Пей до дна, Колфилд

В спортзале до одури жарко, воздух впитал тяжёлый винный запах с примесью духов и табака. Макс ненавидела вечеринки ещё со школьной скамьи, ничем хорошим они не заканчивались, по крайней мере, для расфуфыренных девиц в мини-юбках, которые в пьяном угаре виляли бёдрами на танцполе. Тихо пересматривать сериалы в комнате куда привлекательнее перспективы оказаться в центре внимания полуголых студентов, резвящихся у бассейна. Есть только одно НО, носящее имя Хлоя, которая прямо сейчас притащила её сюда вершить правосудие над Нейтаном Прескоттом за смерть Рэйчел. Вряд ли отыщется идиот, готовый собачиться с Прескоттом, зная о его куче связей и характере, похлеще Чикатило. А нет, нашёлся ведь. Макс тянет выбежать на улицу, чтобы глотнуть свежего ночного воздуха, подальше от раскатов музыки, доносящихся из колонки. — Я найду этого подонка и отстрелю ему яйца за Рэйчел! — Хлоя давится слезами и гневом, перед глазами пелена, прямо как в день смерти её отца. Месть кажется очевидным и доступным лекарством от всех проблем, не в случае их грёбаной реальности, Макс знает, как никто другой. Ярость мечется в глазах Прайс, она напряжена до предела, предвкушая скорое завершение вечера. Среди пребывающих в пьяном отрыве учеников Блэквелла «конец света» наступит для одного человека, он расплатится сполна, и речь идёт не о деньгах. Вечеринка в самом разгаре, совсем скоро объявят результаты конкурса «Герой дня», и не удивительно, если все овации посыпятся на высокомерную сучку Викторию. Она действительно талантлива, умеет приписать своё имя жирным шрифтом в любом списке, будь то даже мемориальная плита основателей Аркадии Бэй, ничто не остановит её амбиции. В последнюю очередь волнует дурацкий конкурс, когда огромное разрушительное торнадо приближается к городу, осыпает улицы дождём из мёртвых птиц и наводит панику. Макс делает глубокий вдох, желая унять ненавистный гул в ушах, слишком напоминающий раскаты грома в почерневшем небе над побережьем. Люди кругом празднуют свои похороны, только Макс сполна познала роль Атланта, удерживая на плечах отнюдь не небеса, аналогично древнегреческому титану, а груз вины за каждый неверный выбор. Твоя способность не дар, она — твой крест, пожизненное проклятье. Сзади её окликает Кортни. Видимо, её растерянный вид кидается в глаза, привлекает всё больше и больше внимания. Макс мысленно считает до трёх, пытаясь унять дрожь в конечностях, её начинает тошнить и бросать в пот от сигаретного дыма. — С тобой точно всё окей? — да, конечно, как и у любого человека, осознающего надвигающуюся угрозу, пока остальные смеются и празднуют. — Ты не видела Нейтана? — затуманенно отвечает Макс вопросом на вопрос. Голос звучит надломлено, с хрипотцой. В горле покалывает, словно Колфилд наглоталась стекла. Что она делает? Предпринимает последнюю попытку разговорить Нейтана Прескотта и по возможности предупредить его о торнадо. Настолько погрязла в неверных выборах и потеряла инстинкт самосохранения, что уже готова помогать человеку, который, наверное, искренне желает ей сгинуть в аду. Мне не всё равно, пусть он тысячу раз проклянёт меня за одно лишь существование. — Поищи его в VIP-зоне, где тусуется весь клуб «Циклон», раз уж ты тоже в списке приглашённых. Не знала, что вы друзья. — Мы и не друзья, нужно поговорить. Чёрта с два она когда-нибудь внесёт Нейтана с его загонами и нелепыми понтами в список закадычных друзей. Кортни развела руками в стороны и удалилась назад к барной стойке, бросая напоследок: — Будь осторожнее, он совсем не любит душещипательные беседы о личном. Никто не знает Нейтана Прескотта, он и сам едва себя понимает, но разве это делает его виноватым во всех грехах. Потерянный парень с дохуя правильным