Эррор недовольно, как плюшка фыркал на Инка, но всё же одел ту черную толстовку. Она была не по размеру, и хотелось бы что-то на ноги.
Тогда, Эррор внимательно смотрел на Инка, откуда он достал толстовку и решил подойти к комоду, что, собственно он и сделал.
Оттуда он достал лосины, которые он выбирал по размеру экто-тела и о господи- впервые он надел носки.
Эррор довольно замурчал как сытый кот и вышел из комнаты, предварительно заправив кровать и поплёлся за Инком, и почуяв чай, он лишь фыркнул на него и пошел на кухню, обшаривая холодильник. Закатав рукава, он достал яйца, хлеб или немного приправ, начиная готовить яичницу на сковороде, предварительно взяв масло.
Ох, как запахло вкусной, готовящийся яичницей, что слюни текли, и можно было бы набрать ведро. Приготовив на двоих, он положил завтрак на стол, снова обшаривая холодильник.
Хм... Почему бы не испечь пирог?
Сам чернокостный скелет вообще был только за и начал уже обшаривать разные шкафчики, дабы найти яблок, что он и сделал.
И уже через минут так двадцать в духовке красовался пирог, который будет готовится ну минимум час, и он засек это время.
Не смог он нормально устоять на месте, и закатав рукава по полной, он пошёл в ванну, за шваброй и ведром.
Налив воды или немного очистителя, он начал протирать пол, который давно никто не мыл, что-то напевая себе под нос, ожидая пока пирог испечётся.
Всё же он испёкся, и взяв варежки пастельного цвета, вынул пирог с духовки и поставил его на стол, открывая форточку и впуская свежий, весенний воздух.
Стоп.
Уже весна?
Эррор не поверил ни глазам, ни ноздрям и ни ушам. Лишь едва вздёрнув нос, Эррор выпрыгнул с окна первого этажа на улицу, плевав на дверь, которая была рядом. Лишь лёгкая оттепель, много луж и тающий снег, который превращается в кристаллическую воду, на которой ярко играют лучи задорного солнца.
— Вау... Щас вроде яблони или грибы начинают расти... — сам себе сказал Эррор, задумчиво смотря на ещё холодную землю, в которой яро прорываются первые цветы- подснежники.
Подойдя к ним, Эррор сорвал всего лишь один и вдохнув приторно-кисловатый запах подснежника, мило улыбнулся и пошел обратно в дом, который находился посреди густого леса, в которой никто не докричится и не дозовётся...
— Уж лучше бы занялся чем нибудь полезным. — оборвал тишину своим мягким голосом Эррор, обращаясь к Инку, бережно протирая музыкальную пластинку, и ставя её на магнитофон. Заведя её, он поставил иглу на одну из дорожек, в которых начала играть музыка, и снова отходя, омега начал протирать полки и книги, чуть подаваясь бёдрами в такт музыки, о чём-то своём думая...
Но, затем у него промелькнула мысль не о вчерашней близости, а о пещере и загадочными колебаниями на водной глади, что Эррору захотелось исследовать ту воду, да и узнать причину, понять, что это было... Ведь не просто так все происходит?
Полностью протерев пыль со всех книжных полок, открыв повсюду окна и полностью убрав дом, пока Инк спал на своём " посту ", да и еще наготовив много еды на сковородах, кастрюлях и духовке, Эррор сладко потянулся и увидел ярко-алый закат, как он медленно уходит, оставляя за собой звездные и полублекшие звёзды, он мечтательно вздохнул и открыл входную дверь, перед этим положив на Инка плед и поцеловав того в щёку, он пошёл прогуляться, да и посетить ту пещеру, что опять те мысли пробегались в головушке омежки.
Он не знал о последствиях своего путешествия, но обещал самому себе что наберёт ведьминых цветков и диких яблоков, взяв с собой корзину.
