Пробка издает звонкий чпок и лёгкий ветерок разносит по малоосвещенной комнате слегка приторный запах красного полусладкого. Осаму разливает жидкость в два бокала. Один оставляет себе, а второй протягивает сидящему на кровати Накахаре. Тот с хитрой ухмылкой забирает его и отпивает. На самом деле, его ухмылка это лишь способ скрыть удивление, в котором погруз Чуя несколько минут назад, когда его напарник пришел к нему в комнату с бутылкой вина, и не сказав ни слова, открыл его, разлил в стеклянные бокалы (которых у Чуи было всего два) и предоставил ему один из них. Сейчас же, Дазай повернулся к обладателю роскошной комнаты спиной, поглядывая в открытое окно, а точнее в двери, ведущие на балкон.
Рыжеволосый не видел, зато прекрасно ощущал, что взгляд Осаму сейчас тяжёлый и серьезный. Он вглядывался в темную даль, где лишь небо было слегка бледного оттенка из-за освещения в городе, все остальное утопало в непроглядной темноте летней ночи. Плечи шатена были напряжены, руки слегка подрагивали, и если бы не его черный плащ, закрывающий обзор на большую часть тела бинтованного, сидящий на кровати точно мог бы сказать, что и остальные мышцы его тела также пребывают в напряжении.
Что-то не так.
Мафиози слишком подозрительно себя ведёт. Более странно, молчаливо, тихо. Дазай, конечно, любит частенько подшучивать над напарником, но благодаря этому у Накахары уже давно выработался иммунитет к его издёвкам. Чуя на все 100 процентов знает, когда Осаму лжёт, а когда говорит правду, и сейчас, рыжеволосый всем своим нутром чувствовал, что он не просто так пришел.
Отпив ещё немного из бокала, рыжик меняет позу в которой сидит: закидывает одну ногу на другую и опирается о мягкую кровать рукой, затем опустошает бокал и начинает крутить его в руке. Он решил сделать вид, что не замечает странностей в поведении суицидника.
— Зачем ты пришёл? - спрашивает голубоглазый, продолжая играть с бокалом.
Дазай допивает алкоголь и разливает им по второму кругу. Он опирается на деревянный, лакированный стол позади себя спиной и снова принимается пить.
Тянет время? Или же
боится начать разговор?
Ох как это не нравилось Чуе.
Последовав дазаевскому примеру, он коснулся губами прохладного стекла и за раз выпил всё. Осаму смотрит на него. Стоит и смотрит таким взглядом, каким обычно врачи после неудачной операции одаривают родственников умершего пациента. Теперь Накахара уже просто не решается разбить эту тишину и атмосферу, повисшую в комнате. Это было бы слишком грубо. Наконец, шатен отрывается от стола, ставит пустой бокал на стол и прячет руки в карманы, закрывая глаза.
Что такого могло произойти, чтобы этот недосуицидник вдруг стал таким серьезным?
Он вновь открывает глаза, встречаясь с небесно-голубым взглядом, в котором уже читается не то что недопонимание, а почти паника. Дазай сбил с толку своего напарника этими долгими паузами и пугающими взглядами настолько, что он уже даже не может держать себя и свои эмоции в руках, а он в этом спец, уж поверьте, после всех выходок и, благо, неудачных попыток суицида нервы окрепнут настолько, что проснувшись связанным на холодном бетонном полу, ты будешь просто сидеть и ждать своей участи.
— Мне нужно кое-что тебе сказать, - холодно проговорил шатен.
Чуя напрягся всем телом, но остатки его здравого смысла помогали не сорваться и не отвесить "шутничку" звонкую пощечину.
— Говори, - Накахара попытался сказать это как можно твёрже, но его голос предательски дрогнул. Что это было? Он подавился воздухом, вот до чего Неполноценный может довести человека.