папиком, каково ему всегда и везде быть объектом ненависти. Прескотт младший, звучит гордо для тех, кто никогда не был частью элитной семьи. Он — не эталон идеального сына, простой подросток, одинокий подросток. Макс делает шаг за бордовую штору и сразу же погружается в совершенно другую атмосферу, свет прожекторов ударяет по глазам ослепительной вспышкой, а в воздухе чувствуется лёгкий запах марихуаны. На диване в вальяжной позе развалился Хэйден, один из немногочисленных товарищей Нейтана, и, куда ж без этого, накуренный до мозга костей. Никто не замечает её растерянную слегка сгорбленную фигурку посреди всеобщего веселья ровно до тех пор, пока она не попадает в поле зрения Виктории. Чейз презрительно фыркает, поджимая губы, в своей привычной манере, всем видом источая недовольство её появлением. Мои родители не владеют огромной галереей, но я никогда не уподоблюсь тебе, стань я хоть миллиард раз знаменитой. — Какой метлой сюда занесло эту поганую жабу с глупыми надеждами прославиться в мире искусства? Смех и грех, — она гордо выгнулась, присаживаясь на стул рядом с Тейлор, в глазах метнулся огонь ревности. Рядом же её любимый Марк Джефферсон, которому она готова запрыгнуть на шею и скакать до Сан-Франциско, стоит за кулисами, чтобы вскоре с гордостью объявить победителя в конкурсе. Учитель не обращает внимания на происходящее, он поглядывает на наручные часы, нервно постукивая ногой по полу. — Действительно, что ж ты тут забыла? — Макс не может не ответить, когда предоставляется такой шанс смягчить падение в грязь лицом. Нейтан стоит в углу, облокотившись на стену, и наблюдает за перепалкой двух девушек, вид у него довольно отрешённый. Его губы трогает лёгкая ухмылка, когда Макс замечает внимание со стороны и смотрит в ответ с прищуром своих наивных синих глаз. В голове крутится множество вопросов, адресованных Прескотту, но у Колфилд всего один шанс задать их и не облажаться, в связи с временной потерей её способностей к перемотке. Путешествие в альтернативную реальность ничего не дало, зато принесло опустошение, выжало из Макс последние соки, и теперь вертись как хочешь, но сама. — Скуль-скуль, тихушка Колфилд заблудилась, — бросил парень с таким же безразличием в голосе, но почему-то внутри у Макс всё сжалось. Было в его взгляде что-то зловещее, скрытое за спокойным внешним видом. Прескотт кажется умиротворённым лишь под действием убойной дозы наркоты, а в таком состоянии он куда опаснее. — Пришла задать тебе пару вопросов, — выпалила Макс на одном дыхании, стараясь не глядеть в холодную глубь его глаз, чтобы окончательно не растеряться. — Вот так сразу? С чего ты, блять, решила, что мне есть дело до серых мышек и их ебучего допроса? Он словно играл с ней в игру, так непринуждённо и расслабленно гипнотизировал, хотя в глубине души живёт монстр, монстр, который чуть не убил её лучшую подругу, накачал Кейт наркотиками и причинил немало бед самой Макс. Конечно же, Нейтан не станет изливать ей свои мрачные мысли и планы, тем более кругом полно других учеников. — Потому что это важно. Прескотт кивает в сторону выхода, и Макс не без страха следует за ним под пронизывающим взглядом Чейз, внутри ещё сильнее холодеет, потому что стоит оступиться, и это конец. Она не сразу догадывается, куда он её ведёт, пока они не оказываются в просторном помещении, напоминающем подсобку. Пыль оседает на нос, из-за чего Макс громко чихает. Комната мрачноватая, как и предстоящий нелёгкий разговор, а Прескотт непозволительно близко, поворачивает ключ в дверной скважине, запирая за ней дверь. Стоп, что? — Что ты творишь? — Пришла поговорить, так начинай уже, Колфилд, — этот тон, куда более раздражённый, Макс уже жалеет, что ввязалась в весь этот геморрой. Она