Ты занят? Долго не отвечаешь.
Да, извини, я с братом хожу по магазинам.Ааа. Тогда не буду отвлекать.
Только один вопрос. Можно?
Если о принципе работы адронного коллайдера, то я не смогу ответить.Ахаха. Нет. О другом. Что подарить на Рождество дорогому человеку? Никак не могу придумать чего-то оригинального.
У Квана перехватило дыхание. Это было очень жестоко. Сэюн, конечно, вряд ли представлял, что творится у него в душе, и потому беспечно задал этот вопрос. Если бы он знал, если бы понимал, что Кван чувствует к нему, он бы не стал такое спрашивать. «А что я, собственно, чувствую?» Этот вопрос оставался без ответа все эти долгие зимние дни, наполненные чередой мечтаний и сожалений. В голову лезли самые бредовые фантазии о том, как Юн признается ему в симпатии, и Кван ненавидел себя за это. И за то, что не решался оборвать общение, пока все не стало еще хуже. Он ненавидел себя пожалуй даже больше гадской Ли Чжуён, которой жизнь щедро отсыпала счастье целыми горстями. «Ей итак от рождения досталось все, зачем ей еще и Сэюн?!» Кван попытался успокоиться и начал набирать ответ. Пальцы плохо слушались, попадая не на те буквы. Будь он дома, мобильник бы постигла печальная судьба. Знаешь, оригинальность в этом деле — не главное. Пусть подарок будет сделан от души. С искренностью и теплотой. Подари то, что и сам желал бы получить, и преподнеси это с любовью. Вот и весь рецепт.Это дает большое поле для фантазии.
Вот именно. Никаких ограничений. От леденца до колье ручной работы. Что угодно. Кван нажал «отправить» раньше, чем успел сообразить, что написал. Он в ужасе смотрел на буквы, выстроившиеся в слова и предложения, и молил небеса, чтобы Сэюн ослеп. Ну, или хотя бы не обратил внимания на едкий намек. — Квани, ты где застрял? — Донхун напугал, появившись за спиной. — А? Я тут немного заблудился, — Бёнкван быстро сунул мобильник в карман. — Где здесь нон-фикшн? Завидев нужный корешок, Кван вытащил книгу, словно сокровище. Следом к ней присоединись еще несколько изданий. — Что это? — Донхун окинул книги критическим взглядом. — «Путеводитель по миру искусства», «Великие работы великих художников», «Моя жизнь с Пикассо». Чего это ты вдруг заинтересовался подобным? — Друг посоветовал, — бросил Кван, направляясь к кассе. Донхун догнал его. — Это тот, что написывает тебе без конца? — Да. — Один из твоих музыкантов? Бёнкван замешкался. — Д-да. Из них. — Отлично. Тогда предлагаю вам организовать кружок по МХК вместо… — Хун перешел на шепот, — покера. — Обязательно предложу этот вариант, — Кван подмигнул брату, доставая бумажник. — Хочешь, оплачу твою книгу? Типа как подарок? — Решил подешевле отделаться? — хмыкнул Хун — Нет уж. Помучайся с подарком, как я. — Ты уже купил мне что-то?! — Представь себе. Надеюсь, это успеет доехать вовремя. — Я ведь теперь сгорю от любопытства! — Кван почти бежал, не поспевая за широко шагающим Донхуном. — У меня есть друг в ожоговом, если что. Они спустились на подземную парковку, и Бёнкван положил книги на заднее сидение автомобиля, где уже ютились бумажные пакеты с продуктами. — Что это за вино такое? — поинтересовался Хун, доставая на свет одну из бутылок и вчитываясь в информацию на этикетке. — Попробовать взял. Должно быть неплохим. — О, да оно чуть крепче сока. С каких пор ты решил понизить градус? — Ни с каких. Вместо сока и купил, — Кван показал брату язык, заставив рассмеяться. — Дошутишься, приду к тебе с ревизией. — Отлично. Хотя бы еду увидишь нормальную. — Я итак ее вижу. У родителей, — слова Хуна вызвали у обоих новый приступ смеха. — Кстати, о родителях, — Кван посерьезнел, выруливая на оживленную улицу. — Мне нужна твоя помощь. — В каком плане? — Отец наверняка снова настоит на семейном рождественском ужине. Ох, уж эти дурацкие