Осаму вновь принялся тянуть время, он нервничал. Очень нервничал. Парень сделал пару шагов к рыжику и сел на кровать в метре от него. Шляпник сначала смотрел на него, но после долгого молчания опустил голову вниз, рассматривая как играет отражение тусклого света в бокале.
— Я ухожу из Портовой мафии, - отрезал Дазай.
Прекрасные голубые глаза рыжеволосого расширились как никогда прежде. Казалось, будто этой фразой, Осаму выбил из Накахары все силы, слова, весь воздух. Рука невольно начала сильнее сжимать бокал. Он повернул голову в сторону Дазая и открыл рот, пытаясь сказать хоть что-то, но кажется, он даже не мог дышать.
— Ч-что? - еле слышно, все же сказал Чуя.
Дазай, чуть помолчав, ответил:
— Да, ты не ослышался. Я ухожу. Прости, - он закрыл глаза.
Извинился потому, что чувствует невыносимую вину перед напарником и другом. Оставляет его одного.
— Ч-что..? Ты... У-уходишь? - голос начал дрожать так сильно, что Чуя еле мог говорить.
Давление в руке дошло до своего пика и стекло разлетелось в разные стороны. Некоторые, достаточно большие кусочки стекла врезались прямо в руку Накахаре, появились алые сгустки крови. Осаму открыл глаза и уставился на руку друга. Самый большой осколок торчал прямо из запястья Чуи, откуда уже, тонкими струйками лилась кровь, стекая дальше по руке и капая на пол.
— Чуя, ты что? - он попытался взять его раненную руку в свою, но парень осёкся, вскочил с кровати и с ужасом посмотрел на бинтованного, совсем не замечая боли.
— Не подходи! Как ты мог?! - Шляпник выбежал на балкон, прячась в темноте.
У Осаму что-то сжалось внутри, давая понять, какую ошибку он делает. Три года. Целых три года они с Чуей дрались рука об руку. Они провели вместе наверное самые лучшие подростковые года, столько всего пережили, равных Двойному Черному не было нигде во всем мире! Как можно вот так просто расстаться с прошлым? Три года жизни... Может для кого-то это и не столь много, но для людей, у которых каждый день проходит с осознанием того, что в любую минуту их могут убить, что выполняя очередное задание, они могут не вернуться с него, три года это достаточно долгий промежуток времени. Дазай понимает, как больно и неприятно сейчас Накахаре, ведь они очень близки. Отпускать таких людей безумно тяжело. Ему самому плохо от мысли, что скоро придется оставить Чую.
Он встаёт с кровати и идёт на балкон. В темноте, в самом углу на полу сидит рыжеволосый. Он согнул колени, обхватил их руками и спрятал голову. Осаму опускается перед ним на колени и кладет руку ему на плечо, начиная поглаживать, пытаясь успокоить, и как бы извиняясь.
— Чуя, прошу... - тихо говорит он, - Посмотри на меня.
Его игнорируют и шатен решает взять ситуацию в свои руки. Он снял шляпу с Накахары, которая за все время успела ему полюбиться и положил чуть в стороне от него, затем положил ладонь на голову ещё пока не бывшему напарнику и начал скользить по мягким, вьющимся волосам вниз. Дазай добрался до подбородка друга и поднял его голову, заставляя смотреть на себя. Хоть в комнате и был приглушённый свет, этого хватало чтобы осветить лица на балконе.
— Ч-чуя? Ты что плачешь?
Соленые струйки спускались вниз по щекам, оставляя после себя мокрые следы.
Сказать что суицидник был в шоке - ничего не сказать.
— Отвали, предатель! - мафиози отбил чужую руку, но Дазай перехватил ее и сжал в запястье, а Чуя сейчас слишком слаб для того, чтобы противостоять человеку, с которым у них сильно отличаются весовые категории. Он схватился за руку Осаму, сначала пытаясь все же убрать ее, но постепенно ослабляя хватку, и вот тонкая ручка Чуи держится за сильную руку Дазая, как за спасательный круг. Вскоре к ней добавляется и вторая рука Накахары, он давит на опору и забинтованная рука падает ему на грудь, он прижимает ее к себе, пачкая все кровью и содрогаясь в новом приступе слёз.