заперта в одном помещении с психопатом, который таскает с собой пушку и без труда застрелит назойливую девчонку. Одной Колфилд больше, другой меньше, кому вообще есть дело, когда у Прескоттов до жопы бабла, чтобы устроить ей незабываемые похороны. Никто и не вспомнит о существовании такой вот глупенькой и наивной сучки с россыпью веснушек на щеках. Совсем как ребёнок. — Я знаю твой грязный секрет, мы с Хлоей были в старом сарае, который принадлежит твоей семье, и…— с каждым словом его руки сильнее схватывал нервный тремор, — мы видели, что произошло с Рэйчел. Она мертва. — Плевать, ты ведь даже не знала её. Решила поиграть в ебаного сыщика? — его руки сжались в кулаки, костяшки пальцев побелели от гнева, который вот-вот и вырвется наружу, грозясь захлестнуть Макс с головой разрушительным цунами. Прескотт, выходящий из-под контроля, это не та цель, которую она преследовала изначально. Следует действовать осторожнее, пока Хлое не пришлось соскребать со стены остатки селфанутой на голову подруги. Самая нелепая смерть. — Ты угрожал Хлое, после такого поверишь в твою невиновность, — протянула саркастично Макс, и тут же поплатилась, потому что Нейтан припечатал её к стенду с приборами для чистки бассейна, грозно рыча прямо в лицо: — Никто не смеет указывать мне что делать, следить за каждым моим шагом. Мой уёбок отец и сам справляется с этой ролью, сраная хиппи! Катитесь все в ад! Как же Макс мечтает увидеть на его лице что-то кроме опаляющего гнева или безразличия, маленький проблеск сочувствия. На что ты вообще надеешься? Его руки крепко держали Макс за подбородок, чтобы та не могла отвернуться, а Колфилд в данную минуту очень хотелось скрыться. Либо вскрыться. Хватка у него железная, жаль про нервы не скажешь того же. Макс всем телом чувствовала жар, исходящий от парня, словно он — пламя костра, медленно обжигающее её бледную веснушчатую кожу. Попытки вырваться выглядели слишком жалко, вряд ли вообще возможно сбежать из запертой комнаты, разве что стену проломить. С такой силой, с которой он прижимает её к холодному кафелю, можно до земного ядра добраться за считанные секунды. Слова про отца лишь подтвердили догадки Макс, Нейтан — жертва, «мальчик для битья», он одинок, подавлен и зол на весь мир, потом что этот мир живёт в вечном конфликте с его сущностью, отвергает его. Таблетки — вот основа той реальности, в которую Нейтан сознательно себя загоняет, ему так комфортно — не чувствовать внутренней боли и обид, пусть и временно, прятать истинные чувства за гневом. Его мир — фейк, фиктивный и иллюзорный, где Прескотт прячет настоящего себя. — Вообще-то, я пришла предупредить тебя об опасности. Нейтан слушает её, но не верит, отвечая подавленным голосом: — Ты, блядь, смеёшься, Колфилд? В жизни не поверю, что ты или твоя синеволосая шлюха даже частично знакомы с тем дерьмом, которое меня окружает, — он в отчаянии, хоть и не признает своего страха. Аристократично бледные и тонкие пальцы сжимаются на запястье Макс, она слышит его прерывистое дыхание. — Никому нет дела, никому, — шипит он сквозь плотно стиснутые зубы. Ты ошибаешься. — Хлоя ищет тебя, чтобы отомстить за Рэйчел. — И ты как блядский супермен прибежала спасать меня от этой лузерши? Слушай сюда, — он почти касается кончиком носа её лица, — съеби по-хорошему из моей жизни и даже не думай преследовать меня или Викторию со своими параноидальными приколами. — Нет. Я видела огромное торнадо, надвигающееся на город, скоро вся Аркадия Бэй сложится как карточный домик, похоронив под обломками сотни людей. Она срывается на крик, стараясь перекричать оглушающую музыку, доносящуюся из зала, где продолжается вечеринка. Слёзы подступают к глазам от беспомощности, но на лице Прескотта не дрогнул ни один