традиции…. — Ну и? — У меня в Рождество выступление. Я никак не могу его отменить. Да и не хочу. Прикроешь меня? — Большая площадка? — Ну, немаленький клуб. Больше, чем бар, в котором мы играли до этого. — Отожги тогда, как следует. — Хуни, ты лучший брат в мире! — Знаю. Тебе со мной несказанно повезло, — улыбнулся Дохун. И Бёнквану вновь стало стыдно за свою неискренность. Он снова проснулся на рассвете. Мозг, видимо, взбесился, подкидывая насыщенные отвратительно-безумные сны несколько ночей подряд. Весь в поту Кван с трудом вынырнул из этого психоделического болота и лежал, глядя в потолок, еще некоторое время. Клочки сна несколько минут мелькали в памяти, но вскоре растворились в мыслях о грядущем дне. Нужно было как следует отрепетировать новую песню и полностью прогнать рождественскую программу. Их ударник пожертвовал ради этого своей подработкой, так что следовало постараться. Но все это ждало несколько позже. Пока же хотелось просто вырваться из давящих стен. Зарядка, душ, завтрак — все промелькнуло сплошным размытым пятном. Кван окончательно пришел в себя, лишь выезжая на залитые солнцем полупустые улицы. Чувство дежавю кольнуло сердце. Он не знал куда направляется, просто ехал на зеленый свет, сворачивая туда, куда предлагали светофоры. Где-то в глубине сознания теплилось желание встречи. Оно ли в итоге привело его, или так распорядилась сама судьба, но вскоре Кван остановился у набережной. Той самой, где впервые столкнулся с Сэюном. Снега на земле почти не осталось, погода напоминала скорее весну, нежели конец декабря. Чистое небо радовало розово-голубыми оттенками, а на дорожках набережной уже мелькали фигуры в спортивных костюмах. Бёнкван сидел в машине, поглядывая на бегунов через стекло, и страстно желал ароматного кофе. Но двигаться ужасно не хотелось. Тело ныло, будто он всю ночь таскал мешки. Даже разминка не помогла избавиться от этого ощущения. Стоило что-то предпринять: он нуждался в полноценном сне, вместо надоевшего галлюциногенного бреда. Силуэт в оранжевой олимпийке отвлек от этих мыслей. Кван подобрался и присмотрелся к удаляющейся фигуре. Это точно был Сэюн! Он не мог ошибиться! Сердце затрепетало. Что было делать? Попытаться догнать? — глупо. Окликнуть? — Юн убежал уже слишком далеко. Решение вдруг озарило его, будто над головой зажглась лампочка как у мультяшных персонажей. Когда Юн снова показался в поле видимости, Кван приветственно приподнял картонный стаканчик. Он стоял, опершись о скамейку и лучезарно улыбался, ощущая небывалую легкость, будто не мучился ломотой в теле еще несколько минут назад. Завидев его, Юн махнул рукой и сбавил темп, переходя на шаг. Поравнявшись с Бёнкваном, он вынул наушники и поправил кепку так, чтобы стало лучше видно лицо. Он тяжело дышал, но радостно улыбался в ответ. — Доброе утро. Кофейку не желаете? — Кван протянул ему один из стаканчиков. — Привет. С удовольствием, — Юн взял предложенный кофе, и на мгновение их пальцы соприкоснулись. Кван почувствовал, как волнение пробежало от затылка к пяткам, но не подал вида. — А где же велосипед? — усмехнулся он и оглянулся по сторонам. — Оставил дома, чтобы он снова не напал на кого-нибудь. — Весьма благоразумно. Давно ты тут? — Около часа. — И не страшно бегать одному? — Так я не один. Здесь полно народа. Будто в подтверждение этих слов мимо пробежали два человека, а следом еще трое. — Я не это имел в виду, — Кван не мог налюбоваться на прядь волос, выбившуюся из-под кепки Юна. — А что? — Ну, ты ведь «большой человек», бизнесмен и все дела. Вдруг тебя кто-нибудь здесь узнает? — Ну и ладно. Если захотят взять интервью или похитить, пусть сначала догонят. Кван прыснул со смеху. — А ты что тут делаешь в такую рань? — Юн поставил стаканчик на скамейку