! — затараторил Тобиас. Учащенное дыхание и простреленная поясница мешали здраво мыслить. — Не знаю! Не знаю! Я постараюсь как можно скорее, обещаю! Ты только держись, понял? Не смей отключаться! Ты не можешь! Только не сейчас! Рум посмотрел в боковое зеркало — их неотрывно преследовала тонированная легковая машина. По заднему стеклу стали стрелять. — Блядь, блядь, блядь! Он съехал с дороги, срезая путь через поле. — Сектор R, ради всего святого, ответьте! — Стопайте тачку, или мы ее к херам взорвем! — кричали сзади. Парень все продолжал въезжать в лесную зону, кое-как справляясь с управлением и маневрируя между встречающимися деревьями. Но чем дальше они ехали — тем труднее было объезжать заросли. Преследователи стали стрелять по колесам. Пробили одно. Машину носило из стороны в сторону. В наушнике раздался знакомый голос. — Сектор R на связи, — сказал Джеймс. — Вы даже в первый раз умудрились во что-то вляпаться? В нескольких метрах от лесополосы мчал черный минивэн. — Вам надо оторваться подальше, чтобы вас не было видно. Потом бросаете машину и несетесь ко мне так, чтоб пятки сверкали. Яркие фары ослепляли дорогу, их машина была видна издалека. Вновь выехав на свободную местность, Рум выключил свет и надавил на педаль газа до предела. Сто пятнадцать километров в час, сто двадцать, сто двадцать пять… И когда на горизонте остались лишь деревья без кого бы то ни было, парень резко остановил машину. — Тобиас! Нет, нет, нет! Проснись! Он вышел из машины и открыл дверь пассажирского сиденья. — Вставай, пошли, нам надо уходить. Взяв под руку Дальберга и другой рукой схватив чемодан, он из последних сил, спотыкаясь, дошел до спасительного минивэна. — Рад тебя снова видеть, — с тяжелым усилием улыбнулся Рум. — Ага, а я то как рад вас видеть, — усмехнулся небритый мужчина и закинул мятную жвачку в рот. Оглушающий взрыв поднял в небо всех ближайших птиц, и небо затянуло бесчисленными крыльями воронов и жаворонок. Запахло бензином и горелыми покрышками. — После будем лобызаться, нам пора валить. Рум уложил Тобиаса на заднем сиденье и захлопнул дверь. Жалостливый скрип колес уносил обратно на Бример 65.