***
Корона полна эксцентричных личностей, некоторые из которых (например, пекарь с ведром на голове) никогда не появляются без шлемов или маскировки. Именно по этой причине Вэриан едва удостаивается взгляда, направляясь к сцене со своим двойником, щурясь сквозь металлическую маску на лица людей, которые не могут видеть его в ответ. Он одет в один из массивных старых пальто Квирина, скрывающем фигуру, а на волосах временная краска (последнее, изобретённое Паст-Вэрианом), превратившая тёмные волосы в сносный коричневый и даже закрасившая характерную голубую прядь. И всё же Вэриан не может чувствовать себя в безопасности. Никто не смотрит на него, но он ещё помнит ужас, который вызывал у этих самых людей, выпустив мутировавшего Рудигера на Корону. А теперь эти самые граждане посещают выставку наук в прекрасный и ясный день, пребывая в блаженном неведении относительно похитителя, изменника и почти покушавшегося на убийство среди них. Если честно, то и Паст-Вэриан тоже ничего не знает. Немного подташнивает. Может быть, это просто от недостатка воздуха из-за сжимающей металлической маски, прижатой к лицу и ограничивающей потребление кислорода. «Да, должно из-за неё.» Неподалёку Паст-Вэриан с удивлением и неким скептицизмом смотрит на сцену, где доктор (если бы) Сент Крой собирается произнести свою «мотивационную» речь. Все взоры также устремляются на него, а не на странного человека в маске и просторном пальто, беспокойно постукивающего ногой, отчаянно пытающегося избежать присутствия знакомых лиц, которых уже однажды разочаровал. Ястребиная ухмылка мужчины такая же скользкая, как помнит Вэриан, более подчеркнутая руками, напыщенно заложенными за спину и выступающим вперёд брюхом, как у претенциозного пингвина. — Один из вас унесёт домой величайшую награду, известную миру науки — моё одобрение. Ну, а тех, кому не так повезёт... да помилует Вселенная ваши несчастные души. Удачи! — Это не Кэсс, — бормочет Вэриан, увидев невзрачного охранника около Сент Кроя. В его временной шкале единственной причиной, по которой Кассандра справилась с должностью охранника, было то, что он, Вэриан, выполнял её обязанности фрейлины. На этот раз она, должно быть, до сих пор трудится в замке, собирая белье и поправляя цветочные композиции в столовой. «Так ей и надо.» — Кэсс? — недоверчиво шепчет Паст-Вэриан. — Фрейлина принцессы Рапунцель? С каких это пор ты в отношениях с ней? Мальчишка подпрыгивает. — К-Кэсси? Эм... Кассандра. Хм. Забудь. Просто думал о... о чём-то, что не происходит в этот раз. Аномалия временной шкалы. Знаешь... путешествия во времени... Брось. Я оговорился. Неважно. Тот странно глядит на него, но не настаивает. Один за другим горожане демонстрируют свои тусклые творения, и Вэриана начинает трясти от нетерпения и желания снять маску хотя бы на секунду. Во время особенно сильного заклинания рассеивания на его плечо опускается рука, и он резко вздрагивает, иррационально боясь, что это Рапунцель, или Юджин, или, боже упаси, Кассандра, желающая поговорить с таинственным незнакомцем в маске. Но это всего лишь двойник, слегка толкающий его, чтобы привлечь внимание. — Прости, — приглушённо извиняется он. — Я оставил мешок с песком на другой стороне сцены. Ты не мог бы присмотреть за сам-знаешь-чем, а я отойду за ним? Знаю, мы скоро выходим. Это займет всего минуту. Вэриан молча кивает, и другой бросается прочь, забавно выставляя руки вперёд. Он надеется, что его прошлое «я» не споткнётся и не отправится в больницу до того, как они смогут продемонстрировать своё изобретение, что, зная его несогласованность, вполне реально. Даже если они и придут на презентацию, как они всё-таки добьются победы? Фернанда Пизаззо всё равно явится сюда со своей конфетной пушкой и безвкусными магнитами и украдёт первое место прямо у него из-под носа, потому что Сент Крой — тупица без вкуса и знания того, что действительно важно для науки. «Пизаззо...» Вэриан знает, двойник никогда не одобрит предательскую мысль, бурлящую в нём, как стакан кипятка, потому что он хотел победить честно и законно. Но именно в этом и заключается проблема — законная победа невозможна, и подросток помнит это по