и развязал шнурок, чтобы завязать немного туже. — Снова снимал? Я не заметил. — Нет, я просто ехал куда-нибудь и оказался здесь. — Никогда раньше не встречал в Сеуле людей, практикующих подобное. — Я и сам еще новичок, — пожал плечами Бёнкван. — Но, как видишь, это дает неплохой результат. Попробуй как-нибудь. — Обязательно выделю под это выходной. — И все-таки, почему это место? — Здесь красиво. И свободно, — Юн глубоко вдохнул прохладный воздух. — Погода нечасто нас балует, так почему не выбраться из спортзала, если есть такая возможность? — Логично, — согласился Кван. — Кроме того, именно здесь меня посещают интересные мысли, помогающие в делах и в жизни. Можно сказать, что эта набережная — мое место силы. — Ого-о-о, — протянул Кван, сунув руку в карман, и слегка раскачиваясь. — А у тебя есть такое место? — Юн взглянул на него, склонив голову набок. — Да, — Бёнкван ощутил тепло любимого подвальчика, — определенно есть. — Покажешь? С лица Квана сошло довольное выражение. Теперь на нем отражалось только замешательство. — Прости, я не настаиваю, — Юн не мог не заметить перемен в нем. — Просто подумал, что это будет честно. Ты ведь о моем знаешь. Но если не хочешь, не нужно. Я не буду давить. — Покажу, — Кван посмотрел прямо в глаза Сэюна, выражая взявшуюся откуда-то уверенность. — Хоть сегодня. Если ты вечером свободен. — Свободен, — Юн хотел сказать еще что-то, но злосчастный телефон его отвлек. — Прости, Джунхи уже ищет меня. Надо решить одно важное дело. Увидимся вечером! — Он отошел на несколько шагов, и принял звонок, снова превратившись в делового босса. Бёнкван смотрел ему вслед, не понимая, как мог решиться показать ему свою вторую жизнь. Даже Донхун не знал, где находится студия брата. Сэюн определенно владел магией. Или силой внушения. «Полезное качество для бизнесмена». — Ну, пойдем, чего дома тухнуть? — уговаривал клавишник, пытаясь перекричать грохот ударной установки. — Миллион лет никуда не выбирались. — Нам, я же сказал, что не могу. У меня уже есть планы, — Кван мечтал побыстрее отделаться от парня, но тот вис на нем, не прекращая зазывать в клуб. — Чёрт…. — Нам обернулся к ударнику — Бомин! Можешь хоть на минуту остановиться?! Не слышно ни хрена! Резко наступившая тишина оглушила. — Спасибо! — макнэ сильнее вцепился с руку Квана. — Ну, Бикей, ну пожа-а-алуйста! — Где у тебя выключатель? — Джину оказался рядом, оттаскивая парня от Бёнквана. — Ты уже всех сегодня достал. — Вы скучные! — насупился Нам. — Раз в тебе много энергии, марш за клавиши, — скомандовал басист тоном, не терпящим возражений. — Еще раз, ребята, и по домам. Новую. Кван тронул струны, и усталость сразу же притупилась. Музыка наполнила репетиционный зал, отражаясь от стен и даря небывалое удовлетворение. Это была не просто мелодия, а часть его души. Та ночь после прогулки с Сэюном дала жизнь звучащей теперь песне. Бёнкван запел и провалился в другую реальность. Он ощущал мороз на щеках и легкое прикосновение снежных хлопьев. В эту минуту он верил в свои же слова, в то, что все можно преодолеть, в то, что проходить через трудности с кем-то не так уж и сложно. Он верил, что все вместе — он, Нам, Джину, Бомин и Ёнхо — обязательно добьются того, к чему так упорно стремятся. А еще, что Сэюн будет рядом. «Глупо». Внезапная мысль сбила его, и он сфальшивил. Это расстроило, но Кван спел до конца, сдерживая недовольство глубоко внутри. — Простите, — как только музыка смолкла, он повернулся к ребятам, — к следующей репетиции будет чище. — Окей, — Джину вышел вперед, привлекая к себе внимание. — Хорошо потрудились, парни. Отдохните, как следует. В понедельник без опозданий! — Кто сегодня дежурный? — спросил гитарист. — Ёнхо, это уже не смешно, — Бёнкван с трудом сдержал страдальческий