Судорожно выдохнув и набравшись смелости, Эррор ступил по неяркой и свежей траве при закате, который украшал тихий лес и его обитателей. Лучи солнца проникались в ветви деревьев, создавая красивую и приятную атмосферу. Крепко держа корзину, и немного махая ей, Эррор что-то пел. Его голос разлетался по всему лесу, потому что он громко и красиво пел, что душа была готова выпрыгнуть из грудной клетки, что эта песнь так воодушевляла и заставляла еще громче петь. Затем его тропа начала подниматься в склон, чему был рад чернокостный скелет, и, увидев по дороге несколько подорожников, но тот дернул плечом при песне и пошел дальше-наверх
Деревья плавно склонялись на склоне, что некоторые едва хлипкие, держались корнями за рыхлую землю, покачивая ветвями с мелкими почками, из которых вырастут красивые листья.
Омега была слишком воодушевлена, продолжая петь эту песню, не думая о том что можно сорвать голос в любой момент, но тот лишь отмахнулся, дернув плечом. Пройдя через горячие источники, где никого и никогда не бывает, кроме Эррор и собственно Инка, он уже успел набрать яблок с соседней деревушки, ну, или точнее украсть их из сада, который тчательно огородили дикие лозы винограда. Неспешно песня сменилась на другую, в которой воспоминаниями были лишь куплетами данной песни, чему был рад омега, неся довольно увесистую корзину со спелыми яблоками, чьи аромат шёл по всему лесу, оставляя сладкий шлейф запаха, будто бы оставляя некий след, по которому можно будет найти Эррора.
Включите песню: Wandering Artist- Lithany of Trains.
Каждый новый вздох, в ноздрях приятно забился запах ранней весны. Яркие полусферы на тонких ножках и хрупких стебельках неспешно и аккуратно собираются умелой рукой, чьи кончики фаланги пальцев были окрашены в жёлто-золотой с переливом в красный, таким неспешным, приятным темпом... Сам же Эррор едва устал, но уже пел с закрытым ртом, довольно негромко, ну или точнее мыча, гладя ведьмины цветки и не нарушая лесной покой. Ему было приятно находится не только рядом с альфой, который хоть и как-то опекает омежку-бывшего раба, но и заёбывает его в прямом смысле этого слова, но об этом можно говорить как-то попозже...
И вот она- долгожданная пещера, о которой говорил и думал Эррор всю оставшиеся минуты дороги. Его проход холодным камнем, был неспешен, узок и небольшим, под рост омеги. И будто бы зов сирены, красивой песни бесподобной завыл там ветер, переплетая строки куплета со своим бренчанием. Проросший мох, который был не так похож на остальных сородичей, светился блеклым светом. Внутри же было так тепло, и будто бы здесь жила матушка-лето, а колебание воды ушло под землю, не возвращаясь, не показываясь. Оно было!
Эррор, едва взрыкивая неспешно положил корзину с яблоками и ведьмиными цветами, приближаясь к песочному берегу, где посередине свисали сталактиты, обросшие мхом, который приятно светился тёмно-синим из-за фосфора. Прильнув к холодной воде, он увидел лишь своё отражение, и лёгкое вдыхание воды из-за выдоха омеги.
ни че го.
Эррор долго всматривался в гнетущую пустоту озера и уже хотев отодвинуться от берега, как колыхание стало самопроизвольным. Ещё, ещё.
Колыханий стало больше, и на воде появилось двойное отражение. Такие же зрачки и цвет костей, но, совсем другой. У того был настоящий русалочий плавник, некие шипы на спине и красивый перелив того хвоста с красный на голубой. Точно такое же тело, когда тот выплыл с воды, показываясь скелету. В их глазах вставало недоумение, вопрос, лёгкая злоба, но они лишь молчали, завороженно смотрели на эти глаза, как две капли воды похожи.
Молчание длилось почти бесконечно.