опыту. Идиот-судья будет очарован примитивными левитирующими магнитами Пизаззо и бесплатными образцами шоколада, а Паст-Вэриан останется таким же униженным и презираемым, как и он в своё время, даже с помощью компетентного помощника, который уже не бредящий старый пьяница. До того момента, пока Вэриан не сделает что-то, что изменит их судьбу. Синтез химических веществ — основа алхимии, и соединения, которые вызывают некоторую форму разрушения, легче всего создать (хотя, по общему признанию, разрушение иногда непреднамеренно). Истинный алхимик никогда не выходит из дома без арсенала, пригодного для широкого спектра ситуаций, от простого очищения пятен до дымовых шашек — до полноценных взрывов. Из внутреннего кармана пальто мальчик достаёт тщательно запечатанный флакон с мерцающей голубой жидкостью и одной рукой в перчатке аккуратно открывает его, оглядываясь вокруг, дабы убедиться, что рядом никого нет. Изобретение Пизаззо в настоящее время покрыто одеялом, скорее всего, для дополнительного драматического эффекта, но из того, что Вэриан может вспомнить, машина активируется рычагом, который установит магниты под нужным углом. В считанные мгновения подросток приподнимает одеяло, разбрызгивает несколько капель смеси по металлической поверхности и убирает флакон в карман. Прозрачная жидкость высыхает мгновенно, так что нет никаких шансов, что Пизаззо заметит инородное добавление к её аппарату. Соединение является чрезвычайно чувствительным веществом, предназначенным для взаимодействия с минералами в потоотделении. Одного прикосновения человеческой кожи достаточно, чтобы нагреть жидкость до опасных температур за секунду. Гордая Пизаззо не носит перчаток. В голове Вэриана разыгрывается надвигающийся сценарий: она схватится за рычаг, а как только отпустит, активированная смесь сработает, и металл начнёт шипеть. Если ему повезёт, часть расплавленного вещества упадёт на стол и вспыхнет ярким пламенем. Теперь это должно вызвать переполох. Всего через минуту после того, как алхимик убирает флакон обратно в пальто и отходит от машины, двойник выходит из-за угла с мешком песка в руках, тяжело дыша, будто только что пробежал несколько кругов вокруг всего королевства. — Пожалуйста, постарайся не упасть в обморок, — сухо шепчет Вэриан, радуясь, что тот не видит смущённого румянца на его щеках: его ведь чуть не поймали на месте преступления. — Не сейчас, тем более что я знаю, что мы склонны к этому. — Делаю всё, что в моих силах, — прохрипел тот между вдохами, уже покраснев до ушей. — Я успел? — Мы следующие. — О, наконец-то. Из-за сцены доносится громовой смех (скорее всего, в ответ на ужасный гигантский фен Рапунцель), за которым следует короткое «дальше», одна из фирменных презрительных фраз Сент Кроя. Занавес со свистом закрывается. Паст-Вэриан тащит своё изобретение к передней части сцены, всё ещё немного потея, но, к счастью, пребывая в сознании. Он показывает дрожащий большой палец вверх, но другой не может ответить жестом, держа мешок — даже если это просто песок — поэтому он лишь ободряюще кивает. Двойник нервно выдыхает и выходит на сцену. — Узрите могущество алхимии! Представляю вам... — точно по сигналу Вэриан отодвигает занавес на сцене слева, показывая машину. — ...Элементарный преобразователь, — в толпе слышаться благоговейные вздохи, даже Сент Кроя, хотя мнение последнего ничего не значит. На самом деле и мнение Короны тоже довольно несущественно. «Напряжение нарастает лучше, когда ваш помощник не полусонный, бесполезный член общества», — кисло думает алхимик, скрывая хмурый взгляд от толпы. — Ассистент? — обращаются к нему, и он послушно ссыпает мешок в открытый люк машины, замечая уверенность Паст-Вэриана в противовес катастрофе в той временной шкале. Удивительно, но всё идёт гладко — более гладко, чем можно было надеяться. — Ну, поехали, — он поворачивает рычаг, и машина начинает шумно жужжать, вынуждая повысить голос почти до крика. — Вращение создаёт трение, которое нагревает песок, а центростремительная сила вызывает компрессию частиц. И в результате пятьдесят фунтов песка превращаются... в это, — из вращающегося люка он извлекает тот же сверкающий пурпурный драгоценный камень, который когда-то уже был создал, хотя теперь его вид наполняет тревогой. — Я назвал этот новый элемент... Ну, это уже не Кассандриум, точно. Но за всю свою жизнь он не может предсказать, как будет назван этот элемент. Вэриан ждёт так же напряжённо, как и вся остальная толпа. — ...