стон. — Когда ты запомнишь график? — Да, блин, я записывал, но не помню куда. — Ты меня убиваешь, — Кван схватился голову. — Ладно, я сегодня доброволец. Нам просвистел мелодию из «Голодных игр», за что тут же получил от Бёнквана подзатыльник. Остальных же его выходка позабавила. — Не пойму, злой ты сегодня или добрый, — бубнил макнэ, собирая вещи. — Вот выпил бы, потанцевал, как было бы здорово, а? — Не начинай, — Кван поспешил уйти за шваброй, пока парень вновь не принялся его уговаривать. Набрав воду в ведро, он замер у двери уборной. «Чего вы копаетесь все? Как назло, блин! Выметайтесь быстрее!» Кван нарочно не выходил, прислушиваясь к разговорам парней, пока, наконец, не стало тихо. Тогда он вернулся в репетиционный зал и окинул его критическим взглядом. Работы предстояло немало. Не мог же он допустить, чтобы Юн увидел здесь бардак! Телефон зазвонил как раз, когда он домывал пол. Стянув резиновую перчатку, Кван вытащил телефон из кармана и дрожащей рукой поднес к уху. — Алло? — Привет. Хотел написать, но побоялся, что ты занят и пропустишь сообщение, поэтому звоню, — голос Юна звучал несколько иначе, чем в жизни, но не менее прекрасно. — Рад тебя слышать. — Ты освободился? Когда мы сможем встретиться? — Эм, ну, думаю, минут через пятнадцать, если ты вдруг недалеко. Хотя, это вряд ли, — Кван усмехнулся. Что было Юну делать в этом районе Сеула? — Я скину адрес, подъезжай. — Хорошо. Жду, — Юн повесил трубку. У Бёнквана закружилась голова. «Что я творю, Господи? Зачем я решил его сюда притащить?» Но сожалеть было уже поздно. Юн направлялся прямо к нему, а значит, единственное, чем нужно было срочно заняться — это закончить уборку. Закончив дела, Кван накинул куртку и вышел на улицу. В тусклом свете фонаря проулок выглядел несколько пугающим. Воображение рисовало картины, навеянные страшными фильмами: убийца с окровавленным ножом, выступающий в круг света из темноты или чудовище, тянущее свои щупальца к ногам ничего не подозревающего человека. Бёнкван на всякий случай оглянулся и встал поближе к двери. Его фантазия в последние дни совсем уж разбушевалась. Время тянулось как густая патока, и Кван успел замерзнуть, прежде чем на другом конце проулка показалась фигура. Она быстро приближалась, приобретая знакомый облик, и в душе Бёнквана все ожесточеннее воевали страх и радостное волнение. Но все боевые действие мигом закончились, стоило Сэюну улыбнуться. — Привет. — Ты уже третий раз за сегодня здороваешься, — заметил Кван. — Ну и что? Мне нравится тебя приветствовать. Привет, здравствуй, добрый вечер, мое почтение…. — Ну, хватит, — рассмеялся Кван. — Пойдем, я замерз, пока ждал тебя. — Не стоило, я бы позвонил, если что, — голос Сэюна звучал обеспокоенно. — Уже не важно, заходи, — Бёнкван открыл дверь и жестом пригласил Юна войти первым. — Только осторожно, ступени разной высоты. — Интересное дизайнерское решение. — Или кривые руки строителей. Сэюн преодолел все пять ступеней, чертыхнувшись на последней. — Да уж, скорее второй вариант. — Я в первый раз тут чуть нос не разбил. А сейчас уже все привыкли. — Все? — Ну да…. Вся моя группа. Кван провел Юна в репетиционный зал и остановился, робко поглядывая на гостя. Тот с любопытством рассматривал помещение. — Значит, твоя мечта уже сбылась? Что за экспресс-программа? Я тоже так хочу. Бёнкван облегченно рассмеялся. И как он мог забыть, что Юн такой замечательный? — На самом деле я играю здесь уже полгода. Но по-настоящему мое желание сможет осуществиться только тогда, когда я смогу не скрывать этого от близких. А это вряд ли произойдет в ближайшую сотню лет. — То есть совсем никто не знает, что ты скоро будешь покорять стадионы? — Хах, стадионы…. Было бы неплохо. Вообще, брат знает, чем я занимаюсь. Я ничего от