— Как ты мог? Как ты мог, Дазай... Оставишь меня одного? - парень откинул голову назад, пытаясь скрыть эмоции.
— Чуя, - он обхватывает второй рукой тонкую шею и снова заставляет смотреть на себя. От слёз волосы прилипли к лицу, скатываясь в отдельные мокрые пряди. Дазай аккуратно убрал их большим пальцем и потянул на себя слабое тело.
— Пойдем, я перевяжу тебе руку.
Вот уж чего-чего, а такого Осаму точно не ожидал. Он ждал истерики, криков, полного погрома в комнате, драки, ссор, чего угодно, но только не слёз. В чем же дело? Почему Чуя так отреагировал? Теперь уйти будет ещё сложнее.
Дазай поднимает рыжика с пола и понимает, что тот не может стоять на ногах. Конечно, все это время из его руки большими количествами вытекала кровь, так и до анемии недалеко. Осаму подхватил Чую на руки и понес в комнату. Он посадил его на кровать и быстро принес аптечку.
— Чёрт, нужно снять верхнюю одежду, - сказал шатен сам себе и стал
раздевать Накахару.
Его пальто с навсегда впитавшемся запахом дорогого алкоголя и короткий пиджак оказались на полу. Дазай осторожно закатал рукав белой рубашки с кровавыми пятнами и достал осколки из тонкой руки, затем обработал раны и забинтовал хрупкую руку.
Голубоглазый даже не дернулся. Последствия истерики.
Убрав все, Неполноценный сел обратно на кровать, он не мог оставить рыжика в таком состоянии. Он смотрел в одну точку, не обращая внимания ни на боль в руке, ни на шатена, находящегося рядом, его взгляд не сосредоточен, он смотрит в пустоту. Хотелось узнать, почему он так бурно отреагировал.
— Дазай, ты правда уходишь? - спросил, заикаясь от слёз.
— Правда. Прости меня, Чуя.
Рыжеволосый не выдержал, он бросился в объятья Осаму, обхватывая его спину, сцепляя руки сзади и утыкаясь головой в грудь и прижимаясь залитой румянцем щекой. Его тело задрожало, оповещая шатена, что голубые глаза снова проливают горькие слёзы. Дазай обнял его в ответ, также прижал к себе. Что же он натворил? Он не хотел причинять Чу такую боль.
— Дазай, прошу, не уходи. Не уходи от меня, - говорит он, все также куда-то в грудь Дазая, но тот все понимает.
— Не уходи, ведь я так.. люблю тебя, - на последних словах Чуя ещё сильнее прижимается к приятной ткани на груди шатена. Осаму на секунду удивился и невольно улыбнулся.
Теперь ему все понятно. Вот она, причина слёз.
Любовь.
Чуя перебирается повыше, обвивая руками его шею и пряча лицо теперь уже на плече, впутывает руки в слегка кудрявые волосы.
— Я люблю тебя, - шепчет Накахара на ухо кареглазому и легко целует в шею, снова прижимаясь. Этот поцелуй был очень горячим, губы Чуи напухли, погорячели от слёз.
— Чуя...
Осаму подхватил его за талию, усаживая себе на колени поудобнее и беря за плечи, слегка отстраняет их тела друг от друга.
— Почему ты не рассказал мне?
— А что бы это изменило? - бросил злой взгляд. — Можно подумать, наши чувства взаимны, - сарказм. — И скажи я чуть раньше, что бы ты подумал? Что от меня надо держаться подальше? Избегал бы меня? Или вообщ...