Дуоний, — наконец объявляет мальчик, сверкнув при этом улыбкой на двойника. — Потому что учёному нельзя слушать только себя. Иногда важно больше, чем одно мнение. Двойственность. Дело в том, что я был не одинок в этом начинании. Рядом со мной была моя семья, и я искренне благодарен ей за это. Толпа заливается аплодисментами, а Футуриан озадачивается. Семья? Так вот каким его видит Паст-Вэриан? Он всегда ожидал, что исправит эту временную линию в меру своих возможностей, а затем каким-то образом уйдёт, прыгнув назад, где он похитил королеву Арианну и впоследствии был отправлен в тюрьму после провала плана. Он никогда не думал, что навсегда избавится от последствий своих поступков. Но всё же Паст-Вэриан не видит в нём ни двойника, ни клона, ни преступника. «А семью...» Внезапно мысль о том, чтобы остаться здесь, становится такой заманчивой. Прежде чем он успевает неловко поблагодарить своё второе «я», другой и определённо более неприятный голос прорезает овацию. — Гости и участники выставки, я хочу слышать вас! В нелепом облаке ярко-розового дыма на сцене появляется Фернанда Пизаззо, настолько стремящаяся превзойти конкурентов, что даже не дожидается, пока Вэриан уберёт своё изобретение. Двойник хмурится, но отступает, не желая поднимать шум, тогда как мальчик рядом молча вскипает. «Что ж, эта дурацкая ухмылка ещё недолго продержится на её лице.» Удовлетворённая прикованным к ней взглядами Пизаззо продолжает свою речь с преувеличенной помпезностью. Алхимику неприятен её наигранный энтузиазм, и он морщит нос, когда она снова швыряет конфеты в простодушную толпу. Даже наблюдая за гротескной демонстрацией во второй раз, он не может поверить, как много людей радуются бесплатным сладостям. «Как дети.» Он закатывает глаза, пока та не стягивает одеяло со своих украшенных магнитов, отсчитывая секунды и дотягиваясь до рычага среди всей созданной фальшивой шумихи. Люди буквально задыхаются от её жалких фокусов, и Вэриан сохраняет самообладание до последнего, чтобы не выйти на сцену и не объяснить легко впечатлённой толпе, почему все это нельзя считать наукой. — И какой от этого толк?.. — шипит он, скептически хмуря брови. В этот момент стол под изобретением Пизаззо загорается. Мальчишка замечает только потому, что давно ожидает этого. Но вскоре из машины поднимаются завитки темного дыма, и толпа начинает нервно хихикать, что перерастает в крики. Пизаззо поворачивается: магнит падает на сцену, пламя поглощает яркие украшения, окружающих дешевое изобретение, уничтожая его вместе с любым шансом на победу в конкурсе. Алхимик наслаждается, ухмыляясь. Сент Крой начинает бессмысленно рыдать от негодования, отчитывая Пизаззо за её некомпетентные неудачи. А Паст-Вэриан осуждающе смотрит на него, будто разглядел торжествующее выражение за маской. Вэриан отворачивается, не в силах даже искоса взглянуть на другого мальчика. Судья рявкает на своего личного охранника (не Кассандру), чтобы тот немедленно принёс ему ведро воды, и после некоторой извиняющейся возни он возвращается и тушит огонь, Пизаззо продолжает громко жаловаться, и её практически утаскивают со сцены. Кто-то мягко тянет мальчика за руку — другой тянет его назад за занавес сцены. — Эм, Футуриан, — начинает он с оттенком отчаяния в голосе, — прошу, не говори, что это был ты. — В смысле, я? Он переминается с ноги на ногу, явно разрываясь между неуверенностью и неодобрительным движением вперёд. — Что именно из-за тебя машина Фернанды Пизаззо вышла из строя? — ...