него не скрываю, — Кван почувствовал укол совести. — Получается, — Сэюн тем временем рассматривал коллекцию виниловых пластинок — я второй человек, посвященный в твою тайну? — Да. — Это приятно, — Юн подошел к инструментам. — Можно попробовать? — он указал на синтезатор. — Да, конечно, — ответил Кван насколько мог беззаботно и внутренне взмолился, чтобы Нам никогда не узнал об этом. Сэюн что-то быстро настроил и опустил ладони на клавиши. Полилась знакомая классическая мелодия. Нежная, плавная и чистая. Сердце замерло. Когда Юн говорил, что «играл очень давно», Квану представлялось нечто иное. Теперь же слезы непроизвольно собирались в уголках глаз от восхищения. Игра Юна была прекрасна. Что-то в душе всколыхнулось, и на поверхность всплыли воспоминания из детства, в которых Бёнкван — малыш, не достающий ногами пола — гордо восседал перед старым фортепиано и коряво наигрывал какую-то детскую мелодию. За открытым окном шумел лес, жужжали насекомые, и вся комната была наполнена сладким ароматом цветов. Это было его последнее лето перед отъездом в Канаду. Дела отца тогда пошли в гору, и Кван на несколько лет был отправлен в заграничную школу в сопровождении бабушки. — Я тебя расстроил? — Юн отошел от синтезатора и приблизился к Бёнквану, протянув, было, к нему руки, но вдруг опустил их и сцепил в замок. — Нет. Нет, все нормально, — Кван смахнул слезу. — Очень красиво, вот я и…. Красиво, правда. Не ожидал, что ты так можешь. — Честно говоря, я немного порепетировал, — Юн слегка смутился и стал выглядеть еще милее. — До нашей прошлой встречи я не садился за рояль лет десять, наверно. Даже больше. — Из тебя мог бы выйти отличный музыкант. Зря забросил. — Появились другие интересы. Да и учеба отнимала слишком много сил. — Понимаю. — Может, теперь ты продемонстрируешь мне свое мастерство? — Пожалей мои пальцы. Я очень устал за сегодня, — Кван поднял на него умоляющий взгляд. — Хорошо, в другой раз — кивнул Юн. — Если устал, могу подбросить до дома. — Было бы здорово. Метро — то еще испытание для нервной системы. — Ни разу там не был. — Попробуй, если любишь аттракционы. Желательно в час пик. Впечатления незабываемые! — Твой тон звучит как антиреклама. — Вот такой фиговый из меня маркетинговый директор, — усмехнулся Кван. — Сэюн, — он вновь стал серьезным. — Спасибо. — Твоя привычка благодарить похожа на мою здороваться, — Юн немного склонил голову, заглядывая ему в глаза. — Нет, я серьезно. Не знаю, как ты это делаешь, но почему-то я выбалтываю тебе все, и почти не жалею об этом. Если только совсем чуть-чуть. Я отчего-то уверен, что ты никому не расскажешь мои секреты и не заставишь сгорать от стыда перед толпой метателей камней. Это так странно. Почему я верю тебе? — Не знаю, — пожал плечами Юн и сделал шаг навстречу, — но могу сказать то же в отношении тебя. Их лица находились опасно близко. Кван почувствовал такое непреодолимое влечение, какого не ощущал прежде ни разу. Его бросило в жар от осознания того, что стоит лишь немного податься вперед, и он сможет почувствовать вкус губ, о которых грезил, как умалишенный, все эти недели. Он держался из последних сил, будто на рвущейся веревке над пропастью. Хлопнула дверь, и в груди ухнуло. — Бикей, ты еще здесь? Слава Богу! — раздался крик Нама. — Твою мать! — прошипел Бёнкван, мгновенно покраснев. Он схватил опешившего Юна за руку и в две секунды запер в подсобке, успев знаком приказать ему не издавать ни звука. — Чего торчишь тут до сих пор? — макнэ замер на пороге. — Репетировал. А ты какого лешего притащился? Я думал, ты уже в клубе. — Ключи забыл. Посмотри, на столике за диваном нет? Не хочу топтать по чистому. Кван на ватных ногах обошел диван и нашел искомое. — Я был в клубе, — продолжал Нам, — но там что-то не