It's Inevitable

Вэриан открывает глаза, не видя вокруг себя ни одного чёрного камня. Он приподнимается на локтях с земли и обнаруживает себя перед дверью собственной лаборатории. Знакомый сарай и дом отца неподалёку в остальном не пострадали от шипов, которые, вроде как, должны уже были уничтожить эту местность, но нет. Любимые яблони Рудигера с нетронутыми стволами, и листва у их корней также совершенно нетронута, за исключением нескольких яблочных огрызков. Вэриан переводит взгляд с деревьев на лестницу, на огороженную тропу, тянущуюся к Короне — никаких камней. В последний раз, когда Вэриан был здесь, было трудно даже пройти по дороге, не споткнувшись об один из них. «Что происходит?..» Алхимик помнит всё, что произошло: эксперименты на Рудигере, похищение королевы Арианны, провальные попытки использовать волосы Рапунцель и дрель, чтобы освободить Квирина из янтарной тюрьмы... а затем он в отчаянии бросился к автоматону, хотя бы для того, чтобы заставить принцессу понять, что он чувствовал, потеряв родного отца. Потными ладонями и дрожащими пальцами он управлял рычагами с высоты, ослеплённый гневом при виде перепуганных физиономий под ним и со всей решимостью готовый раздавить друзей и семью Рапунцель, намереваясь в следующую секунду увидеть красные пятна на механических кулаках управляемой машины. Красный. Всё вокруг светилось красным, он видел и чувствовал красный цвет, но вскоре Рапунцель активировала камни, и красный вспыхнул ослепительно синим, а один из них прорезал автоматона насквозь. И затем... Ничего. Тут воспоминания Вэриана внезапно обрываются, как будто из учебника его памяти вырвали важную страницу. Теперь он вернулся домой, но рядом нет ни батальона королевской гвардии, ни Рапунцель, ни камней, и это не имеет смысла — с научной точки зрения, конечно. Даже если предположить, что последние несколько месяцев были одним долгим и ужасным сном, он всё равно не смог бы пережить эту изощрённую иллюзию. И всё же... Пошатываясь, подросток встаёт, вытянув одну руку, чтобы опереться на дверной косяк. Если он где-то и найдёт ответы, то только в своей лаборатории, где заточён его отец. ...Или нет? Если камни исчезли, возможно, он вообще не найдёт окаменевшего тела Квирина. Всё, что он знает наверняка, это то, что нужно идти вперёд. Когда что-то изначально бессмысленно, есть только одна приемлемая форма действия: формирование гипотез о ситуации и далее их проверка. Нельзя одновременно быть человеком науки и уклоняться от ответов на необъяснимые вопросы. Тихий скрип двери, — такой знакомый алхимику звук, от которого учащается пульс. Квирин когда-то обещал смазать её петли маслом, но его постоянные обязанности главы Старой Короны, конечно, заставили его позабыть о своём обещании. Сейчас этот скрип служит болезненным напоминанием о том, что отца больше нет рядом, он никак не сдержит слово. Но ржавая дверь — это то, чего ожидал Вэриан, в конце концов, он знает хитросплетения своей лаборатории лучше, чем кто-либо другой. Но звук, раздающийся после скрипа, заставляет мальчика застыть на месте. — П-пап? Это... это ты? Хах, эм... дай мне просто... э-э... убрать книги. Здесь грязно, я сейчас... «Это... мой голос.» У Вэриана начинают дрожать колени. Он снимает перчатку и вытирает лоб тыльной стороной ладони, безнадёжно оглядываясь назад, к выходу, прикидывая возможность бегства. В последний раз ему было так жарко и холодно одновременно, когда он, сам об этом не догадываясь, создал химическое вещество, пары которого вызвали у него недельную лихорадку. (В это время ему привиделся очень сложный алхимический спор между ним и Рудигером. Это были мрачные семь дней научного прошлого Вэриана.) И только лихорадочная галлюцинация могла объяснить, что он слышит собственный голос, доносящийся из лаборатории. «Нельзя одновременно быть человеком науки и уклоняться от ответов на необъяснимые вопросы», — сурово напоминает себе алхимик, хотя теперь эти слова звучат нисколько не мотивирующе и скорее угрожающе. Каждый шаг, который он делает, даётся с трудом, как пробираться по колено в снегу — ещё один опыт, который он не хочет повторять, — но он заставляет себя идти вперёд. Вэриан сглатывает и входит в лабораторию. За его столом копошится фигура мальчика, совсем юного и худощавого, с чёрными волосами, беспорядочно торчащими из-под лямки очков. Его неистово колотит: он судорожно прячет плотно закрытые пробками мензурки в ящики и бросает одеяла на исписанные чертежи, разбросанные по всему столу. Под столом же в тени лежит пушистый енот, лапы которого светятся слабым розовым светом, без сомнения, это осталось после очередной встречи с ловушками Вэриана. — ...