мускул, во рту появляется мерзкая горечь с солёным привкусом. Перед Макс загораются образы гибнущих птиц, чьи тельца усыпают мокрую от ливня и грязную дорогу. — Не знал, что ты употребляешь. Тебе походу проспаться давно пора. Нейтан обречённо вздыхает, его гнев сменяется усталостью, которая валит с ног, а Макс вдруг чувствует, как тело немеет и обмякает, падая на холодный кафель. Последнее, что она услышала — это голос Марка Джефферсона. — И победителем становится, вот так неожиданность, Виктория Чейз! Колфилд пришла в себя, лёжа на кровати, и не сразу заметила изменения в интерьере вокруг неё. В глаза бил свет от проектора, голова раскалывалась от боли, а на губах явственно ощущался вкус крови. На стене висели картины с мрачными и уродливыми, скрюченными телами. Хозяин комнаты сидел на диване с опустошённым видом, глядя в одну точку, и запивал вином прямо из горла какие-то таблетки. Вряд ли кто-то ему говорил, что нельзя мешать лекарства и алкоголь, либо Прескотту было слишком поебать на правила и свою жизнь, что так оно, в общем-то, и есть. — Диазепам? — Нейтан недоверчиво покосился на Колфилд. Он готов был поставить свою жизнь на то, что любительница селфи никогда даже валерьянку не пила, так с какого она по одной только баночке угадывает название мощного транквилизатора? — Мой отец часто пил его, когда у него умерла сестра. — Значит глюки и видения про торнадо у вас семейное, мило. Не подумай, я правда сочувствую, — прозвучало не очень сопереживающе. Разве Прескотт вообще знаком с таким словом? — Тебе ведь не обязательно принимать эту дрянь. Парень сделал ещё глоток алкоголя и вскинул брови в неопределённости, как же его задолбали люди, пытающиеся влезть в его жизнь со своими дерьмовыми советами. — Скажи это моему отцу. Твой ведь не проклинает тебя за одно только появление на свет и не пытается слепить своё гадкое подобие, — в его голосе звучат и боль, и обида, и злость за сломанную жизнь. Макс по-человечески жалко парня, ей хочется обнять его и сказать, что всё не так уж плохо, даже в их сером прогнившем мире, но она сдерживает себя. Реакция Прескотта на простое проявление заботы может быть весьма непредсказуемой. Он отталкивает любое сочувствие в свою сторону, забивается глубоко в угол посреди невысказанных чувств. Ему больно, поэтому он причиняет боль другим, чтобы не чувствовать себя таким одиноким, чтобы чувствовать себя живым. Макс подсаживается к нему на диван, Нейтан продолжает молчаливо сверлить взглядом пол. Где-то за окном слышны первые раскаты грома, приближается гроза, по коже пробегают мурашки от лёгкого холода и давящих угрюмых стен этой пещеры, весьма современной, но такой мрачной и веющей могильной тишиной. Наконец Прескотт разворачивается, разглядывая причудливый бело-серый узор, который проектор отбрасывает на светло-коричневые локоны Макс. Ему хочется затащить её в Проявочную, сделать с ней то, чего он себе не позволял даже с Рэйчел, увидеть в синих глазах ту невинность, вывернуть душу наизнанку, упиваясь красотой молочной с розовым оттенком кожи. Макс похожа на бабочку, светлая и нежная, но при этом безумная, будоражащая кровь одним только видом хрупких плечиков и тонкой шеи, которую хочется кусать до потери пульса. — Какая же ты дура, Макс. И он не сдерживается, притягивая к себе окаменевшую от испуга Колфилд, сминая её тёплые губы в требовательном и властном поцелуе с привкусом вина. Её тельце дрожит, однако, не сопротивляется, она всё ещё не может отойти от перманентного шока, лишь растворяется в ощущениях. Конец света уже начался. Раздаётся новый раскат грома, за которым следует проливной дождь, барабанящий в окно. Проектор мигает от перепада напряжения, помехи мерцают на стене прерывистыми волнами. Нейтан