очень. Хочу переодеться и поехать в другой, где обычно круто. — И что бы ты делал, если бы я уже ушел? — Позвонил бы тебе, — Нам пожал плечами. — Я бы мог не ответить, — Кван с силой впечатал связку в ладонь младшего. — Ай! Ты чего агрессивный такой? Тебе точно надо развеяться. Поехали со мной, а? — В тысячный раз говорю: не хочу! Чего ты пристал? — Вот и зря! Подцепил бы какого-нибудь красавчика, вспомнил бы, что такое секс, может и подобрел бы. «Боже, Нам! Заткнись, умоляю, заткнись!» — Вали давай! — Бёнкван развернул клавишника и подтолкнул к выходу. — Серьезно, Бикей! Что ты как монах? Это для здоровья вредно. — Я сам со своим здоровьем разберусь! Уходи уже! «Что б у тебя язык отсох, зараза!» — Ну, я предлагал. Потом не ной, — с видом оскорбленного достоинства Нам покинул студию. «Какой стыд…» Глубоко вздохнув, Бёнкван взял себя в руки и направился к подсобке. Лицо его горело, но он всеми силами старался это игнорировать. — Ты там живой? — он отворил дверь. — Не припомню, когда бы так необычно проводил субботний вечер, — посмеивался Юн, выходя и смахивая с себя пыль. — Прости, пожалуйста, — Кван молитвенно сложил ладони. — Я не ожидал, что кто-нибудь вернется. Ребята не в курсе, что я решил тебя привести. Здесь обычно не бывает посторонних. — Да ничего. Это действительно забавно. А вообще…. Ты мог бы веселиться с друзьями, но предпочел встретиться со мной. И поделился огромной тайной. Твое доверие мне очень дорого. Я рад быть сегодня здесь, с тобой. И с пауками, — Юн снял с плеча клочок паутины. Бёнкван улыбался как идиот, и плевать хотел, что Юн об этом подумает. Ему было чертовски хорошо. Ему было ужасно плохо. Сердце гулко стучало в груди, по левому виску скатывалась капля пота. Кван лежал, глядя в потолок, на котором мелькали отражения ночных огней. Юн, как и обещал, подвез его до дома, и, остановив авто у входа, поблагодарил за чудесный вечер. Он улыбался так, что сердце таяло. А потом вдруг объявил, что утром улетает по делам компании и даже не сможет провести с семьей рождество. Это и обрадовало и огорчило одновременно. С одной стороны это значило, что Ли Чжуён придется обойтись без его общества, с другой — что и у самого Квана нет ни единого шанса встретиться с Юном в самый важный день года. Хотя у него изначально не было этой возможности. Если бы Сэюн и остался в Сеуле, то наверняка предпочел бы встретиться с невестой. Выходя из лифта, Бёнкван уже был не в духе. На нервах он спалил ужин и долго из-за этого пинал мебель, ругаясь как сапожник. Послав все к чертям, он лег в постель, но уснуть никак не удавалось. Кван ворочался думая о том, что было бы, не поругайся он тогда с отцом. Он бы не поехал в Пусан, не встретил бы Сэюна, не мучился бы теперь несбыточными мечтами. Но если бы ему предложили все переиграть, смог бы он согласиться и отказаться от радости коротких встреч и долгих вечерних переписок? «Нет». Душу раздирало от противоречивых чувств, и потому сон, вдруг придавивший к подушке, вновь обернулся кошмаром. Квану снилось, что он бежит куда-то, ощущая, что опаздывает, и что не успеть — страшнее, чем погибнуть. Под ногами струился белый шелк, и Кван скользил по нему, едва не падая. Дыхание спирало и оттого кололо в груди. Он бежал, но неизменно оставался далек от цели, чувствуя абсолютную беспомощность. И все-таки падения избежать не удалось. Он провалился в яму, и сверху на голову посыпались горсти земли. Наваждение покинуло его так же внезапно, как и появилось. Бёнкван встал с постели и, пошатываясь, поплелся в ванную. В голове звенело. Он долго настраивал воду в душе, кажущуюся то обжигающе-ледяной, то нестерпимо горячей. Справившись, он встал под струи теплой воды и оперся одной рукой о стену. Внутри было отвратительно пусто, будто кто-то