Ладно, тогда я тебе не скажу. — Футуриан! Вэриан вздыхает. — Я знаю, это плохо, но послушай... — он решительно кладёт руки на плечи двойника и смотрит ему прямо в глаза. — Согласись, ни одно другое изобретение на этой выставке даже близко не подошло к твоему, верно? — Да, но... — И что мастер доктор как-его-там Сент-Крой — халтурщик? — Н-ну, судя по тому немногому, что я видел... да. — Значит, я не жульничал, — к чести алхимика его голос почти не дрожит во время оправдания. — Я просто позаботился о том, чтобы всё стало справедливо. Думаешь, если бы машина Пизаззо победила, было б справедливо? — Н-нет, но... — Вот и всё. Больше обсуждать нечего. Паст-Вэриан вздрагивает, но ничего не говорит, крутя большими пальцами и глядя на обугленную сцену. Неважно, чувствует ли он себя неловко из-за этого. Именно он настоял, чтобы они пришли на это мероприятие и пережили травмирующие воспоминания, всё на тот случай, если они смогут изменить будущее. Что ж, он своё желание исполнил! Результаты выставки изменены. «Если у него возникли сомнения, как именно они были изменены», — мрачно думает Вэриан. Он никак не избавится от ощущения невидимого напряжения между ними там, где раньше его не было.***
— Это всё равно как-то неправильно, — повторяет двойник в пятый раз по пути домой, проводя по оборкам голубой ленты победителя, приколотой к его рубашке. — Уверен, что всё нормально? Правда уверен? Элементальный преобразователь, конечно же, получил приз. После позорного циркового номера Пизаззо не осталось ни одного человека, который представлял бы реальную угрозу; Рапунцель и её жалкий гигантский фен даже не удостоились второго места. — Ты заслужил победу, — успокаивает его Вэриан, тоже в пятый раз. — Может, уже оставим это? Теперь это в прошлом. Не похоже, что конкурс действительно что-то значил с самого начала, кроме того, чтобы сказать папе, что мы выиграли, так ведь? Паст-Вэриан не кажется убеждённым, но вскоре оставляет эту тему. Когда они возвращаются в Старую Корону, между ними воцаряется молчание. Так как никто не видит их на долгом пути домой, мальчик поднял маску в первый раз за весь день, наконец-то предоставляя себе возможность дышать. Путешествие в Корону и обратно всегда отнимает много времени, но у него нет собственной лошади, и, к сожалению, Рудигер недостаточно большой, чтобы ездить на такие расстояния — по крайней мере, не без некоторых сомнительных изменений. Близятся сумерки, оба слишком измучены прогулкой, чтобы поддерживать разговор. Как только они приблизятся к границе, Вэриану придётся вновь спрятаться за маской и бегом вернуться в лабораторию, чтобы не попасться никому из горожан. Это самый рискованный момент операции, но уже достаточно поздно вечером, но, возможно, им повезёт, и они ни с кем не столкнутся. Он уж поднимает руку вверх, как вдруг Паст-Вэриан внезапно останавливается, тупо глядя на горизонт. — Почему ты остановился? Скоро стемнеет, — напоминают ему. Тот неловко съёживается и поворачивается. — Прежде чем мы вернёмся домой, я... я хочу увидеть их своими глазами. Камни... хоть на минутку. Они ведь совсем рядом, верно? Я, конечно, понимаю, мы избегали их всю дорогу, и ты пытаешься защитить меня, но они всё равно появляются... и, как учёный, я хотел бы на них взглянуть... — Прекрасно, — перебивает алхимик, страх тотчас скручивает все внутренности. — Просто... прекрасно. Хочешь их увидеть? Ладно. Только быстро. И никаких прикосновений. Даже не вздумай попытаться взять образец или применить какие-нибудь химикаты на них. — Ты говоришь, как папа. Воздух и пространство между ними сразу становятся холодными; Вэриан стискивает челюсти, руки свинцово свисают по бокам, а другой нервно, но упрямо прижимает к губам кошелёк. — Ну, иногда папа прав. Он идёт вперёд. В прошлой временной шкале он обнаружил появление камней самостоятельно; в этой он пытался удержать своё прошлое «я» от того, чтобы даже не смотреть на них, чтобы снова не поддаться безумию научного открытия. И они здесь глядят на нависающий над ними зубчатый кошмар, вырывающийся из идиллической сельской местности. — Доволен? — усмехается Вэриан. Молчание, а затем: — Они немного пугают, — тихое признание. — Но раз уж ты работаешь над решением проблемы... — Нет, ты не понимаешь. Посмотри на них — ты видишь решение? Нет никакого решения. Не важно, что я видел их раньше, я не смогу ничего с ними поделать... — голос дрожит, и он падает на колени, склоняясь перед непреодолимой угрозой над ним. — Не успеешь оглянуться, как они уже будут повсюду. В домах людей, в полях, по всей