увлекает Макс следом за собой в пучину тьмы, в то тёмное царство, очерчивает носом её шею, целует выступающие ключицы. Колфилд затягивает в бурю, которой она не может противиться, она тонет в ней без остатка, ведь того требует скрытая сторона её сущности. Хлоя ищет тебя, а ты сосёшься на диване с убийцей Рэйчел Эмбер без зазрения совести. Наверное, ищет. Телефон выскользнул из кармана где-то по дороге, поэтому лицезреть пропущенные звонки от Прайс не представляется возможным, оно и к лучшему, пожалуй. — Не запивай больше таблетки алкоголем, это опасно, — как же неуместно прозвучало, вечно Колфилд портит пикантные моменты. Поэтому Уоррен и не предлагает ей смотреть с ним фильмы с элементами романтики и постельными сценами, чтобы не выслушивать всякую фигню про Хлою и смерть её кота Бонго, когда на экране полуголая недоРапунцель целует своего парня на фоне взрывающегося здания под дождём из кишок. У Грэхема специфические вкусы, и Колфилд всецело их разделяет, доверяя ему каждый раз в выборе кино. У Нейтана на стене висит постер «Новой романтики», что просто невозможно упустить из виду. Самая безобидная вещица, если сравнить с изображением какого-то вида дистрофии по соседству с ней. — Если это действительно последний вечер перед концом света, то давай проведём его без твоих нравоучений, — он зарывается рукой в мягкие волосы Макс, шепчет в самое ухо. Слишком долго Колфилд любовалась интерьером комнаты, чем Нейтан воспользовался, проникая рукой ей под кофту, касаясь нежной горячей кожи прохладной ладонью. Одно поверхностное прикосновение, а ощущения, будто трогают самое сердце. — Боишься? — Не так как шторма, — Макс неожиданно для самой себя вступила в его игру, пусть последствия пока неясны. Ловким движением парень выпутался из красной кофты, и теперь одной рукой расстёгивал пуговицы белоснежной рубашки, второй продолжая прижимать подрагивающую Макс к поверхности дивана. У неё в голове много демонов, и ему не терпится познакомиться с ними поближе. Она не похожа на Рэйчел, совсем нет, но она так приятно контрастирует с его тьмой, ходит по грани тонкого лезвия. Волосы Макс отдают шоколадом и пустынным зноем, ему хочется вдыхать их аромат снова и снова. Плевать на дождь, царапающий брызгами стёкла, плевать на мир вне этих серых стен. Он живёт здесь и сейчас, не в погрузившейся в уныние Аркадии Бэй, его реальность не так уж сыра и противна, пока прямо под рукой бьётся часто горячее сердце. Кровь раскалённой лавой течёт по венам, гудит в висках, и он вспоминает белый свет Проявочной, беспомощное тело Эмбер под прицелом камер. В голове лишь одна мысль — забыться. — Это…первый раз. — Не удивила, — кофта с оленем летит на кровать, Макс остаётся совершенно открытой перед взглядом хищных голубых глаз. Такая хрупкая. Тронешь — рассыпется. Бюстгальтер постигает та же участь, что и кофту. Нейтан оглаживает подушечками пальцев её аккуратную грудь, и Макс выгибается навстречу новым неизведанным ощущениям. Макс всегда смутно представляла элементарный поцелуй с парнем, а тут она сама открывается для большего. — Мм, какие мы чувствительные, — протянул парень. Щёки Колфилд моментально покрылись пунцовым румянцем, ей казалось, что весь мир внимательно наблюдает за ними двоими, скорее даже за ней одной и её падением в бездну. Когда штаны Макс распрощались со своей хозяйкой, ей стало вдвойне не по себе, но она не подавала виду, в любом случае, поздно уже. Нейтан по-хозяйски гладил внутреннюю сторону её бёдер, целовал её шею и плечи. Ей же оставалось рвано дышать, захлёбываясь его ласками. — Выпьешь? — Макс сначала ничего не поняла, очнулась лишь тогда, когда Нейтан протянул ей бутылку вина. Алкоголь в семье Колфилд был не просто под запретом, а под тысячей титановых