Похоже, Рудигер снова влез, — вслух выдаёт он, и его голос слишком резко отдаётся эхом в тишине, потому что он не знает, что ещё сказать. Наступает болезненное, тяжёлое затишье. Голова другого мальчика тотчас поворачивается, и он открыто таращится на алхимика с отвисшей челюстью. Он замирает, издавая сдавленный, недоверчивый стон, и у обоих явно возникает одна и та же мысль: «ты — это я». Другой вскрикивает. Всё происходит в одно мгновение: Рудигер выскакивает из-под стола, проносится мимо двойника и натыкается на Вэриана, который остаётся слишком потрясённым, чтобы собраться с силами. Два зеркальных отражения одновременно падают на пыльный пол; другой заходится в кашле, чуть накреняясь вперёд. С ворчанием мальчишка отталкивает от себя второго, что оказывается труднее, чем ожидалось, учитывая их одинаковый размер, и неуверенно поднимается. Тот делает то же самое мгновение спустя, и оба смотрят друг на друга, полностью и совершенно безмолвно. Частично виднеются диаграммы на столе, несмотря на неудачную попытку скрыть их, и Вэриан обнаруживает, что его глаза блуждают по эскизам, все помечены собственной системой стенографии. Это старые чертежи, схемы прошлых провалов, и вместе с этим приходит ещё одно осознание, обрушивающееся на него с такой силой, что он вздрогнул. Это не Старая Корона после исчезновения камней, а скорее Старая Корона до того, как они вообще появились. — Эти расчёты, — начинает Вэриан, не обращая внимания на хрипы, исходящие из горла собеседника. — Они для... для водонагревателей, не так ли? Те, что я — ты — мы построили в туннелях. Чтобы помочь Старой Короне... Другой молча кивает. — Разбери их, — строго отвечает он, и алхимик вздрагивает. — Мне неприятно тебе это говорить, но они сейчас взорвутся, и это выйдет не очень хорошо. И папе это тоже не понравится. — Но допустимая погрешность... — сипит тот, и Вэриан не может не чувствовать себя неловко, слыша свой собственный голос, исходящий от кого-то другого, даже если у этого человека те же лицо и манеры. — Я рассчитывал и пересчитывал любые аномалии и все возможные исходы, и погрешность была только... — Ноль целых, пятьдесят семь сотых процента, — перебивают его. — Я знаю. Я... я тоже всё рассчитывал. Но до тех пор, пока всё идёт не так, как надо, — Вэриан смотрит двойнику в глаза, наблюдая за его реакцией в стоящем перед ним живом зеркале. — Для нас всё всегда идёт не как надо. Котлы были его последним крупным проектом до знакомства с Рапунцель и её друзьями. Это в сочетании со знанием того, что чёрные камни исчезли — нет, они ещё не проросли — приводит к единственно возможному выводу. Почти невозможно быть уверенным, но, как и водонагреватель, возможность путешествия назад во времени не равна нулю. — Ты... — другой смотрит на него с озадаченным удивлением. — Ты, должно быть, из моего ближайшего будущего... каким-то образом. Им пришла в голову одна и та же мысль. (Конечно, ещё бы, ведь это один и тот же человек.) — Да, — приглушённый ответ. — ...должно быть. В тот же миг глаза мальчика начинают сверкать от удивления перед новым открытием. — Ух ты, не могу поверить — мне удалось путешествовать во времени! Все те теории о том, что это возможно, и я никогда даже не думал попробовать это сам. Погоди, значит, после водонагревателей и инцидента с ними я задумаюсь над машиной времени? Ты здесь прямо сейчас, потому что ты настроил именно эту точку временной шкалы. Ого, это так здорово, — Паст-Вэриан внезапно оказывается всего в нескольких сантиметрах от его лица, пристально вглядываясь в его черты, словно в микроскоп. — Выглядишь примерно моего возраста, так что это должно произойти очень скоро. Боже, я действительно сделаю несколько больших скачков в следующем году. Ты хоть на год старше меня? Может быть, я совершу прорыв ещё раньше! Сконфузившись, Вэриан отступает назад. «Это то, как я всегда заставляю других чувствовать себя..?» — Э-э-э... да. Эм... я ничего не могу сказать об этом, конечно, потому что я могу изменить обе наши временные линии, — «И ещё потому, что я понятия не имею, как все это произошло.» — Ты, конечно, понимаешь. Парадоксы времени и всё такое. Ужасно, если б мы стёрли себя из жизни из-за неправильных разговоров, да? — О, ты прав... ну, конечно, ты прав, я прав, мы оба были бы... правы, — мальчик нервно смеётся, но через мгновение его лицо опускается, и он смотрит на Вэриана с мрачным пониманием. — Если ты здесь, значит ли это... что в будущем случилось что-то плохое, что ты пытаешься исправить? Иначе я не могу представить себе, что меня интересуют путешествия во времени, — его голос резко надрывается и переходит почти на писк. — Я — мы правда сильно напортачили?.. Снаружи ветер свистит в деревьях и усиливает внезапное холодное молчание между ними. Именно в этот момент подросток понимает, что не может рассказать своему двойнику о судьбе Квирина, несмотря ни на что. Одного опустошённого алхимика вполне достаточно для этой временной шкалы, и если всё пойдёт хорошо, второго никогда не будет. Импровизированный прыжок Вэриана назад во времени — это, очевидно, способ Вселенной дать ему второй шанс, чтобы предотвратить любую из надвигающихся катастроф от разворачивания во второй раз. Он встречается взглядом с мальчишкой и качает головой. — Мы ничего не напортачили. Мы пытались спасти Корону от ошибок других — и потерпели неудачу, — Вэриан сжимает кулаки, отталкивая образ Квирина и цепляясь за то, во что он так отчаянно хочет верить, что это правда. — Но в этот раз, мы сделаем всё правильно, — он протягивает руку к своему прошлому «я» и, как он надеется, ободряюще улыбается, несмотря на темнеющее облако сомнения, клубящееся в сердце. — Ты ведь мне доверяешь?