Routine

Каждый день было одно и то же. Может быть, это было оттого, что рутина дарила ощущение спокойствия; Павлу всегда нравилась сплошная рутина, и утром и ночью. Это помогало держаться на ходу. Ну, это не изменилось. Каждый день он просыпался и шёл на кухню, пытаясь проморгаться ото сна и делал две чашки кофе. Одну из них выпивал, молча не спеша потягивая, пока не опустошит кружку или не потеряет интерес к ней. А другую оставит в том же месте на кухонном столе, прямо перед пустующим местом. Местом Артёма. И эта чашка будет остывать, стоя там в течении долгих минут и часов, пока, наконец, Павел не заберёт её и не бросит в раковину. Артём был мёртв, и мёртвые, конечно же, не пьют свой кофе. Несмотря на это, чувствовалось правильным продолжать ежедневные действия… Как будто, может быть, Артём мог наблюдать за ним где бы он не был и ценил этот жест. Тем не менее, этот день был другим. Со времени аварии прошло три года: три года, когда приготовленный кофе игнорируется, свободное место на кровати пустует, неиспользованное бельё чистится. И ни разу Павел не почувствовал ни единой трещины в бесконечном унынии. Пустое пространство осталось из-за отсутствия его любовника. Впрочем, в этот день что-то, должно быть, пронзило его голову, и он сам этого изначально не осознавал. Всё же, каким-то образом в этот день что-то, должно быть, пронзило его голову, и он сам этого не понял — потому что обнаружил, что ищет свой личный пистолет, вынимая его из ящика. Бездумно он перезарядил его, оцепенело ощупывая холодный металл усталыми пальцами, которые когда-то ласкали лицо другого мужчины. Только когда он заперся в своей спальне, прижимая пистолет к груди, понял, что изменения, которые он почувствовал, этот внезапный разрыв в однообразии… Они закончены. Три года страданий и, наконец, его разум давал ему перерыв, в котором он так отчаянно нуждался. Он приставил пистолет к виску и закрыл глаза… И лицо Артёма проплыло перед ним, улыбающееся и манящее. «Возвращайся домой, Атос. Вернись ко мне.» «Я иду, д'Артаньян.» Глубокий вдох. «Я люблю тебя.» Он нажал на курок.