Его прервал палец Дазая, который он положил на опухшие губы рыжика. Тот удивлённо посмотрел на него. Дазай, медленно проводя по губам, убрал палец и запустил руку в рыжие, слегка растрёпанные пряди, поглаживая макушку и затылок, пытаясь успокоить Чую. Такое поведение было непривычно наблюдать у Осаму. Верно, он даёт намек Чу. Шатен придвинул Накахару ближе к себе, накрывая своими губами губы голубоглазого. Через несколько секунд напор стает сильнее, заставляет Чую открыть рот и впустить к себе горячий язык. Он замирает от неожиданности, но пытается отвечать Дазаю, ведь он так мечтал об этом. Шатен целует его нежно и осторожно, словно одно, даже самое слабое лишнее движение предоставит раненному физическую боль, которой суицидник и так сполна одарил его чуть раньше, правда это была не физическая боль, но настолько сильная, что не почувствовать ее было невозможно. Осаму проник языком в ротик Чуи, изучая каждую нежную стенку, переплетая свой язык с его, немного пугливым и не таким смелым, и постепенно углубляя поцелуй. Напряжение с тела Накахары понемногу исчезает и когда он убедился, что все происходящее не шутка и не сон, завел руки обратно за шею Дазая, придвинулся ближе и обнял его. Осаму стал изучать стройное тело руками, поглаживая спину Чуи, изредка цепляясь за одежду, намекая, что она сейчас не к месту. Долгий поцелуй заставил повелителя гравитации дышать чаще и быстрее, сердце колотилось, отдавая в виски, а внизу живота начало приятно тянуть. Осаму, заметив состояние партнёра, разорвал их губы и впился в тонкую шею, оставляя багровую метку и минутку, чтобы отдышаться.
— Дазай, - сладко выдыхает имя соблазнителя Чуя, от чего сказанное превращается в полушёпот и звучит ещё более сексуально.
Осаму отрывается от его шеи цепляется за рыжие волосы, медленно тянет руку вниз, заставляя Чу поддаться и опрокинуть голову назад.
— Теперь ты мой, Чуя, - шепчет на ухо, — Слышал? Мой и больше ничей.
— Да-а, - возбуждённо протянул Накахара.
Осаму опомнился, понимая что сейчас делает ему больно, отпустил; осознал, что сделал беззащитному и дорогому человеку больно.
Почему он не может контролировать это?
Он вновь вовлекает рыжика в поцелуй, теперь более грубый, властный и мокрый. Он хватает его за бедра и встаёт с кровати вместе с ним, не разрывая губ. Чуя обхватывает ногами талию суицидника и скрещивает их на спине, устраиваясь поудобнее. Когда дышать снова стает слишком тяжело, Дазай бросает Накахару на кровать и нависает сверху, прижав его руки и не давая двигаться, от чего шляпник вздрогнул и недовольно промычал.
— Рука...
Дазай резко убрал свою руку. Это снова повторилось. Снова причинил боль.
— Ничего, - Чуя сказал это искренне.
Кареглазый легко коснулся давно желанных губ и начал оставлять невесомые поцелуи на румяных щечках, переходя на шею. Нежно целует под ушком, слабо покусывая мочку, выдыхая едва слышное "Чу-уя...", и спускаясь вниз к острым ключицам. Теперь одежда мешает сильнее, чем прежде, Дазай расстёгивает воротник рубашки голубоглазого, открывает прекрасный вид: синие, пульсирующие венки на изящной шее, ямки вдоль ключиц и сексуально выпирающие, острые косточки. Сначала он еле касается их губами, постепенно становясь грубее и вот, он уже кусает Чую. Чувства Осаму сейчас даже ему самому непонятны. Он то грубый, то нежный, постоянно меняет темп, не давая привыкнуть, то боится причинить боль, то срывается и оставляет следы от укусов на бледной коже: Чуя сводит его с