Но, холодная и влажная рука докоснулась до скулы чернокостной омеги, поглаживая её с некой нежностью... Тот немного мыкнул и прикрыл глаза, прижимаясь к ней чувствуя легкую дрожь, даже приятную. С каждом разом касания становились все приятнее и приятнее, как они медленно шли к шее, едва возбуждая. Эррор не двигался, лишь прижимался к этой руке, которая игриво подняла его чёрную толстовку, оголяя косточки и мягко проводя ладонью, не царапая, но приятно но сжимая. Омега тихо мыкнул-простонал, едва отпрянывая, но он всё равно разрешил русалу трогать его. Обратно одевая толстовку, Эррор наклонился, смотря тому в глаза и просто молча прикрыл глаза, вдыхая запах русала, пропитанным морем и мясом? А, ну да, ведь русалы по сути питаются мясом, чему Эррор не удивился. Снова рука русала двинулась к щеке, тот не противился, мягко смотря на того, и.. Губы (да) соприкоснулись между собой, совсем немного.
Каждый новый поцелуй удлинялся с каждой минутой, не отрываясь, немного переплетая бархатистые языки, а русал всё тянул того в воду, и Эррор шёл навстречу, ни о чём не думая. Как лукаво, русал углубил поцелуй, когда тот погрузился в воду по плечи, прижимая того к себе, не отпуская, а для самого омеги его хвост плавно обхватил ноги, прижимая их между с собой, не давая даже тому и выплыть. Русал вздернул его руки, переплетая между собой пальцы, соблазняя Эррора, что тому пришлось оторваться от поцелуя из-за нехватки воздуха, томно выдыхая тому в плечо, но, тот в отместку оставил яркий и кровоточащий укус, едва мурлыча, погружаясь с ним воду насовсем, продолжая того целовать, и уже тому бвло несовсем приятно.
Эррор начал мотать головой, но русал заставлял того насильно целоваться, прикусывая его язык, не отпуская, и омена только что сейчас заметил то, что его ноги резко прижали между собой, и тот вскрикнул, выпуская пару пузырьков воздуха, что тот поперхнулся. Русалу было приятно видеть эту омежку без сопровождения бездушной твари, который почти ничего не делает по дому, и лишь... Кхм. Прижав омежку к каменным выступам с острыми концами, что те болезненно впились тому в спину, Эррор взрыкнул от боли, но его руку заломали за спину крепкой хваткой, а вторую вытянули вперёд, вздёргивая рукав. В воде было тяжело уже дышать, и тот как назло медлил, специально дразня и не отпуская того на сушу, рыча как зверь, хотя им же и является. В его узких зрачках читалась прямая угроза, и он провёл ладонью по руке, но Эррор высвободил руку и вдарил тому, но это было больше похоже на то, как котенок играется с боком заботливой матери.
Руку плотно обхватили у лучевой кости и кисти, смотря на того, уверенно начиная сжимать её. Омега громко взвыл и начал снова делать попытки освободиться, но силы постепенно стекали с того, а хватка с каждым разом, с каждым сопротивоением усиливалась. Русалу было приятно, хорошо видеть как размытые лужицы крови поднимались в воде с руки Эррора, как безумец, вдыхая запах крови и нажал сильнее на руку.
Треск.
Был слышен отовсюду но он не остановился. Сильнее обхватил лучевую кость двумя руками и как ветку сломал её. Громкий вопль раздался среди уместной глуши воды. Крик был очень громким, прожимая слух самого омеги, а слёзы смешались вместе с водой. Румал наслаждался этими криками, оставляя трещины на ногах, крепче сжимая хвостом ноги. И, в один момент в Эрроре кончился запас воздуха, чем и воспользовался русал, ломая правое предплечье, и, напоследок прокусывая, метя шею и сломанные конечности для большой волны боли русал отпустил Эррора, который поджав сломанную руку, выполз на сушу и громко завыл от боли, скорчиваясь у берега хриплым голосом, что слёзы падали на сухой песок, впитываясь в него.
Омега едва смог доползти до мшистой полянке, грохнувшись там Эррор уже хрипел, шмыгал носом, едя дикие, спелые зелёно-красные яблоки.
— И песнь закончилась так печально... — шмыгнул носом Эррор, скручиваясь калачиком на мхе, медленно обрабатывая руку, фиксируя её, и суша одежду, но не снимая её.
Никто не придёт.