замков, монашка Кейт, и та в этом плане на шаг впереди неё, ведь церковь позволяла ей пить вино по некоторым праздникам, о чём рассказывала сама Марш. Нарушать так нарушать по полной, Макс снова приняла правила игры, забирая бутылку из рук Прескотта, и сделала несколько глотков. Терпкая сладковатая жидкость обжигает горло так, что Колфилд морщится, а Нейтан улыбается самыми кончиками губ. — Я так понимаю, с алкоголем у тебя тоже первый раз? — Какой догадливый. Они снова сливаются в поцелуе, который дурманит голову не хуже вина. В какой-то момент Макс чувствует, как Нейтан снимает с неё трусики, тут-то её храбрость несколько улетучивается. — П-подожди. А это очень больно? Прескотт еле сдерживает смешок, но всё понимает. Девственница, что с неё возьмёшь. — Разве что чуть-чуть, в самом начале. И Макс ни каплю не полегчало, ведь «чуть-чуть» понятие растяжимое, тем более у Нейтана Прескотта. Как ты вообще согласилась? Была не была, Колфилд припала к его груди, обвивая руками крепкий торс. Сердце застучало в груди ещё сильнее. Когда он резко вошёл в её тело, Макс хотелось поначалу ползти на стену, но она лишь тихо скулила ему в плечо и по-кошачьи царапала его спину. Ей сорвало крышу, конечно, в здравом уме она никогда бы не стала вытворять подобное с самой скандальной персоной Блэквелла, вообще ни с кем не рискнула бы. Нейтан успокаивающе целовал её, отвлекая от неприятных ощущений, вот уж чего от Прескотта меньше всего ожидаешь, так это нежности. Кажется, что ему чужды позитивные эмоции, сопереживание, но нет, теперь Макс видит, насколько ошибаются окружающие. Прости, Хлоя, суд сегодня не состоится. Подсудимый ушёл в отрыв, не обещая вернуться. Макс накрывает эйфория, сравнимая лишь с наркотическим приходом, пугающие видения, преследующие её изо дня в день, меркнут, перестают иметь всяческое значение. Иногда не нужно ничего менять, проще оставить всё как есть, чтобы не навлечь ещё более ужасные последствия. За всё приходится платить по счетам, и судьба сама решает чем. Равноценной ли будет расплата, никто не знает. Все попытки спасти Хлою бессмысленны, если они повлекут за собой разруху и загубленные жизни. Разве приятно осознавать, что твоя эгоистичная цель стоила сотен жертв? Молния бьёт в дерево за окном, сотрясая землю ударной волной, а Макс изгибается, жадно глотая воздух, уже не сдерживая стоны. Сколько бы Колфилд не боялась оступиться, совершить грех, она сделала это ещё тогда, когда вмешалась в ход судьбы, и теперь расплачивается за свой поступок. Единственное утешение — она такая не одна. — Добро пожаловать в мой мир, Максвелл, — Нейтан кусает её за шею, оставляя красную отметину, которая почти сразу наливается кровью, от чего Макс шипит и всхлипывает. — Теперь мы связаны, во всяком случае, до конца своей короткой жизни. Кровь тонкой струйкой стекает по шее, и Прескотт слизывает её языком. Нет, то не кровь, то вино, алое и пряное на вкус, как их любовь, контрастная и чувственная. Дождь не думает утихать, он лишь набирает силу перед завтрашней бурей, омывает улицы города, словно стремится очистить их от накопившейся грязи перед концом. На самом пике удовольствия Макс шепчет что-то неразборчивое, прежде чем её накрывает волной, растекающейся по всему телу сладкой судорогой. Она ещё долго пытается отдышаться, впервые ей легко, как никогда ранее. — Твой мир не так уж плох. Нейтан усмехается и прижимает её к своей груди, поглаживая по спине. — А ты не такая дура, как мне всегда казалось. Ему не хватает понимания, а ей эмоций вне гонок по временным линиям, такие разные, но слишком нуждающиеся друг в друге. Завтра массивный шторм придёт в Аркадию Бэй, только Макс теперь всё равно. Она встретит судный день в Проявочной. Они встретят, вдвоём.