Старой Короне. Дети будут смотреть на них с ужасом, будут неумолкающие крики, камни будут прорастать чёрт-те где, а папа... папа даже не признает этого... Он не плакал с того ужасного дня, когда беспомощно колотил кулаками по янтарю, захватившего в плен его отца, снова и снова. Но плотина опять рушится, и Вэриан, дрожа, закрывает лицо руками. И двойник, его доброе прошлое, не запятнанное ничьим предательством, наклоняется и обнимает его за плечи, этот жест говорит больше, чем слова. В сказках камни признают тихие рыдания и исчезают с силой его эмоций, но так не работает в жизни, если только ты не принцесса Рапунцель с волшебными волосами, волшебными друзьями и волшебной жизнью. Вместо этого камни продолжают нависать над рыдающим мальчиком, проявляя минимум милосердия, чего и можно ожидать от неразумной угрозы всему существованию королевства. — Хей, — тихо говорит Паст-Вэриан. — Извини, что привёл тебя сюда. Я знал, что тебе будет трудно это увидеть. Снова. Алхимик вздрагивает и лишь молчит. — Снова ты увидишь камни и подумаешь, что ничего не добился. Что всё осталось по-прежнему, хотя ты проводил немало дополнительных исследований. Но с моей точки зрения, это не могло быть неправильным. Потому что я... — двойник сглатывает. — Когда ты рядом, это всё равно что иметь старшего брата, который разделяет мои интересы. Я знаю, что это глупо, мы — один и тот же человек, но... мы также не одинаковы. У тебя есть опыт, которого нет у меня, и я могу сказать... мы не думаем так же, как в будущем, — и нервно улыбается. — Ты был готов сорвать выставку, чтобы мы выиграли, и хотя я всё ещё не уверен... Но я доверяю тебе. Верю, что так будет лучше, и надеюсь, что вместе мы сможем остановить всё, что причинит боль тебе и нам. Потому что мы не одни, да? «Ты замечательный ребёнок. Ты умный и отзывчивый... ты особенный.» Слова Кассандры из старой временной шкалы эхом отдаются в памяти, но Вэриан знает, что они больше не относятся к нему. Они применимы к Паст-Вэриану, к той его версии, которая ещё хочет протянуть руку и помочь другим, которая не так измучена, как он. — Если бы меня здесь не было, — глухо признаётся подросток, — тебе не пришлось бы тратить на меня столько времени. Ты бы подружился с Рапунцель, Кассандрой и Юджином. Тебе это не кажется жалким? Быть моим другом? — фразы перенасыщены частыми всхлипами. — Я — это ты, и в этой временной шкале я почти не существую! — Нет, неправда. На самом деле ты — не я. У нас было достаточно разных переживаний, что мы больше не можем называться одним человеком... — он сжимает плечо мальчишки. — Не придавай большого значения тому, что произошло в твоей временной шкале, ладно? — Уверен? — робко спрашивает тот. Он ожидал встретить критику за свои действия, а не прощение. «Я даже не могу вспомнить, каково это быть всепрощающим.» Паст-Вэриан улыбается. — Конечно, я уверен. О, хей, Футуриан? Можешь встать на секунду? На трясущихся ногах и с помощью другой руки он поднимается. — Ничего не замечаешь необычного? — Нет... ой, погоди, меня сейчас пошатнуло. Подожди. Если я потеряю сознание, тебе придётся тащить моё тело обратно самому. Хорошо, вдох-выдох... и всё же нет. — Встань рядом со мной. А сейчас? Вэриан молча качает головой. Он понятия не имеет, к чему клонит другой. Двойник театрально вздыхает. — Ты выше меня ростом. Это не то, о чём он мог бы догадаться, но теперь он рассматривает их двоих, стоящих бок о бок немного ближе. Разница почти незаметна, но она есть — вероятно, меньше дюйма. — Точно. Ну... и что? — Весомое доказательство того, что мы разные люди. Я имею в виду, может, этого мало, но хоть это. — Возможно. Вэриан не может лгать и утверждать, что только это избавляет его от дурных предчувствий, но... уже что-то. По крайней мере, он ценит усилия, прилагаемые в его интересах. — И, кстати, извини, что я сказал, что ты похож на папу. Ах, не то, что нужно было говорить. При этом напоминании тёмное облако снова накрывает сердце алхимика, сжимая грудь тисками. — Забудь. Просто забудь об этом. Притворись, что этого никогда не было. Я больше не хочу об этом говорить. Это тоже делает его похожим на отца, не так ли? — Давай просто пойдём домой.