ума. Последний шумно дышит, хватая кислород, которого сейчас не хватает, его тело мелко дрожит от каждого прикосновения шатена, а от почти неощутимых поцелуев в очень чувствительных местах, по коже пробегают множество приятных мурашек, а из горла невольно вырывается хриплый стон удовольствия, который действует на Осаму как доза мощного афродизиака. Дазай одним рывком срывает все пуговицы с рубашки Накахары и осматривает его худое, невероятно красивое тело, начиная от выступающих рёбрышек, впалого животика, с почти незаметными кубиками пресса и заканчивая косточками таза, которые почти не видно из-за черных джинс. Осаму хотелось подарить Чуе неземное удовольствие, хотелось чтобы он навсегда запомнил этот вечер, чтобы задыхался от наслаждения и срывался на крик от удовольствия, но в то же время он не хотел ранить его. Хотелось видеть, как он закрывает глаза, закусывает губу, как изящно прогибается в спине под весом чужого тела. Ведь после этой ночи Дазай... Но сейчас он никак не мог совладать с собой и то становился грубым, то очень нежным. Он берет запястья рыжика и кладёт их около его головы, тот уже подумал, что шатен забыл про рану и сейчас снова прижмёт руки к кровати, и снова будет больно, но нет. Дазай положил свои пальцы в маленькие, по сравнению с его ладошки и начал медленно целовать Чую, приводя руки в действие: еле касаясь нежной кожи, он ведёт по ней пальцами вниз по рукам. Проводит по венкам, спускаясь к локтям, чувствует как тело Чу откликается на это, мелкая дрожь снова накрывает его. Накахара получает просто удивительные ощущения, слегка щекочущие и настолько приятные, что мурашки снова пробегают по телу. Бинтованный спускает руки на оголённую талию и продолжает движение. Чуя выгибается в спине, издавая ещё один стон. Он сейчас будто спит, да, это похоже на один из тех снов, что он часто видел по ночам, засыпая с мыслями о его напарнике с суицидальными наклонностями. Чу понадобилось с пол минуты чтобы прийти в себя после необычной ласки. Осаму тем временем уже добрался до заветного ремешка на черных джинсах и снял со своего
любовника любимого всю нижнюю часть одежды. Когда джинсовая ткань летела на пол, из кармашка что-то выпало и осталось лежать рядом с Дазаем. Увидев небольшой, металлический ножик Чуи, у Осаму появилась идея. Но чтобы осуществить ее, ему пришлось бы пересилить себя, ведь Чуя сейчас и так слаб, лишняя нагрузка может серьезно навредить ему. В любой другой ситуации, бинтованный уже водил бы тупой стороной ножа по коже, опаляя ее ходом стали, но Чу в таком состоянии, что он не решился на это. Дазай отбросил любимую игрушку рыжика на пол и стал стягивать с себя одежду. Раздевшись, он снова начал сминать губы Накахары своими, обшаривать руками его тело, прижимать к себе. Он давно был желанным для Дазая. Его рыжие волосы, голубые глаза, их разница в росте, хоть они ровесники, но Чуя куда ниже Дазая, а его манящие губы... Как иногда хотелось подмять под себя это хрупкое тело, хотелось защищать Накахару. Почему он этого не сделал, спросите вы? Он и сам не знает.
Когда голубоглазый начал скулить от нетерпения и приятных ласк, Осаму спустился к бёдрам Чу, начал гладить их руками и целовать живот, спускаясь все ниже. Рыжие волосы дёрнулись вслед на головой, которую Накахара откинул назад, руки сжали шёлковое одеяло, а из горла вырвался громкий стон, когда Дазай лизнул красную головку, а затем полностью обхватил ее губами.
— Даза-ай, - протянул рыжик.
