родина фриды кало

       Это, наверное, было лишним. Хэдвиг называет ее «сучкой», и его тут же сменяет Патриция.        — Он заслужил, — говорит она, запахивая рубашку, и прикасается к алеющей щеке. — Эту пощечину. — Патриция смотрит как-то изучающе, будто пытается прочесть что-то, но после мягко улыбается. — Пойдем, милая. Нам обеим не помешает чашка горячего чая.        Сидя на пластиковом стуле и отмахиваясь от мотыльков, Кейси пытается понять, где же она ошиблась. Тогда, когда не сдала Кевина и всех его чертовых личностей полиции? Тогда, когда помогла им всем сбежать? Тогда, когда выхаживала, словно выпадшего из гнезда птенца, когда перевязывала раны и кормила? Или когда угнала машину, уехав с ним к чертовой матери, куда глаза глядят, лишь бы подальше отсюда, подальше от воспоминаний, подальше от листовок с их лицами, расклеенными по всему городу?        — Кейси? — Патриция закидывает ногу на ногу, постукивая пальцами по пластиковому стаканчику.        За то время, что они были в бегах, она смогла найти общий язык с Патрицией. Странно было делиться с ней чем-то о Дэннисе, учитывая, что оба их сознания находятся в одном теле и работают с одним мозгом и одной нервной системой. Но больше говорить было не с кем. Да и болтаться по постоянным мотелям, меняя машины и краденные кредитки — тоже. Кейси хотелось, чтобы эта беготня прекратилась. Кейси хотелось остановиться.        — Он тоже устал, — говорит женщина, и Кук только сильнее сводит брови к переносице. — Ты ведь знаешь, как он…        — Я уже ничего не знаю, — девушка трет лицо, делая обжигающий глоток самого дешевого чая из всех возможных. Ее приемная мать сейчас заварила бы прекрасный пуэр. Кук думает, что Патриция нашла бы с ней общий язык. Да только эти люди — ее приемные родители, — они никогда бы не поняли. Не приняли. И первым делом позвонили бы в полицию.        Завтра они уже будут ночевать в другом месте. Этот пропахший сыростью мотель останется в прошлом, так же, как и все ему предшествующие. Вместе со скрипучей кроватью, гадким чаем и этими пластиковыми стульями.        — Ему приходится держать все в руках. Можешь себе представить, что сейчас происходит со всеми нами? — Патриция поджимает губы. Не все радушно отнеслись к Кейси. И к идее побега. Но иного варианта она не видела, больше ей было нечего предложить им. Предложить ему.        — Я устала, — говорит Кук, имея в виду, конечно, совсем другое. — Пойду спать. Не сиди здесь долго — не нужно, чтобы кто-то из постояльцев увидел тебя.        Патриция смотрит с сожалением. Кейси этого взгляда не выдерживает.

-

       — Я заслужил.        Простынь пахнет сыростью. Кейси сонно моргает, находясь на периферии сна и реальности, и плотнее кутается в протертое одеяло — ночами здесь было холодно.        — Слышишь, Кей? — голос звучит уже настойчивее, рядом с самым ухом. Значит, не сон. Кук приподнимается на локте, обернувшись через плечо. Дэннис. Его сложно не узнать; если честно, она давно научилась различать их всех, теперь ее было не провести.        — Слышу, — отвечает она, ложась обратно. — А не хотелось бы. Если ты не заметил, то я спала.        Она закрывает глаза в слепой надежде на то, что сон вернется к ней. Но все мысли уже занимает минувший диалог. И в голове снова звучит жесткий, рычащий голос Дэнниса: «Лучше бы ты осталась дома, в своем замке с заботливыми родителями. Или, по-твоему, Зверь зря не исполнил свое предназначение?»        Дальше следовал звук пощечины. И Дэнниса сменил Барри.        — Кей, — сильные руки касаются бедра. Он научился контролировать себя. Она научила его принимать себя, он — ее. — Кейси. — Чужое дыхание тонет у нее в затылке, и Кук чувствует губы на своей шее. — Я знаю, что ты всем пожертвовала ради нас. Ради меня.        Она знает. Он винит себя за то, что она оставила свою жизнь, что только начала налаживаться, и уехала, чтобы спасти того, кто неожиданно стал так дорог. Знает, чего Дэннису стоило это «перевоплощение», принятие себя, принятие ее рядом. Раньше каждое касание отзывалось вспышкой гнева. И Кейси пришлось постараться, чтобы прекратить это. Чтобы он перестал вздрагивать, когда она касается его руки. Чтобы смотрел в глаза, когда они занимаются сексом на этих старых скрипучих кроватях. Удивительно, но для Кук начать все заново оказалось гораздо проще — уехать с ним, принять нынешнее положение вещей, отказаться от прошлой жизни и, что немаловажно, впустить в свою жизнь мужчину. Такого, как Дэннис.        Его руки мягко гладят живот. Кейси вздыхает, открывая глаза, и поворачивается к нему лицом. Взгляд мягко скользит по щеке, которая в темноте номера все еще кажется алой. Да нет, думает Кук, не могла же она ударить так сильно.        — Больно? — она касается его лица кончиками пальцев. И Дэннис больше не вздрагивает, не сжимает зубы и не пытается избежать контакта. Его ладонь мягко ложится ей на талию, пальцы в просящем прощения жесте гладят ее кожу.        — Удар у тебя… что надо, — усмехается он и подается вперед, упираясь своим лбом в ее. — Когда доберемся до Мексики, может, откроешь свой боксерский клуб?        — Ты бы еще сказал бойцовский, — Кук вздыхает, мягко гладя его за ушами. Волосы начали отрастать уже давно, и теперь она может пальцами играть с короткими прядками. — Но если серьезно. Мы решили, что, когда доберемся до Мексики — остановимся. Что мы будем делать там?        Дэннис улыбается. И она знает, что он играет, пытаясь показать беззаботного Барри или даже умиротворенную Патрицию. Знает, что он врет, но все равно слушает, чувствуя себя кроликом, смотрящим на удава.        — Это же родина Фриды Кало, — говорит он, заправляя Кейси за ухо прядь волос. — Мы будем пить текилу и танцевать.        Кейси закрывает глаза, надеясь, что Дэннис не заметит скопившихся в уголках глаз слез.        Дэннис надеется, что Кейси не заметит, как дрогнули его пальцы и голос.

-

       В Мексике жарко. Кейси сидит на капоте машины и пьет текилу из горла. Дэннис смотрит на нее, и слабый сухой ветерок путается в его отросших и, как оказалось, вьющихся волосах.        — Иди сюда, — зовет он, забирая у нее бутылку и тоже делая глоток. — Давай потанцуем.        Кейси пьяно усмехается, спрыгивая с капота и буквально падая Дэннису в объятия. Они прижимаются друг к другу близко-близко, так, что она слышит биение его сердца. Так, что они чувствуют жар кожи друг друга. И Кук понимает — остановились. Перестали бежать. Она не знает, на сколько их хватит, не знает, когда придется снова уезжать, снова менять машины, мотели и города, но пока она может дышать запахом его тела. Может пить чертову текилу и плавиться под мексиканским солнцем.        — И все-таки, — Дэннис гладит ее влажную от пота спину. — Почему ты решила уехать тогда? Просто бросить все и уехать.        Кейси приподнимается на носках, шепча ему в ухо:        — Я хотела помочь Кевину.        Тихий смех разлетается по душному воздуху. Дэннис обнимает ее крепче. Родина Фриды Кало видит в «двух опасных сбежавших преступниках» всего лишь влюбленную пару, утомленную солнцем и дорогой.