высосал из души все чувства и эмоции, оставив только усталость. Даже слез, которые обычно помогали освободиться от переживаний, не было. Кван был бы рад просто выплакаться и крепко уснуть, но не мог. Это сводило с ума. Вскоре, однако, эмоции вернулись. И первой была злость. Воображение нарисовало портрет неотразимой Чжуён. Да, она была совершенством. Что бы Юн не говорил, он просто не мог не признать этого и не попасть под ее чары. Ее улыбка, белоснежная кожа, манера держаться…. Даже если сейчас Юн сопротивляется чувствам, однажды они захватят его целиком, и он не вспомнит о каком-то глупом пареньке, который пару недель занимал его пустяковыми беседами. Кван не сдержал захлестнувшего его гнева и с силой стукнул кулаком о стену. Боль пронзила руку до локтя. Простонав сквозь зубы, Кван поник, чувствуя, как подкатывает отчаяние. О чем он вообще думал, когда согласился на встречу с Юном в первый раз? Нет. О чем он думал, когда написал ему первое сообщение? Он ведь прекрасно знал, что Сэюн связан обязательствами. Даже если чувства тут были ни при чем, он ни за что не отступился бы от своих слов. Ради чего? Ради кого? — Бёнквана?! «Как же!» Но кем тогда Кван был для него: другом, интересным собеседником, просто знакомым или очередной забавой? Что, если их встречи для Юна — ничего незначащее развлечение? Нет, так не могло быть. Бёнкван, конечно, не был ясновидящим и не умел читать людей, но он верил, что все не так. Что Юн не стал бы так жестоко его обманывать. Если только не обманывался сам. Улыбка Ли Чжуён вновь мелькнула перед глазами. Как бы то ни было, Кван уже проиграл ей. Он был не в силах что-либо изменить. Не мог же он заставить Сэюна полюбить его! Юн являлся лишь недостижимой мечтой, почти такой же, как полный стадион восторженных зрителей. Кван был лишним в его жизни. Именно Чжуён Сэюн поведет к алтарю, для нее произнесет клятвы, ее будет целовать ночью, ослабляя шнуровку корсета…. Голова пошла кругом. «Катись к дьяволу, Чжуён!» Образ девушки рассыпался в пыль. «Сэюн не любит ее, нет. Будь она хоть «Мисс Вселенная»! Он не из тех, кому важна оболочка. Я же сам слышал, что он говорил тогда на лестнице: она пустая. Он не сможет ее полюбить. Да и она вряд ли способна на это. Это лишь сделка. Но ведь Юн достоин того, чтобы его любили по-настоящему. Юн…» Руки Сэюна опустились на его плечи. В груди вспыхнуло, и Кван прикрыл глаза, громко выдохнув от остроты ощущений. Мир вдруг пошатнулся. Юн опалил его ухо горячим дыханием и коснулся мочки легким, едва ощутимым поцелуем. Бёнкван бессознательно склонил голову, подставляя шею для ласк. Нежные поцелуи потекли по ней, почти лишая сознания. Слегка прикусив чувствительную кожу зубами, Юн усмехнулся и на секунду отстранился, чтобы затем притянуть Квана ближе. Бёнкван слабо простонал, почувствовав жар чужого обнаженного тела, беззастенчиво прижимающегося к нему, и с трудом удержался на ногах. — Что же ты творишь…. Ладонь Сэюна медленно очертила его ключицы и скользнула вниз, царапнув ногтем низ живота. По коже пробежал озноб. Кван не смог сдержать новый стон: громкий и жалобно-просящий. Юн исполнил его невысказанную просьбу, сразу же задав бешеный темп, от которого перехватило дыхание. Бёнкван распахнул глаза, но все вокруг плыло, окрасившись зелено-красным, дрожа и пульсируя. Он и сам дрожал, ощущая подступающую разрядку. Представив лицо Сэюна, чувствующего то же, Кван дернулся и осел на пол душевой, изливаясь в собственную ладонь. В ушах шумело. Никогда прежде его фантазии не были столь реалистичными. Сэюн многое заставлял чувствовать по-новому: острее, сильнее и ярче. И потому Кван не смог бы от него отказаться ни за что на свете. Бёнкван прислонился затылком к стене и усмехнулся: «Однажды мои желания меня убьют».