Шатен понял, что Чуя и так на пределе, к слову он и сам уже так возбудился, что скоро дойдет до оргазма. Выпустив изо рта орган Накахары, он поднес два пальца к губам рыжеволосого. Тот даже не думая, инстинктивно взял их в рот и смочил слюной. Осаму вызвал новую волну удовольствия у своего партнёра, вставляя сразу два пальца и тут же оттопыривая их, начал растягивать Чу. Долго этого делать не пришлось, Дазай настолько расслабил его, что тело даже не было напряжено. Самоубийца, заметив это, не стал тянуть. Он подхватил Чую одной рукой за спину, а второй раздвинул его стройные ножки и устроился между них. Помогая себе рукой, он направил свой член к растянутому проходу и начал медленно входить в Чую. Тот, задержав дыхание и закусив губу, прогнулся в спине, хватаясь руками за спину Осаму и впиваясь в нее короткими ногтиками, слегка поцарапал. Когда шатен вошёл в него полностью, то почувствовал, как сильно влажные стенки сдавливают его орган - Чуя такой миниатюрный. Дазай начал двигаться, чувствуя как ногти царапают спину все сильнее, а хриплые стоны становятся все более громкими и прерывистыми. Чуя кусает чужое плечо, а Дазай резко поворачивает его голову и целует, стараясь довести Чу до состояния эйфории. Свободной рукой, он водит по талии Накахары, касаясь лишь пальцами, от чего рыжик вздрагивает и сильнее сжимает ноги на пояснице Осаму. Бинтованный разрывает поцелуй и оставляет ещё один, почти фиолетовый засос на белой шее. Дазай чувствует, как возбуждение доходит до своего пика, он берет в руку член Чуи и делает резкие движения. Ощущения стают ярче, голубоглазый хватает Осаму за предплечья и сдавливает их, чувствуя как все тело будто горит. Секунда — Накахара вздрагивает, ноги свело, а в животе загорелись миллионы искр. Вязкая, белая жидкость испачкала нижнюю часть живота и грудь в некоторых местах. Дазай кончил следом прямо в Чую, содрогаясь в последних ощущениях оргазма. Осаму выставил руку чтобы не упасть на рыжика, сил после такого почти не было. Суицидник медленно вышел из уже не такой узенькой дырочки и принялся вылизывать чужой живот и остальные испачканные части тела рыжика от семени. Накахара глубоко дышал, видя мир уже через блеклую пелену. Истерика, потеря крови, секс с любимым человеком и осознание этого полностью лишили его сил. Чуя начал засыпать, чувствуя как сильные руки поднимают его, укладывают поудобнее, как теплое одеяло накрывает тело.
— Дазай, - шепчет голубоглазый.
Шатен обернулся, застегивая последнюю пуговицу на белой рубашке и надевая свой черный галстук.
— Дазай, не уходи, - из последних сил рыжик приоткрыл глаза и протянул руку в сторону стоящего рядом с ним парня, но через три секунды силы закончились и рука упала. Накахара почти уснул, но все же почувствовал, как горячая ладонь ложится на его щеку. Осаму целует его в губы, шепчя на ухо:
— Я люблю тебя, Чуя. Помни это.
Это было последним что услышал Накахара, перед тем, как окончательно погрузиться в сон.
***
Рыжик еле открыл глаза. Он спал лицом к окну, так что первое что он заметил, это то, что сейчас ночь. Он снова закрыл глаза, пытаясь заставить свое тело слушаться его.
— Дазай, - он протянул руку в сторону, где по его мнению должен находиться шатен, но когда рука прошла через пустое пространство, осознание ужасного настигло Накахару. Он слишком резко сел на кровать, от чего голова пошла кругом. Он спёрся рукой о простынь и тут же вздрогнул от сильной боли в этой самой руке. Вчера он не чувствовал боли вовсе, сейчас же, она настигла его. Но уже через секунду он и думать забыл о боли. Чуя выбрался из теплой кровати, куда вчера принес его Дазай и оцепенел, увидев листок бумаги на столе. Он подошёл ближе и дрожащими руками взял пергамент.
«Я принял окончательное решение. Прости меня. Но я обещаю, что мы ещё встретимся. Дай мне немного времени и мы обязательно встретимся.
Не грусти. Я люблю тебя, Чу.
Дазай»
Чуя взял со стола черный галстук, оставленный там Дазаем. Он сжал его в руках. Несколько горячих капель упали на плотную ткань.
